Простая милость - Уильям Кент Крюгер

пришли. Война только расширила те трещины, которые в нас уже были, и то, что было внутри, вылилось наружу. Например, ты со своей жизненной философией. Возможно, ты пошел на войну, думая, что потом станешь пробивным адвокатом. Но, по-моему, глубоко в тебе уже лежали семена, из которых пророс священник.

— А из тебя кто пророс?

— Слепец, — улыбнулся Брандт.

— Не знаю, как достучаться до Тревиса.

— Не думаю, что всем, до кого ты достучишься, ты сумеешь помочь, Натан. Сдается мне, ты слишком много ожидаешь от самого себя. Слон g5.

Отец откинулся на кресле и провел рукой по щеке.

— b5, — сказал он, но без особой уверенности.

— Папа! — закричал Джейк, выбегая с огорода. В одной руке он держал грабли, а в другой — извивающегося ужа.

— Поосторожнее с ним, сынок, — попросил отец.

— Хорошо. Смотри, Фрэнк, какой красавчик!

— Уж-то? Экая невидаль, — сказал я. — Когда найдешь гремучую змею, тогда покажешь.

Энтузиазм Джейка не уменьшился из-за моего ответа. Он со счастливым видом вернулся в огород, где его ожидала Лиза. Они обменялись каким-то жестами, Джейк положил ужа на землю, и оба стали с равным интересом наблюдать, как он быстро скользит между стеблей сладкой кукурузы.

В отношениях между этими двоими было что-то сверхъестественное — так мне всегда казалось. Им обоим было трудно общаться со всем остальным миром. Несмотря на глухоту, Лиза умела говорить, но крайне неохотно произносила фразы, для всех нас звучавшие странно и невразумительно. Джейк же и вовсе едва мог выстроить законченную фразу. Они общались знаками, жестами и мимикой — а может быть, и на более тонком уровне. Лиза не находила общего языка ни с кем, кроме своего брата и Джейка. Теперь я полагаю, что у нее была некая форма аутизма, но тогда ее называли тронутой. Люди считали ее тупой и недалекой, потому что при разговоре она не смотрела в глаза, а в тех редких случаях, когда ей приходилось покидать уютный и безопасный двор и выходить в город, она перебегала улицу, чтобы избежать контакта с любым человеком, который двигался ей навстречу по тротуару. Большую часть времени она проводила за белой изгородью, ухаживая за цветами и братом.

— Лизе повезло, что она сдружилась с Джейком, — сказал Брандт. — Конь берет b5.

— И Джейк явно доволен таким раскладом, с берет b5.

— У Лизы больше нет друзей. У нее вообще никого нет, кроме меня. И я очень во многом на нее полагаюсь. Иногда я задумываюсь, что будет с ней, когда меня не станет. Слон берет b5. Шах.

— Это еще не скоро. Кроме тебя у нее есть и другие родственники.

— Им нет до нее никакого дела. Всю жизнь им не было до нее никакого дела. Иногда я думаю, что, когда я вернулся домой слепым, они только обрадовались. Появилась возможность собрать двух ущербных вместе и держать под контролем. И вот мы здесь, за этой изгородью, которая заключает внутри себя весь наш мир. И знаешь, что самое странное, Натан? Мы счастливы. У меня есть моя музыка и Лиза. У Лизы есть я и ее растения.

— Сам же сказал, что счастье переменчиво.

Брандт улыбнулся и ответил:

— Поймал меня на слове. Но если ты получше посмотришь на доску, то увидишь, что я тоже приготовил тебе ловушку.

Отец несколько мгновений изучал расположение фигур, а потом сказал:

— Понимаю, о чем ты. Умно придумано, Эмиль. Сдаюсь, партия.

Они продолжили беседу, а я наблюдал, как Джейк и Лиза копаются в огороде, слушал, как Ариэль в кабинете стучит по клавишам пишущей машинки, и мир внутри изгороди показался мне прекрасным местом, местом, в котором разрозненные осколки каким-то образом собираются в единое целое.

Вскоре после полудня отец отправился подготавливать погребение человека, которого мы теперь называли скитальцем, и я сказал, что хочу пойти вместе с ним. Отец спросил, для чего, я попытался высказать какие-то мысли, хотя, по правде, и сам не знал. Просто мне это казалось правильным. Именно я вытащил мертвеца на свет, и было бы уместно, чтобы я присутствовал, когда он сойдет во тьму вечную. Это я и пытался сказать, но понимал, что говорю все невпопад. Отец смерил меня долгим взглядом и наконец ответил, что не возражает против моего присутствия. Его единственное требование состояло в том, чтобы я оделся подобающим для похорон образом, то есть в выходной костюм.

Джейк странно относился к покойнику. Он не хотел иметь никакого отношения к похоронам и договорился до того, что обвинил меня в том, что я использую весь этот случай в своекорыстных целях.

— Тебе просто нравится выглядеть большим, — заявил он мне в глаза, сидя над раскраской за ломберным столиком, который он самолично притащил в гостиную.

Картинка изображала скалистое побережье в идиллической местности вроде штата Мэн и выглядела привлекательно, но было ясно — несмотря на все линии и циферки, в итоге у Джейка получится нечто, больше похожее на малевания слабоумного или обезьяны.

— Забавно, — сказал я и пошел одеваться.

Отец подъехал на «паккарде» к кладбищу, которое располагалось на холме в восточной части города. Яма была уже выкопана, возле нее дожидался Гас. Пришел и шериф Грегор — не понимаю, для чего, — а вслед за нами подоспел мистер Ван дер Ваал на катафалке. Отец, Гас, шериф и владелец похоронного бюро выгрузили из кузова гроб. Это был простой сосновый ящик без ручек, гладко обструганный и отшкуренный. Все четверо взвалили его на плечи и понесли к могиле, а там поставили на деревянные жерди, рядом с которыми Гас расстелил два холщовых ремня, чтобы удобнее было опускать гроб в землю. После этого все четверо отошли назад, и я вместе с ними. Мой отец открыл Библию.

Мне подумалось, что в такой день мертвым хорошо — то есть, если мертвым больше не нужно беспокоиться о бремени житейских забот, а можно просто улечься и насладиться всем лучшим, что сотворил Бог, в такой день это удалось бы как нельзя лучше. Воздух был теплым и неподвижным, кладбищенская трава, которую Гас постоянно поливал и подстригал, нежно зеленела, а река, отражавшая небеса, напоминала голубую