Утраченный звук. Забытое искусство радиоповествования - Джефф Портер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Микены. Я говорю из цитадели Аргоса, под полуночными собраниями звезд. Справа от меня находится Одеон, один из двух греческих театров, высеченный в нижних скалистых склонах Ларисы. Сейчас почти 2:30 ночи, и все еще нет никаких признаков сигнального пламени, яркого огня, свидетельствующего о падении города Трои[176].
Радиофоническое новаторство Маклиша заключалось в модернизации греческой трагедии накануне Второй мировой войны путем превращения самой эссеистической из всех вещательных конвенций — радиодиктора или комментатора — в прием радио, что придало аншлюсу и гитлеровскому вторжению в Судетскую область своего рода трансисторический резонанс, как у Йейтса.
Пьеса Маклиша «Падение города» получила широкое признание критиков в прессе. По словам Newsweek, Маклиш показал, что радиодрама «чем-то радикально отличается от драмы на сцене и на экране», хотя бы потому, что, как объяснил рецензент Time, Маклиш нашел способ использовать «одного из самых признанных представителей общественности в жизни XX века — диктора радио, […] который мог описывать события так, что им сразу же верили»[177]. Маклиш продемонстрировал, насколько актуальной может быть радиодрама, даже если она опирается на нечто столь отдаленное, как эсхиловская трагедия[178]. То, что радиопьеса могла размышлять о собственном способе производства, вполне соответствовало звуковой эстетике «Мастерской»[179]. Более того, адаптируя роль диктора, Маклиш смог использовать практику отсрочки как способ усложнить нарратологическую динамику своей пьесы за счет размещения повествующего голоса в миметическом пространстве сюжета. Диктор в исполнении Уэллса не только описывает события, разворачивающиеся в городе, — «Мы на центральной площади. […] Толпа огромная — тысяч десять», — но и обрамляет различные голоса (гонца, оратора, жреца, генерала), выполняющие функции говорящих («Слушайте! Сейчас он [гонец] здесь, возле министров. Он говорит…»). Движение вперед-назад от повествования к исполнению, неоднократно показанное «Мастерской», привлекло внимание к тем видам дискурсивных разрывов и порогов, которые литературный поворот привнес в радио. Как и другие работы, созданные в «Мастерской», «Падение города» Маклиша, казалось, нащупывает правила формирования дискурса в расширенном поле высказывания.
Это был радиомодернизм во всей его акустической изощренности, и, как ни странно, его спонсировали менеджеры сети Си-би-эс. Без «Мастерской» пьеса Маклиша, вероятно, не была бы поставлена. Для нее просто не было места, как отметил в свое время Меррилл Денисон[180].
После выхода в эфир пьесы Маклиша «Падение города» «Колумбийская мастерская» стала бесспорным лидером авангардного радио в Америке. Восторженная публика приветствовала появление серьезной радиодрамы.
Помимо красоты речи и силы сюжета, — писал журнал Time, — «Падение города» доказало большинству слушателей, что радио, передающее только звук, — это дар, принесенный наукой поэзии и поэтической драматургии… что в художественном отношении радио вполне готово к зрелости, ибо в руках мастера приемник за 10 долларов может превратиться в живой театр, а его динамик — в национальную авансцену[181].
Несколько лет спустя в журнале Hollywood Quarterly Уильям Мэтьюс так определил суть достижения Маклиша:
Помимо ударов барабана, пронзительных звуков флейты, рева и шепота толпы, Маклиш использует главным образом устное слово, чтобы добиться эффектов, столь же масштабных и трогательных, как и те, о которых мечтают любители шумовых инструментов и машин[182].
Сам Маклиш, должно быть, чувствовал значение постановки его пьесы в «Мастерской». В первое печатное издание «Падения города» он добавил предисловие, которое, по сути, было призывом к поэтам писать для радио. Маклиш напомнил своим коллегам-писателям, что, поскольку «ухо уже наполовину поэт», радио — идеальная аудитория для писателя. Писатели должны «штурмовать студии», предлагал он, добавляя: «Разве хоть один из когда-либо живших поэтов был действительно удовлетворен написанием тоненьких книжек, которые будут лежать на столиках в гостиной?»[183]
На производство «Падения города» было потрачено менее 500 долларов. По сравнению с бюджетом в 17 000 долларов, выделенным на трансляцию «Легионера и женщины» радиотеатром «Люкс» в том же году, затраты на производство в «Мастерской» были мизерными[184]. Когда У. Х. Оден подал сценарий в «Мастерскую», он получил 100 долларов, то есть столько же, сколько Маклиш заработал за свои радиосценарии. Призыв Маклиша к поэтам не остался без внимания. Вскоре «Мастерская» стала получать более 7000 незапрошенных рукописей в год, многие из которых были посвящены вторжениям. Как заметила сама Си-би-эс,
нас завалили сценариями о бомбардировочных самолетах — кажется, не столько из-за успеха «Воздушного налета» Маклиша или «Они летают по воздуху» Корвина, а из-за того, что люди в наши дни осознают, что такое бомбардировочные самолеты. «Мастерская» просто отражает общественное сознание[185].
Эта тенденция была отчасти обусловлена беспричинной бомбардировкой Герники нацистскими самолетами в 1937 году. Казалось, внезапные акты агрессии Гитлера в Европе только добавили реальных доказательств тому, что все больше и больше походило на ясновидение «Мастерской».
«Воздушный налет» Маклиша вышел в эфир в октябре 1938 года и был посвящен невозмутимости преимущественно женского населения маленького европейского приграничного городка, на который вот-вот обрушится парк бомбардировщиков. Это рассказ о войне, которую ведут не армии, а машины высоко в «слепоте неба». И снова Маклиш включает в свою пьесу радио как метафору (с помощью директора студии, диктора и коротковолновой передачи)[186]. «Сейчас мы вас пропустим», — говорит директор студии. «Город находится в тех горах: вы там», — снова предвосхищая голос культового диктора 1940-х годов[187].
Антифашистская пьеса «Воздушный налет» описывает ужас воздушных бомбардировок — жестокого нападения на женщин и детей маленького европейского поселения. Женщины полагают, что самолеты просто пролетят мимо, потому что их городок не представляет военной угрозы, но, как они убеждаются, в условиях современной тотальной войны это предположение больше не работает. В пьесе радиодиктор, похожий на Марроу, расположился на крыше доходного дома, ожидая появления вражеских самолетов. Передавая свой репортаж по коротковолновому радио, диктор улавливает в микрофон (подобно тому, как это будет делать Марроу год спустя) мирные звуки гражданских, а также яростный шум бомбардировщиков и зенитных орудий: «Вот сирена — сигнал: / Они засекли их на границе» (111)[188].
Сотрудничество Маклиша с «Мастерской» оказало заметное влияние на его понимание радиодраматургии. Об этом свидетельствует звуковое оформление «Воздушного налета», структурно более сложное, чем в его ранних радиопьесах. Текст изобилует звуковыми сигналами, многие из которых вносят свой вклад в смешение мирных женских голосов и жестоких военных машин. Как показывает звуковая схема пьесы, Маклиш разработал замысловатую серию звуковых сигналов, чтобы выразить это напряжение:
Под слова диктора раздаются женские голоса: гомонящие, смеющиеся: слова неразличимы;
На фоне смеха и голосов женский
