Операция «Хрустальное зеркало» - Збигнев Ненацкий

В тот же день Альберту стало известно о гибели Медведя. Его убили через пять часов после того, как он бежал. Труп обнаружили утром следующего дня около монастыря в Домброво. К его рубахе был приколот листок с надписью: «Так погибают предатели!»

Двумя днями позже почтальон доставил Альберту небольшой сверток, отправленный по почте на адрес Рачинской, с пометкой: «Для майора». Внутри находилась красивая коробка с золотыми часами и записка. На машинке было напечатано: «С благодарностью за «медвежью» услугу. Р.».

В уездном суде начался процесс девяти членов тайной организации Рокиты. Все обвиняемые были схвачены с оружием в руках через несколько часов после налета на город. Они также несли ответственность за убийство более десяти мирных жителей городка. Судебное разбирательство шло в быстром темпе, его исход ни для кого не являлся секретом.

Альберт не интересовался ходом процесса. Медведь, виновник гибели Миколая, был мертв. Смертный приговор ожидал и остальных девятерых, оказавшихся на скамье подсудимых.

Городок, однако, волновало то, что происходило в зале суда. Каждый день после судебного разбирательства на виллу к Рачинской являлось расстроенная, потрясенная Лигенза. Она приносила новости не только из зала суда, но и из лесу.

Управление госбезопасности начало проводить в жизнь свой план ликвидации отрядов Рокиты. Во многих центрах Р-овского уезда разместились значительные воинские подразделения Корпуса внутренней безопасности; по шоссе и проселочным дорогам двигались автоколонны, солдаты, развернувшись цепью, прочесывали окрестные леса. Однажды ночью через Р. прошла даже танковая часть.

Конец Рокиты становился очевидным. Он еще огрызался, еще приходили вести о каких-то его кровавых расправах по деревням, о налетах на местные управы и отделения милиции. Он пытался выработать новую тактику. На день Рокита распускал свое воинство, и оно растекалось по селам, чтобы ночью снова ожить, снова совершать нападения.

Но и этот метод борьбы не мог спасти Рокиту. Захваченные в плен бандиты выдавали явки, фамилии. Автомашины Яруги ездили от села к селу, от дома к дому, извлекая из постелей тех, кто отсыпался после кровавой ночи.

Заботы Рокиты, казалось, мало волновали обитавшего у Рачинской Альберта. Новости, приносимые Лигензой, он выслушивал молча, с равнодушной миной. Только однажды спросил с иронией:

– А тот английский парашютист? Он разве не помогает своему спасителю?

– Именно это и удивительно. Будто он не понимает всей безвыходности создавшегося положения.

– Вы считаете, что он был сброшен сюда только для того, чтобы помогать Роките? Наверняка у него есть дела и поважнее. А может, он попросту не хочет связываться с дураками? – небрежно бросил он.

В тот же день на улицах городка появились сообщения о смертных приговорах, вынесенных по делу девяти человек из отрядов Рокиты. Назавтра на виллу Рачинской примчалась пани Лигенза.

– Сегодня на рассвете приговор приведен в исполнение. Их расстреляли на тюремном дворе, – выстукивала она зубами о край рюмки, которую поднесла ей Рачинская. – Тела расстрелянных не выдали родным, ссылаясь на какое-то особое распоряжение. Трупы свалили на грузовую машину и увезли в неизвестном направлении.

Лигенза залпом выпила еще рюмку.

– Наш архитектор удалился в монастырь, – засвидетельствовала она.

– Боже мой! – воскликнула перепуганная хозяйка.

– Во время процесса он не покидал зала суда. В конце концов его сломил страх: может быть, у него совесть не чиста? Он удалился в монастырь молиться за нас и за себя.

Пани Лигенза выпила семь рюмок водки. Она удалилась почти совершенно пьяная, едва держась на ногах, новее же успев сообщить Альберту, что Рокита разбил атаковавшую его стрелковую роту. Он захватил три автомашины с обмундированием и оружием, уничтожив в схватке тридцать человек. Но и сам при этом потерял около двадцати солдат. Автомашины были сожжены, оружие бандиты забрали с собой, а обмундирование Рокита роздал крестьянам, которые поспешили вернуть его в ближайшее же отделение милиции. Это явилось лучшим свидетельством того, что никто уже не верил в победу Рокиты.

В сумерки на виллу Рачинской постучался подросток. Он вручил ей записку для Альберта, вскочил на велосипед и скрылся во тьме.

Альберт прочел записку и вздрогнул. Это был сигнал, которого он ждал много дней. «Вы мне нужны. Жду в монастыре. Анастазия».

Только на следующий день под вечер сестра-привратница провела Альберта в уже знакомую ему келью. Альберт, который успел проштудировать заметки учителя Рамуза, полученные от его дочери, как бы другими глазами осматривал грязные стены. Ведь именно здесь, в монастыре норбертинок в Домброво, 12 мая 1583 года по пути в Неполомицкий замок заночевали Ласский, Ди и Келли. Где-то здесь, может быть, возле одной из этих массивных стен, стояло, загадочно поблескивая, «хрустальное зеркало» и языком видений говорило о коварном злодеянии. Это здесь в середине июня, когда Ди и Келли возвращались в Прагу после магнетического сеанса с Баторием, безвозвратно исчезло их чудодейственное «хрустальное зеркало». Магистр Ди велел изготовить ему в Англии новое, которое и поныне можно видеть в Британском музее.

И снова май. По-летнему жаркие дни. Такие же знойные майские дни четыреста лет назад описывает в своем дневнике магистр Ди.

Во дворе, где растут старые грабы, поздние сумерки охлаждают землю, истомленную зноем. В монастырском саду благоухает сирень. Ее аромат пьянит и одурманивает. Из распахнутых дверей костела доносится запах ладана.

А в келье по-прежнему чертовски холодно. Пахнет затхлостью, словно в склепе. Громадное деревянное распятье покрыто сырой плесенью. Все та же кровать у стены с охапкой слежавшейся соломы в матраце, тишина, нарушаемая стуком сандалий по каменному полу галереи.

– Сообщите сестре Анастазии, что прибыл Альберт, – сказал он сестре-привратнице.

– Ей уже известно о вашем прибытии. Она просила минутку подождать.

Снова предстояло ждать. Он с омерзением вытянулся на матраце, подложив руки под голову, и уставился на запыленную лампочку под потолком.

Какими словами встретит его Анастазия? Что он ответит ей? Будет ли она просить или тоже начнет приказывать? А что случится потом? Это «потом» представлялось неведомым и пугающим, так что Альберт предпочел перенестись мыслями в безмятежную область похождений Джона Ди.

«…Во время остановки в монастыре норбертинок в Домброво, – записал в своем дневнике магистр Ди, – мы втроем сидели после обеденной трапезы – Ласский, Келли и я, рассуждая о некоторых проблемах. Внезапно над головой Ласского, подле Келли явился ангел, держа белую корону. Я услышал глас: