Манхэттенское безумие (сборник) - Ли Чайлд

– Мне тоже нужно будет купить такой для нашей собаки.

– Они дорогие и не на всех собак действуют, как я слышала.

– Но на эту он точно действует.

– О да! А Бадди просто сущий демон, когда начинает лаять.

Коп наклонился, чтобы получше рассмотреть пса, отступил на шаг.

– Ага, я его издали услышал.

– Я ничего не знаю про то, как она была убита, разве что это было просто ужасно, и я просто сломалась, узнав про это.

– Она вам ничего не говорила, что ее кто-то преследует, следит за ней?

– Ох, право же, нет! Ничего такого я от нее не слышала. А оно именно так и случилось? – Она не дала ему времени ответить. – А вот я вам лучше скажу, что сама слышала. Когда она зашла ко мне, чтобы передать этот ошейник, то была вся на нервах, пугливо так вздрагивала. И сказала, что хочет кое-что сделать, чего вроде бы делать вовсе не должна.

– Что?

– Она сказала, что у нее был ребенок, когда ей было всего шестнадцать, и родители выгнали ее из дому, а к тому времени было уже поздно делать аборт, вот она и подписала отказ от него и дала согласие на его усыновление, а теперь хочет попытаться найти этого ребенка, просто чтобы взглянуть на него. Это все, что ей нужно, сказала она, просто увидеть его хотя бы раз, прежде чем она умрет, убедиться, что о нем хорошо заботятся. И еще сообщила мне, что у нее рак. Какая злая ирония судьбы, не правда ли?! Ей в любом случае совсем немного оставалось жить, и тут какой-то монстр ее убил и отнял у нее единственный шанс хоть разок увидеть своего ребенка! Как все это печально и ужасно! И как же ей не повезло! Такая несправедливость, а она ведь была прекрасным, милым человеком… Я теперь все время буду ее вспоминать, когда Бадди не будет лаять.

Сэм дрожащей рукой положил ключи на маленький резной столик в прихожей их дома.

– Кэссити? – окликнул он жену. – Я сейчас переоденусь, и идем бегать.

– О’кей! – крикнула она из своего кабинета.

Через несколько минут они встретились в прихожей, и она улыбнулась, приветствуя его. Улыбка выглядела насильственной; в ней было что-то горькое и отчаянное – так она улыбалась с тех пор, как узнала про убийство Присциллы. Ему было больно видеть это у нее на лице и слышать отзвуки того же, когда она с ним разговаривала. Только в присутствии Эрика жена по-прежнему выглядела самой собой, такой, как раньше.

Она была высокого роста и спортивного сложения, у нее были еще в университете накачанные плечи (она занималась толканием ядра) и ноги, способные быстро топтать беговую дорожку, как если бы на финише ей светила олимпийская медаль.

– Очень хочется побегать, – сказала Кэссити, хотя ее голос звучал устало.

Она уже надела спортивные туфли для пробежки и спортивный костюм; свои длинные волосы она собрала на затылке в «конский хвост». «Какая же она красивая! – подумал Сэм. – И какая прекрасная мать!» Они поженились поздно и потом долго и безуспешно старались завести ребенка, которого оба хотели. Но ничего не получалось, однако их брак становился все прочнее, чувства – все глубже, хотя у многих все было бы наоборот. Сэм горячо ее любил, считал ее смелой и нежной, умной и вообще прекрасной. И чувствовал себя виноватым все эти годы, когда они старались завести ребенка, потому что их подводила именно его биология. Когда они в итоге решили взять приемного ребенка, прошло уже немало лет, так что их возраст стал проблемой для официального усыновления.

И когда судьба предоставила им шанс заполучить то, чего они так страстно хотели и что выглядело бы как доброе дело, Сэм тут же ухватился за эту возможность. А теперь у него вдруг заныло сердце, когда она крикнула в глубь дома:

– Эрик, милый, мы с папой отправились на пробежку. И я, как всегда, его обгоню! Если пойдешь играть к соседям, оставь записку, о’кей?

– Хорошо, мам! – крикнул в ответ их сын. – Ступайте!

– Мы тебя любим! – крикнул Сэм, несмотря на ноющую боль в сердце. – Иди к соседям прямо сейчас, чтобы мы о тебе не волновались! – Он немного подождал. – Эрик! Идешь?

– О’кей, родители!

Сэм повернулся к жене и кивнул.

– У тебя новые спортивные шмотки?

Она сделала перед ним пируэт:

– Нравятся?

– Хорошо на тебе смотрятся. А где твоя старая серая футболка с капюшоном?

– Выбросила, что давно надо было сделать.

– А куда ты дела те темно-синие спортивные штаны, которые тебе так нравились?

– Туда же, куда и футболку. Они все были в дырках. Ну, ты готов?

Кэссити проскочила мимо него и спустилась с крыльца еще до того, как он закрыл за ними дверь и запер ее на замок. А когда обернулся к ней, то подумал: «Эрика у нас отнимут! И скажут ему правду о том, как он появился на свет и как попал к нам. И он тоже пойдет по пути тех ужасных людей. А я попаду в тюрьму за похищение младенца. А она попадет в тюрьму за убийство его матери, которая все равно должна была умереть».

И понял, что тщетно ищет оправдания для Кэссити.

– Давай пробежимся вдоль реки, – предложил он, догнав ее.

Уже опускалась ночь, и скоро между освещенными улицами возникнут длинные темные пространства.

Нет, он не мог позволить, чтобы все эти ужасные события произошли в действительности; и более всего он не мог позволить, чтобы Эрик узнал правду о себе и о своем рождении и настоящей семье. Даже если он останется один-одинешенек на всем свете, это будет лучше, чем знать все ужасные факты, которые он в таком случае узнает об обеих своих семьях.

Тут у Сэма зазвонил телефон. Он почти решил не обращать на это внимания, но привычки, выработанные в ходе долгой врачебной практики, в особенности привычка ожидать очередных родов у очередной своей пациентки, заставили его остановиться и принять вызов, пока Кэссити подпрыгивала на месте рядом с ним.

– Док? Это опять тот же коп. У вас компьютера под рукой случайно нет? Я хочу переслать вам съемку с видеокамеры наружного наблюдения. Посмотрите, не выглядит ли тот человек похожим на кого-нибудь из тех, что были в ее списке.

– Детектив, я же не со всеми ними знаком…

– Вы знаете их больше, чем я.

– О’кей. Прямо сейчас?

– Ага. Прямо сейчас, если вы не возражаете. Или даже если возражаете.

– Подождем? – спросил Сэм у жены.

Та кивнула, продолжая бег на месте.

К тому времени, когда Сэм добрался до своего компьютера, съемка уже пришла по электронной почте. Он включил просмотр и смотрел на экран, а сердце между тем билось так, словно колотилось в каждой клеточке его тела, словно было способно забиться так сильно, что могло забить его до смерти.

Качество было паршивое, но одно было видно четко и ясно.

Фигура в футболке с капюшоном и спортивных штанах стояла, прислонившись к стене дома, скрестив руки между телом и стеной и опираясь на них, а левая нога упиралась подошвой в стену.

Сэм чуть не свалился от испытанного облегчения, но удержался: детектив был все еще на связи. А когда отключился, Сэм рухнул прямо на ковер, поставил локти на колени, опустил лицо в ладони и разрыдался.

Тут вошла жена, увидела, что происходит, и бросилась к нему и обняла.

– Что случилось? Сэм, милый, в чем дело?

– Это был ее бойфренд. Присциллу убил ее бойфренд.

И жена рухнула прямо на него, тоже плача.

– Ох, слава богу, это был не ты, Сэм!

Прошла целая неделя, прежде чем он сумел рассказать ей всю правду, которую узнал у детектива: Присс разругалась со своим бойфрендом, когда тот стал проявлять невыносимо собственнические замашки и жутко ревновать – так сообщила полиции ее сестрица Сидни. После чего эта же Сидни стала подталкивать его все дальше и дальше по тому же пути: чтобы окончательно настроить парня против Присциллы и расположить к себе, она рассказала ему обо всех прежних бойфрендах Присциллы, значительно преувеличив их количество, чтобы еще сильнее поперчить рассказанное. И добавила, что двое или трое из них все еще болтаются поблизости от ее сестры, хотя она уже встречается с ним. А затем, чтобы поджечь последний запал к его уже и без того израненному эго и еще больше его разозлить, заявила: «И могу на что угодно спорить, она никогда тебе не рассказывала, что у нее был ребенок от другого мужчины».

Рассказы Нэнси Пикард были отмечены наградами и премиями «Энтони», «Агата», «Барри», «Макавити» и «Американ шорт стори» и входили в состав многих антологий, выходивших под рубрикой «Лучшие рассказы года». Она была финалисткой конкурса на премию «Эдгар эуорд» за свои короткие рассказы и три из ее восемнадцати романов. Нэнси работала членом национального совета директоров MWA и является одной из основательниц и бывшим президентом клуба «Систерз ин крайм». Живет поблизости от Канзас-Сити и сейчас работает над романом и обдумывает свои будущие рассказы. Ее любимый рассказ – «Там, где чисто и светло» Эрнеста Хэмингуэя, потому что в нем сказано все, что должно быть сказано, и это пробуждает в читателе самые глубокие чувства и понимание, а еще проделывает все это (по ее мнению) в чистых и хорошо освещенных предложениях.