Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

вопрос можно по-дружески разрешить на основе «взаимного интереса». Однако французы не были настроены на компромисс. Без всяких оговорок они отрицали американское заявление о том, что соглашение больше не существует. Iraq Petroleum Company и соглашение о «Красной линии» являлись для них единственным ключом к нефти Ближнего Востока. Они зависели от этого санкционированного правительством капиталовложения и не хотели уступать того, за что столь упорно боролось французское правительство. Энергетическое положение Франции к тому времени осложнилось. Говорили, что генерал Шарль де Голль, возглавлявший французское правительство, взорвался, когда ему доложили, какие малые объемы нефти на самом деле добывала CFP, хотя знал, что не может спорить с геологией или, как выразился один из его советников, «сердиться на Бога».

Что касается Галуста Гюльбенкяна, то на попытку Jersey и Socony выйти из соглашения он ответил быстро и дерзко: «Мы не согласны». Iraq Petroleum Company и ее предшественница Turkish Petroleum Company были делом всей его жизни, памятником, который он воздвиг себе сам. Он начал ваять его 40 лет назад и не собирался позволить кому-либо запросто его разрушить. В 1946 г. Гюльбенкян находился в своей резиденции в Лиссабоне, переехав туда из Виши в середине войны. Теперь, не желая выезжать из Португалии, он через своих адвокатов и агентов делал все возможное, чтобы противостоять попыткам аннулировать соглашение о «Красной линии». Американские участники переговоров принадлежали новому поколению и, лишенные опыта «бесконечного раздражения» Уолтера Тигла, отвергли угрозы Гюльбенкяна. «У нас нет причин покупать подпись Гюльбенкяна», – оптимистически заявил Гарольд Шитс, председатель совета директоров Socony. Уверенные в законности своих позиций, они решили идти вперед и заключить сделку с Texaco и Socal – двумя компаниями, участвующими в Aramco.

Опасность судебного процесса из-за IPC и соглашения о «Красной линии», тем не менее не была единственным препятствием, которое предстояло преодолеть Jersey и Socony. Не противоречит ли американскому антитрестовскому законодательству новая комбинация в Aramco, состоящая из четырех частей? Эта обеспокоенность заставила адвокатов раскопать декрет о роспуске компаний 1911 г. Три из четырех будущих участников расширенного совместного предприятия были сформированы в свое время на руинах рокфеллеровского треста. Но адвокаты пришли к выводу, что предлагаемая комбинация не нарушит ни антитрестовского законодательства, даже в его новой редакции, ни декрета о роспуске компаний, «потому что в американскую торговлю не будет внесено никакого напряжения». В конце концов, Aramco не собиралась заниматься нефтяным бизнесом в Соединенных Штатах. Главный юрисконсульт Socony выразил сомнение, что семи компаниям позволят иметь такой обширный контроль над сырьевыми ресурсами как в Восточном, так и в Западном полушариях «на длительный срок и без определенных ограничений». Однако он добавил: «Это вопрос политический… В рамках предположения. Наша задача, похоже, состоит в том, как получше сыграть по теперешним правилам».

И лучшим выходом было продолжать игру. К декабрю 1946 г. четыре компании в принципе согласились расширить Aramco. После незамедлительного протеста со стороны одного из представителей Гюльбенкяна руководитель высшего звена Socony в Лондоне пытался ободрить председателя совета директоров в Нью-Йорке: «Я не сомневаюсь, что Participation and Investment и французы поднимут шум по этому поводу, но думаю, что у них хватит благоразумия не выносить сор из избы»[378].

Французы не отличались особой деликатностью. В январе 1947 г. они предприняли контратаку. Их посол в Вашингтоне выразил Государственному департаменту резкий протест. Французские власти начали чинить препятствия коммерческой деятельности Jersey. А в Лондоне адвокаты CFP затеяли судебный процесс по обвинению в нарушении контракта, требуя, чтобы акции, которые Jersey и Socony приобретут в Aramco, находились в доверительном фонде для всех членов IPC.

Неловкость ситуации в отношении Франции, ключевого союзника в Западной Европе, вместе с растущими антитрестовскими настроениями побудила Госдепартамент выдвинуть альтернативу планируемой сделке, которая удовлетворила бы французов и контролировала рост подозрительных соглашений между гигантскими нефтяными компаниями. Консультациями по нефтяным вопросам в Государственном департаменте занимался Пол Нитце, глава отдела по международной торговой политике. Нитце предложил Jersey продать свои акции IPC Socony, а затем самостоятельно войти в Aramco. Таким образом, получались две отдельные группы без перекрестного членства. Французы тогда не смогли бы выдвинуть обвинение, что их права по соглашению о «Красной линии» нарушены, утверждал Нитце. Такая сделка, продолжал он, «положит конец тенденции увеличения количества договоров о перекрестных долях среди международных нефтяных компаний» и «замедлит растущую консолидацию интересов за пределами Соединенных Штатов двух самых больших нефтяных компаний – Jersey и Socony. Компании ответили, что этот «план нереален», и заместитель государственного секретаря Дин Эйксон отверг идею Нитце[379].

Но пока ничего не было сказано Ибн Саудом. С ним тоже следовало проконсультироваться. Руководители Aramco поехали в Эр-Рияд для встречи с королем. Они объяснили ему, что «брак» четырех компаний был «естественным» и будет означать увеличение лицензионных выплат королевству. Но короля интересовал только один пункт, на котором он настаивал: Ибн Сауд хотел убедиться, что ни Jersey, ни Socony не «контролировались Великобританией». Твердо убедившись в американской принадлежности двух новых компаний, король наконец одобрил предложение.

Ну а если французы выиграют судебный процесс? Они смогут настаивать на участии в Aramco. Но точно так же могла поступить и Англо-иранская компания. Король абсолютно ясно дал понять, что он не потерпит такого расклада. Соглашение необходимо было переделать таким образом, чтобы избежать этой опасности. Окончательное соглашение было воплощением политической гибкости на тот случай, если американские компании проиграют дело в суде. Jersey и Socony гарантировали заем в $102 млн, которые можно было превратить в обыкновенные акции на сумму $102 млн, как только для этого будет создана надежная законодательная база. Тем временем Jersey и Socony могут немедленно начинать добычу нефти как потенциальные владельцы. Кроме того, Jersey и Socony становились партнерами по Tapline. Socal и Texaco будут также обладать первоочередным правом на платежи за каждый баррель, добытый на протяжении определенного количества лет. Таким образом, в целом Socal и Texaco получали около $470 млн в течение нескольких лет за продажу 40 % Aramco, вернув все свои начальные инвестиции, и даже кое-что сверх того. Как позже отметил Гвин Фолис из Socal, условия продажи Jersey и Socony «сняли с наших плеч обузу – огромные инвестиции», необходимые для Tapline.

Первоначально Jersey и Socony планировали разделить 40 % поровну. Но президент Socony, жалуясь на то, что поставки ближневосточной нефти «не могут считаться абсолютно надежными», и беспокоясь за состояние рынков, настаивал, что компания «должна вложить больше денег в Венесуэлу». После некоторых размышлений в Socony решили, что им не нужно так много нефти и что меньшая доля будет тоже хороша. В результате Jersey получила 30 %, встав на один уровень с Socal и Texaco, а Socony приобрела