Утраченный звук. Забытое искусство радиоповествования - Джефф Портер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мастерская» предоставила диктору необычайно просторную площадку для показа чудес новой технологии. Он стал олицетворять собой агентность радио, вокруг которой кружились недельные развлечения. За «магией радио» скрывалось множество проводов и приспособлений. Работа диктора заключалась в том, чтобы напоминать слушателям, что вымышленный мир радио — это сложная конструкция, созданная усилиями изощренных устройств и остроумных людей, и что радиоистории создаются с помощью сознательного процесса отсрочки и опосредования.
Ощущение задержки неоднократно создавалось частотой, с которой диктор отводил повествовательные роли другим выступающим, включая знаменитостей, помогавших с техническими демонстрациями, а также писателей, режиссеров, чиновников и экспертов, описывавших ту или иную технику (в том числе ученого из Bell Labs, читавшего лекции о физике звука и природе слуха)[156]. Будучи соучастниками в задержке вечерних развлекательных шоу, приглашенные ведущие «Мастерской» дублировали работу диктора. В рамках этой «цепочки восполнений», как выразился бы Деррида, «Мастерская» изобрела экстериорность, существующую вне мира ее главного события (вымысла)[157]. Всегда советуясь с другими, диктор «Мастерской» рассеивал нарративную функцию по нескольким слоям устной речи, доводя до совершенства то, что Ролан Барт в «S/Z» назвал «пространством задержки», местом отсрочки[158]. Чем более продуманным становилось это пространство задержки, тем сильнее было вечернее ощущение напряжения.
Поскольку подобные самореферентные маневры выдвигали новые требования к слушателям, перед «поддерживающими» (некоммерческими) шоу, такими как «Колумбийская мастерская» Си-би-эс, встала задача найти аудиторию для неформатных передач. «Мастерская» рассматривала себя как часть важного поворота в литературном развитии вещательной культуры и намеренно делала свои передачи таким образом, чтобы обучить американских слушателей навыкам, необходимым для оценки сложного вида радиоповествования. Усилия «Мастерской» не остались незамеченными. «Мало-помалу, с робкой смелостью, Си-би-эс продвигается к радиореволюции», — писал журнал Time, упоминая «Колумбийскую мастерскую» в числе самых значительных инноваторов радио[159]. По словам литературного критика Карла Ван Дорена, новые произведения, транслируемые амбициозными радиопередачами, открыли возможность для создания «эфирной литературы»[160]. Уважение критиков и интерес общественности, вызванные работой «Мастерской» в первые три года ее существования, убедили сеть в том, что она движется в правильном направлении. Как написал вице-президент Си-би-эс Дуглас Коултер в первом печатном сборнике пьес «Мастерской»: «Одной из важных задач, которую мы ставили перед собой, было формирование новой плеяды сценаристов, которые будут создавать оригинальный материал, специально предназначенный для радио». Возможно, не все 140 передач стали большими хитами, но многие из них «стали вехами на пути развития творческого мышления и писательского мастерства на радио»[161].
Эфирная литература: Маклиш и Корвин
За восемь лет работы (1936–1943, 1946–1947) «Мастерская» выпустила в радиоэфир около 400 произведений, многие из которых (например, «Вечер на Бродвее» и «Меридиан 7-1212») были смелыми и экспериментальными исключениями из того, что слушатели обычно слышали[162]. Но ни одна программа «Мастерской» не пошла дальше в адаптации модернистского литературного стиля для радио, чем «Падение города» Арчибальда Маклиша, вышедшая в эфир в апреле 1937 года, под конец первого сезона «Мастерской». Лауреат Пулитцеровской премии Маклиш написал для радио две признанные критиками пьесы в стихах. Обе пьесы посвящены подъему фашизма в Европе и схожи в своем интересе к радиотелефонной связи и механизмам вещания. «Колумбийская мастерская» выпустила в эфир обе пьесы — «Падение города» в 1937 году и «Воздушный налет» в следующем году.
«Падение города» стало исключительным литературным событием на радио середины 1930-х годов. Написанная на фоне нарастающего международного конфликта и внезапного падения нескольких европейских городов, пьеса исследует психологию свободы перед лицом угрожающей ей тирании. В этой постановке смело использовалась новая радиофония «Мастерской», по словам Маклиша, преобразившая «атрибутику радио» в структуру пьесы. Маклиш усматривал наиболее новаторский аспект «Падения города» в средствах самого радио:
По-настоящему изобретательная техническая разработка — это использование привычных атрибутов радиовещания, то есть диктора в студии и репортера на месте происшествия. Я использовал эти атрибуты как в «Падении города», так и в «Воздушном налете», и это оказалось очень удачным приемом. Он дает вам греческий хор без нелепого самомнения, связанного с тем, чтобы привезти хор, поставить его у стены и заставить декламировать. У этих людей есть своя функция; и большая аудитория людей, не связанных с литературой, признает их полноценными участниками[163].
Как это уже было во многих передачах «Мастерской», радио само вторгалось в стилизованный мир повествования Маклиша с помощью своей технологии и изобличающей силы. Его посредническое присутствие станет частью истории, а не просто обрамляющим устройством[164].
Действие пьесы разворачивается на центральной площади безымянного города, где появляется только что воскресшая из мертвых пророчица, предупреждающая о грядущих бедствиях. Огромная толпа собирается, чтобы услышать ее предсказание. Одно за другим влиятельные лица обращаются ко все более встревоженному собранию, и все это передает диктор по радио, вещающий в микрофон. Само повествование, по искусному замыслу Маклиша, принимает форму радиопередачи, как и побег из тюрьмы Сан-Квентин, транслировавшийся «Мастерской» шестью месяцами ранее. Хотя пьеса Маклиша буквально основана на завоевании Эрнаном Кортесом города ацтеков Теночтитлан в 1521 году, он признавал, что при написании пьесы он имел в виду ожидавшуюся аннексию Австрии нацистами (аншлюс), которая произойдет еще через год, в марте 1938 года. Через несколько месяцев после создания произведения несколько европейских городов действительно пали под ударами нацистов, что придало произведению Маклиша жуткий пророческий оттенок, который был отмечен в нескольких рецензиях того времени.
Технические сложности, сопряженные с постановкой «Падения города», были весьма значительными, поскольку пьеса требовала присутствия толпы в 10 000 человек. Ирвинг Рейс, режиссер программы, перенес постановку из нью-йоркской студии Си-би-эс в тренировочный зал оружейной палаты Седьмого полка на Парк-авеню. Во время репетиции Рейс записал крики и вопли 200 студентов, которых он отобрал для массовки (в основном из Нью-Йорка и Нью-Джерси), а затем воспроизвел четыре копии записи через громкоговорители во время представления — иначе бы потребовались тысячи голосов. Журнал Time назвал результат «самой амбициозной радиопьесой, которую когда-либо пытались поставить в США»[165].
«Дамы и господа! — говорится в начале пьесы. — Эта передача ведется из города, […] А сейчас мы отправимся с вами / На площадь, где все происходит…»[166] Жители аллегорического города
