Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

– Ну же, принцесса, – подбадривал он меня, – выше нос. Ничего непоправимого же не случилось. Скоро заживёт.

– А если нет? А если начнётся заражение? А если животное было бешеным?

И то и другое пугало до дрожи. Вот только не Мортена, а меня одну.

– Ну что ж, – преспокойно заявил он, – если я заразился бешенством, придётся тебе поступить со мной, как с добычей.

– Что это значит? – напряглась я.

– Ну как же? Уж коль скоро по островным законом ты моя жена, то согласно старой доброй островной традиции придётся тебе удавить меня, если не хочешь, чтобы я стал бешеным и тоже тебя покусал.

Я не удержалась и с досады стукнула кулаком ему в плечо:

– Вы невыносимы. Ведёте себя как ребёнок. Это же не шутки, всё очень серьёзно.

Вистинг только улыбнулся и поспешил опустить рукав, чтобы спрятать повязку под одеждой и не морозить голое запястье. Потом он продолжил таскать укушенной рукой тяжести, а после вместе с Эспином потянул за собой нарту с двумя свежезабитыми тушами, когда настала пора прощаться с оленеводами и расходиться в разные стороны. Он бы хоть руку поберёг, не напрягал её. Но, похоже, инстинкт самосохранения у отчаянного охотника отсутствует напрочь. Но зря он думает, что я позволю ему наплевательски относиться к своему здоровью. Так просто он от меня не отделается.

На вечернем привале после ужина я вылила из котелка остатки чая и вскипятила воду, чтобы продезинфицировать и высушить возле огня новую повязку, а потом снова обработать рану Мортена.

При свете керосиновой лампы в палатке я обматывала его запястье и пыталась понять:

– Как же так вышло? Вы же такой опытный охотник. Как же вы могли подпустить к себе волчицу так близко?

– У каждого в жизни случаются промашки, – спокойно признал он. – Ночь, темень, волк у меня на прицеле, и тут его верная волчица попыталась отвести ружьё вместе с моей рукой. Спасибо твоему кузену, не выстрели он в неё, пришлось бы мне учиться жить с укороченной рукой.

– Опять вы шутите, – ещё больше расстроилась я. – А если бы в темноте Эспин попал не в волчицу, а в вас?

– Не надо так плохо о нём думать. С каждым днём Крог всё больше совершенствует свою меткость.

– Не понимаю, – всё же сказала я, – как вы можете так легкомысленно ко всему относиться.

– Ну, не слёзы же мне лить. Никто и не говорил, что поход будет лёгким и приятным. Север требует жертвы от тех, кто решил ему противостоять. Сначала ты ослепла на несколько дней, потом Тэйми вывихнула плечо. Крогу чуть не отстрелили полголовы, теперь и у меня  прибавятся шрамы.

– И много их у вас?

– Какой провокационный вопрос. Это завуалированное предложение продемонстрировать тебе их все? – не успела я показать своё смущение, как Мортен тут же пошёл на попятную. – Обязательно покажу, но не сегодня и не в такой жуткий холод. А сейчас давай спать.

Я согласилась, но не успела залезть в свой спальный мешок, как услышала ехидное:

– А как же поцелуй на ночь? Учти, три ночи мы с тобой уже пропустили, так что придётся наверстать.

Ни промёрзшая палатка, ни далёкие завывания ветра снаружи не могли заставить нас оторваться друг от друга. Зато это удалось Зоркому, когда он залез в палатку, отпихнул меня от Мортена и улёгся между нами.

– И всё же в моём ранении есть несомненный плюс, – внезапно услышала я.

– Что может быть хорошего в укусе волчицы? – не поняла я, укладываясь спать.

– Если бы не рана, я бы и не узнал, что так сильно тебе небезразличен.

Я не стала отвечать. К чему слова, если Мортен успел понять всё и без них. Он и вправду небезразличен мне и уже очень давно, пусть в последнее время я и боялась признаться в этом самой себе.

Та волчица была готова на многое ради спасения своего волка. Наверное, я готова на не меньшие жертвы ради любимого. Но всё же, пусть судьба будет так благосклонна, чтобы у меня не появилось повода эти жертвы приносить.

Глава 85

Поутру я обнаружила, что в палатке помимо Зоркого ночевали ещё две собаки: Роха и новобранец Тармо. Тармо, как оказалось, сам по себе спать не мог, и потому в складках его меха под брюшком обнаружился Унч.

Перед тем как разобрать палатку, пришлось выгнать всех наружу. На снегу Тармо развалился и подставил Унчу пузико и грудку, чтобы тот его гладил и чесал. Глядя на эти нежности, Зоркий подбежал ко мне и ткнулся носом к руку. Пришлось провести варежкой по его лбу и сказать:

 – Извини, я сейчас занята. Но потом я тебя вдоволь потискаю. Идёт?

Нет, Зоркому хотелось всего и сразу. Тогда Унч вызвался помочь и отправился делать массаж моему пёсику. А вот Тармо такого щедрого жеста не оценил. Пока Унч тормошил Зоркого, курносый пёс обиженно смотрел на этих двоих, а потом начал жалобно скулить и подвывать.

– Кажется, твой пёс ревнует, – сказала я Унчу.

– Обиделся, – признал тот.

Пришлось Унчу оставить Зоркого и вернуться к Тармо, а вот мой пёсик долго не думал и решил попытать счастья у другого хухморчика. Но Брум был категоричен:

– Я не буду тискать тебя, животное. Даже не думай об этом. Я непреклонен и твёрд. И убери от меня свою шерстищу.

Так ничего и не добившись, Зоркий отправился к упряжным собакам, видимо, за моральной поддержкой. Но миг единения походной стаи был недолог, ведь нам нужно было трогаться в путь.

После розоватого рассвета я успела заметить, как горизонт мутнеет и колышется, словно снежный покров пытается смешаться с небесной гладью. Вскоре в лицо ударил первый порыв ветра, обдав кожу колючими снежинками.

Мы продвигались вперёд, несмотря на метель, что в безоблачную погоду разразилась у поверхности земли. Ветер не сбивал с ног, но поднимал и переносил над настом снежную взвесь, что больно впивалась в лицо и сдавливала дыхание.

Ближе к закату ветер стих, но я успела увидеть, как впереди в горах ветер ещё кружит снежные вихри, заставляя их спускаться вниз по склонам и таять в воздухе у самого подножья.

Дневной переход выдался тяжёлым, но по дороге мужчины всё же умудрились нарубить тальник и покидать его в нарту. И их предусмотрительность пришлась очень кстати, ведь возле гор мы не нашли никаких признаков древесных зарослей.

За ужином напряжение последних дней не покинуло нашу компанию. Если Эспин снова начал общаться со мной, как и прежде, то Тэйми упорно молчала, да ещё и следила, как бы её ненаглядный не приблизился ко мне ближе, чем ей бы этого хотелось.

Тэйми постоянно отвлекала Эспина, звала подойти ближе к себе, но подальше от меня. Ужасная ревнивица. А ведь по её меркам я замужем. Или Тэйми опасается, что нравы Тюленьего острова возьмут над нами всеми верх, и мы впадём в такой омут разврата, что поменяемся своими парами и будем жить в мире и дружбе? Нет, Мортена я Тэйми точно не отдам.

Пока варился ужин, мой островной супруг ставил палатку, но внезапно замер на месте и задрал голову, уставившись в ночное небо. Он так напряжённо вглядывался в черноту, что я сама невольно посмотрела вверх, но ничего интересней Ледяной звезды там не увидела.

– Что-то случилось? – опасливо спросила я.

– Пока нет, но скоро случится. Ты не слышишь треск?

– Треск? В небе? Нет.

Теперь я изо всех сил вглядывалась ввысь, надеясь увидеть, как на мелкие точки ярких звёзд наползает чернота огромной надувной оболочки. Я вслушивалась, желая различить в тишине звук мотора, а лучше трёх. Фантазия рисовала, что сейчас над нами пролетает чудом починенный дирижабль дяди Руди. А что ещё интересного может шуметь в ночном небе?

Но все мои надежды не оправдались, а реальность оказалась куда ярче любых ожиданий. Внезапно небо разрезала волна зелёного света и разлилась по черноте желтоватыми всполохами света. Они непрестанно колыхались, змеились, крутились вихрями и растворялись в зелени неба, чтобы снова вспыхнуть и закрутиться в хаотичной круговерти. Всё вокруг сияло, тундра и горы стали видны как днём. Небывалое зрелище, грандиозное и неповторимое!