Белое движение. Том 1 - Андрей Кручинин

Вряд ли он был убежден полностью: генерал Штейфон вспоминал, что монархизм графа имел более глубокие основания, чем выгоды или невыгоды политического момента. «…Граф неизменно отождествлял русскую либеральную интеллигенцию с Иваном Карамазовым, – пишет Штейфон, – а русских солдат и крестьян эпохи революции с Смердяковым – вывихнутой душой. Однако, так как русская народная душа хранит и святость Зосимы, и гнусность Смердякова, то надо стремиться, чтобы благодатное воздействие светлых порывов заглушило бы смердяковщину. Поэтому, по мнению графа, необходимы были лозунги, пронизанные мистической одухотворенностью, понятные народным массам и имеющие[80] историческое обоснование». Встретил ли он здесь понимание? Сложно сказать, но и аргументы собеседников не должны были пройти даром.

«Двухдневная беседа со мной и ген[ералом] Деникиным привела, по-видимому, графа Келлера к некоторым выводам и заключениям, что вопрос не так прост и не допускает скоропалительных решений», – писал вскоре Алексеев. Граф, как мы знаем, продолжал ворчать, но гораздо более важным представляется принятое им решение более не отговаривать своих бывших подчиненных, стремившихся к Деникину. «…Отказавшись вступить в Добровольческую армию, он нас – офицеров своей дивизии – благословил идти в Добрармию с тем, чтобы, когда он нам кликнет “клич”, – мы бы незамедлительно собрались к нему», – вспоминал полковник Слезкин, в составе группы офицеров посетивший Келлера после его возвращения из Екатеринодара.

…В одной из речей Деникин предлагал Добровольцам «веру в своих руководителей». Разумеется, верить в Деникина мог взводный командир, но не генерал граф Келлер, чей авторитет был никак не меньшим; но поверить Деникину и в дальнейшем доверять Деникину старый воин мог – и он поверил и доверял.

«…Теперь Сам Бог осенил меня, и я считаю своим долгом для родины объединить армии Добровольческую, Астраханскую и Южную», – с такими словами, как вспоминал бывший подчиненный Келлера, обратился к нему граф в Киеве осенью 1918 года. Похоже, что эта формулировка все-таки должна быть отнесена на счет ошибки памяти мемуариста, поскольку о переходе Добровольцев под начало Федора Артуровича нельзя было говорить, не утратив окончательно чувства реальности; о планах же старого генерала, вернее, о путях, на которых, по его мнению, следовало искать выхода из крайне запутанного положения, лучше всего говорит его собственное письмо Донскому Атаману Краснову от 9 октября:

«Скоропадский, по-видимому, предполагает ввести всех в заблуждение, намеревается сформировать под видом Русской Армии – украинскую, отнюдь не монархическую, армию, с единственной[81] целью охраны северных границ Украины от большевиков, предвкушая прелести своего коронования на престол украинского королевства, которое он рисует себе в том же положении относительно России или Австрии (это не доказано), в каком была Саксония относительно Германии…

Положение нашего отечества в настоящую минуту, когда союзники каждый день могут высадиться у нас на юге[82], настолько серьезно, что, мне казалось бы, времени терять нельзя, так как высадившиеся англо-французы могут ложно учесть положение в России; видя, что есть фронт Учредительного Собрания[83], существует Добровольческая Армия с программою далеко не монархическою и т. п., но не видя реальной силы, открыто стремящейся к объединению России и [к] Монархии, они могут вообразить, что в нашем отечестве все только [и] мечтают о республике.

Казалось бы, настала минута, когда необходимо спешить из всех сил, дабы сорганизовать из Астраханской и Южной Армий одну сильную монархическую армию, которая, поддержанная Доном и всем казачеством, а также торгово-промышленниками и народом в Малороссии, представилась бы союзникам реальной силой, не признающей другой идеи, кроме единой неделимой России с законным Государем на Престоле…»

Однако Келлер снова ошибся, не встретив ожидаемой поддержки со стороны Краснова, который считал монархический лозунг несвоевременным и скорее разделял точку зрения Скоропадского на необходимость своего рода «конфедерации» Дона, Украины, Добровольческой Армии (подконтрольной ей территории), Грузии и, может быть, еще каких-либо скороспелых государственных образований. Должно быть, Федор Артурович испытал очередное разочарование… но именно в эти дни перед ним открылись новые перспективы, связанные совсем с иным театром предполагавшихся военных действий.

Новый фронт возникал под Псковом, где немцы собирались, передвигая демаркационную линию с РСФСР к западу, передать большевикам часть ранее оккупированной территории. В этой ситуации некоторые из германских офицеров согласились поддержать инициативу русских военных и общественных кругов о сформировании «Псковского добровольческого корпуса», а в дальнейшем – и целой «Северной Армии». Оккупанты могли сочувствовать или не сочувствовать целям, которые намечали для себя русские, но и отказать последним в праве хотя бы отстаивать свои очаги с оружием в руках тоже не решились. Теперь возникал вопрос о Главнокомандующем, который должен был бы обладать именем, привлекающим добровольцев и придающим вес всему предприятию. И уже вскоре командированный в Киев военный представитель Северной Армии телеграфировал во Псков: «…Бессмысленно ждать командующим Драгомирова, который находится (в) Добровольческой… Точное имя командующего необходимо для вербовки людей… На этой почве много отказов… Келлер в Киеве. Уполномочиваете ли вступить (с ним) в переговоры?»

Переговоры шли по двум линиям: одновременно с представлявшим командование корпуса ротмистром А. К. Гершельманом на Юг России выехала и целая делегация от «псковских общественных организаций», в которую входили, в частности, члены Государственной Думы Г. М. Дерюгин, Н. Н. Лавриновский и А. П. Горскин и сенатор Н. И. Туган-Барановский. Похоже, они обратились к Келлеру еще в период пребывания графа в Харькове, что при сопоставлении с процитированной выше телеграммой заставляет сделать вывод не просто о параллельности действий военных и «общественных» уполномоченных, а об их конкуренции.

Ф. А. Келлер – командир III-го конного корпуса

Федор Артурович согласился возглавить движение на Северо-Западе, однако обязательным условием для него стала координация действий с Деникиным, которого он 2 ноября запросил по телеграфу: «Признаете ли Вы меня командующим Северной Псковской монархической армией, или мне следует сдать эту должность? Если признаете, то с какими полномочиями? Необходимо разрешение принять меры к охране разграбляемых в Малороссии военных складов, воспользоваться украинскими кадрами и продолжать формирование, для него необходим немедленный отпуск денег, которые можно добыть в украинском правительстве». Из текста телеграммы с очевидностью следует, что речь идет не о совещании или консультации: граф (сколько бы он ни брюзжал по адресу «конституционалиста» Деникина) в сущности считает Главнокомандующего Добровольческой Армией единственно правомочным распоряжаться русским государственным имуществом, в том числе и на территории, непосредственно ему не подконтрольной. Запрос Келлера мог быть связан с появлением 31 октября первых сообщений (оказавшихся ложными) «о подчинении всех войск на территории России ген[ералу] Деникину и мобилизации всех офицеров», на которые граф откликнулся письмом, также преданным гласности и, очевидно, имевшим характер открытого: