Кодекс Алеппо - Фридман Матти

Взгляд Бен-Цви и других лидеров страны был твердо устремлен в будущее, но от большинства из них президент отличался тем, что его завораживало и прошлое. Он был страстным путешественником и знал восемь языков. Изучая разнообразие костюмов и языков евреев мира, Бен-Цви находил в них следы принадлежности к единой нации, «не занесенные ни метелями в отдаленных уголках севера, ни песчаными бурями Йемена». Он с энтузиазмом относился к археологии, считая, что поиски обломков прошлого – путь к установлению связи между народом Израиля и его землей. Пока новые первопроходцы бодрым маршем двигались к светлому социалистическому будущему и, мало заботясь о прошлом, зачастую разрушали встреченные на пути памятники материальной культуры, Бен-Цви организовывал симпозиумы, посвященные тому, как научить Нового Еврея ценить и уважать старину.

Президент отличался от многих своих соратников в израильском истеблишменте и своими взглядами на иммигрантов с Востока. Небрежно-покровительственное отношение к ним его коллег было порой не чуждо и ему, но презрения к этим людям он наверняка не испытывал. Он видел культуру, «изобилующую богатыми традициями и исполненную великой мощи», пусть и «скрытую под покровом примитивности и левантизма». Бен-Цви был восхищен этими евреями и создал научный центр по их изучению, Институт исследования еврейских общин Ближнего Востока. Новый институт занялся «самыми отсталыми еврейскими племенами, – сказал он в 1952 году, – чье культурное наследие не нашло достойного покровителя».

Бен-Цви считал, что с изгнанием евреев покончено и настало время его изучать, а память о нем увековечить в музеях. Загадка «Короны», книги, которая была создана в Земле Израилевой, а затем хранилась в одном из наиболее уязвимых центров иудаизма на Востоке и теперь оказалась мучительно недосягаема, затрагивала множество струн его души. Прежде всего, такой мощный символ иудаизма должен был находиться в Иерусалиме, столице нового государства, а не в диаспоре. Если быть конкретнее, «Короне» место в Институте Бен-Цви, где, как мечталось президенту, ее будут исследовать ученые, а не держать в тайнике раввины.

В Государственном архиве хранится письмо, написанное в 1953 году главным сефардским раввином Израиля Бенционом Узиэлем на высоком иврите, расцвеченное цитатами из Библии и адресованное главам алеппской общины в изгнании; в нем раввин умоляет их отослать «Корону» в Иерусалим. Как и президенту, Узиэлю разрешили одним глазком взглянуть на эту книгу в алеппской синагоге, и этого мгновения он забыть не смог. По его представлениям, «Корона» все еще находилась у торговца-христианина, хотя на самом деле она уже несколько лет назад была передана евреям; это лишь свидетельствует, насколько трудно было получить точную информацию о ее местонахождении. «С тех пор как я узнал, что старинная синагога в Арам-Цове разрушена, – писал раввин, – и что “Корону” выпустили из верных рук, хранивших ее в железном сундуке как бесценное сокровище, каковым она и является – ведь сказано же о ней: “Драгоценней она жемчугов, и все, чем вы обладаете, не может с нею сравниться” (и в свое время я собственными глазами это увидел), – с тех пор сердце мое преисполнено страхом за судьбу этого драгоценного манускрипта». И далее он продолжает:

Я слышал, что нынче она находится у гоя и хранится у него в тайнике. Хотелось бы думать, что гой, ею владеющий, – человек достойный доверия, но в конечном счете он не более чем постороннее лицо, которое даже в течение собственной жизни может изменить собственные воззрения, особенно если принять во внимание обстоятельства нынешнего времени. И потому я в страхе, как бы пока он жив или же после его смерти «Корона» не попала в чужие руки, из которых нам ее уже не спасти. Если эта драгоценная «Корона», которую наши отцы и раввины стремились передать сынам своей общины, чтобы она хранилась и сберегалась в руках Израиля, если она пропадет, то наше умолчание будет расценено как грех.

После такого введения раввин переходит к тому, что, по его представлению, является главным: проклятию, которое постигнет любого, кто извлечет книгу из ее хранилища.

Я слышал, – пишет он, – что сыны Арам-Цовы боятся прикасаться к этой святой книге из-за того, что написано по поводу каждого, кто ее сдвинет с места. Но сейчас, когда «Корона» уже исторгнута из своего хранилища и вырвана из оберегавших ее рук, этот страх напрасен, и мы не можем оставлять ее у чужаков. Нет сомнения, что не таковым было желание тех, кто писал эту книгу, – напротив, они желали, чтобы «Корона» пребывала в руках ревностных и заботливых хранителей в Израиле. И если мы этого не обеспечим, то все будем держать ответ перед Господом, даровавшим нам Тору, и перед теми, кто «Корону» написал, ибо мы не сделали всего возможного для ее спасения.

Письмо это не помогло, а Бенцион Узиэль вскоре умер.

Бен-Цви не оставлял своих усилий. Он встретился с Исааком Даяном, раввином, возглавлявшим маленькую общину алеппских евреев в Израиле, и безуспешно настаивал на том, чтобы тот добивался перемещения книги в Израиль. «Сложилось впечатление, что Даян и сам желает того же, но не видит никакой срочности», – писал секретарь президента после этой встречи в 1955 году. Затем президент встретился с Исааком Шаломом, богатым алеппским евреем, живущим в Нью-Йорке и владеющим израильской компанией по производству холодильников, в надежде, что бизнесмен повлияет на ход дел в Алеппо. Через несколько месяцев он направил ему и письмо. «С июля 1955 года, – писал Бен-Цви, – я не услышал от Вас ни слова о “Короне”. Не знаю, связались ли Вы уже с Алеппо по этому поводу». В президентскую канцелярию просачивалась новая информация, и Бен-Цви стало известно, что «Корона» теперь находится под контролем четырех представителей алеппской общины. «В связи с этими сведениями, – писал Бен-Цви, – я считаю, что пришло время действовать. Ответственность за “Корону” лежит на этой четверке; появился реальный шанс на них повлиять и истребовать книгу». Израиль готов взять на себя любые расходы, писал он, а израильский посол в Париже поможет в передаче «Короны» по дипломатическим каналам.

Президент был готов пойти еще дальше. Алеппская община сильно зависела от помощи американского еврейства, передаваемой через организацию под названием «Объединенный распределительный комитет», сокращенно Джойнт. Президент предполагал, что угроза прекратить эту помощь – то есть угроза выживанию самой общины – может помочь вызволить книгу. «А потому я прошу Вас использовать все свое влияние и возобновить финансовое давление на алеппскую общину, – писал президент в Нью-Йорк Исааку Шалому. – Как я сообщал Вам, правление Джойнта, оказывающее алеппской общине финансовую помощь, обратилось к общине с этой просьбой. Я прошу Вас также с ними связаться».

Он намекнул, что тайные израильские агенты в Сирии только и ждут знака. «Люди, прячущие у себя “Корону”, должны знать: как только мы получим их согласие, человек, ответственный за эту операцию, тут же с ними свяжется».

Начальник президентской канцелярии Давид Бартов вспоминает, что подумал, хотя и не осмелился высказать эту мысль в присутствии президента, будто алеппские раввины ни за что не согласятся отдать кому-то «Корону», а если и согласятся, то вывоз книги из враждебной страны будет связан со слишком серьезными трудностями и опасностями. Однако он недооценивал президента Бен-Цви.

6. Миссия торговца сырами

В этот период еврейская жизнь в Алеппо практически прекратилась: хранителей «Короны» становилось все меньше, оставшиеся евреи подвергались дискриминации со стороны властей, население их ненавидело, и их существование зависело от зарубежной благотворительности. Манускрипт тайно хранился в Старом городе у богатого торговца Ибрагима Эффенди Коэна и его взрослого племянника Эдмонда Коэна. Это было известно только кучке людей, включавшей оставшихся старейшин общины и самих хранителей.