Роман Брянский - Сычев К. В.

Ногай не любил пышные церемонии и не нуждался в помощи слуг в тех случаях, когда сам был в силах что-либо сделать. Не в пример ордынским ханам, он не гнушался, порой, и нелегкого труда. – Великий Темучин не ездил на носилках, не лежал все дни на мягких подушках, – рассуждал про себя Ногай, – а если надо, так мог и пройти пешком до нужных ему юрт. Поэтому мой великий прадед и добился успехов! А вот его внуки Бату и Берке разжирели от богатств и услуг льстивых рабов. Вот и рано ушли в недалекий мир! Ожирение не только сокращает жизнь, но и делает правителя слабым, скучающим. Им, жиревшим от лежания, даже не было интереса к женкам…Разоделись в богатые чужеземные одежды – и совсем изнежились. – И, тряхнув головой, великий темник быстро пошел к своей юрте.

– Да будешь ты здоров! Да восславится твое имя великими победами! Да не повредит тебе злой глаз! – затараторили, перебивая друг друга, столпившиеся у белой юрты приближенные.

– Будь здоров, воевода! – нарушил строй льстивых голосов громкий сочный бас. Ногай устремил взгляд в ту сторону, откуда донеслись знакомые звуки. – Салям, салям, Ромэнэ! – улыбнулся он, увидев стоявшего в толпе и завидно возвышавшегося над всеми русского князя. – Входи же в мою юрту!

Ногай сделал еще несколько решительных шагов и быстро, оттянув рукой кожаный полог, вошел в свое походное жилище. Сняв с себя легкий летний тулуп, он бросил его двум, стоявшим на коленях в глубине юрты рабам, и уселся в свое жесткое, сплетенное из толстой лозы, кресло. Тут же подбежали две полуобнаженные рабыни и стали осторожно и в то же время быстро снимать его дорожные, покрытые пылью, сапоги. Обув ноги своего повелителя в мягкие, сверкавшие драгоценными камнями туфли, рабыни, склонившись до земли, стали тихонько отступать в глубь юрты.

– Эй, погодите! – пробормотал, чувствуя приближавшееся волнение, Ногай. – Кто из вас? Да, якши, нынче ты, Кучу…, – темник встал и, взяв за руку красивую черноволосую рабыню, поволок ее в глубину юрты. Там, в углу, он повалил девушку на мягкие войлочные ковры и, обдавая ее густым запахом давно немытого тела, стал медленно с кряхтением и стонами над ней покачиваться. Девушка, имитируя пылкую страсть, повизгивала и выкрикивала ласковые слова в адрес своего повелителя.

Под шум возни, стонов и криков в белую юрту вошли приближенные Ногая. Несмотря на приглашение темника войти сразу же вслед за ним, эмиры соблюдали искони установленные правила и некоторое время ждали. Любовные упражнения своего военачальника, откровенно видимые ими в десяти шагах от себя, на придворных не произвели особенного впечатления. К этому уже давно привыкли: Ногай всегда, прежде чем приступить к делам, сразу же после очередного конного пробега уделял внимание какой-либо из женщин. Часто это были его жены, которые, не стесняясь придворных и рабов, ожидали своего супруга в большой юрте. А в походах, куда Ногай не всегда брал своих жен, ему угождали многочисленные наложницы и рабыни. Почти ежедневно знаменитый темник менял своих возлюбленных, но, бывало, и останавливался на одной, уделяя ей внимание до тех пор, пока не надоест.

Великий черниговский князь Роман впервые удостоился чести увидеть любовные упражнения татарского воеводы. Сначала он, услышав шум и приглушенные крики в юрте темника, подумал, что там наказывают провинившихся рабов. Но, когда осмотрелся и его глаза привыкли к тусклому освещению, он все понял и резко, судорожно, перекрестился.

Стоявшие рядом эмиры Ногая, увидев движение князя, заулыбались.

– Небось, сам непрочь бы полежать с той девицей? – прошептал ханский советник Хутула седовласому воину Цэнгэлу, показывая глазами на русского князя.

– А то как же! – улыбнулся старый военачальник. – Тут даже я, хоть и сильно стар, не отказался бы…

Князь Роман, услышав эти слова, покраснел и опустил голову.

В это время из угла юрты донесся протяжный, хриплый крик, возня прекратилась, и перед своими приближенными предстал багровый, покрытый потом, военачальник. Рабыня, утомившая своего повелителя, исчезла в тени юрты за его креслом.

– Ну, что ж, мои верные люди, – сказал весело Ногай, – пора нам держать совет! – Он бросил взгляд на лица стоявших перед ним вельмож и остановился на князе Романе. – Что, коназ мой урус, чем ты опечалился?

– Да, так, великий темник, – ответил Роман Михайлович, – …дивно для меня такое!

– Что же такого дивного? – насторожился Ногай.

– Я изумился тому, что можно быть таким могучим мужем, – сказал, обдумывая каждое слово, князь Роман. – Разве есть еще такой богатырь, чтобы мог прилюдно и столь ловко покрыть свою женку? Для этого нужна немалая мужская сила! У нас, русских, так не бывает! Мы уединяемся с женкой для такого дела. И любимся одни, чтобы никто не мешал. А если шумно, слышны крики или какой-нибудь стук, то совсем не хочется лезть на женку. Даже плоть не может встать из-за этого.

– Ну, рассмешил ты меня, коназ Ромэнэ! – весело сказал Ногай и расхохотался. Дружно рассмеялись и все стоявшие вокруг него вельможи. – Так у нас, настоящих монголов, давно принято не бояться женок, а брать их всегда, как только захочется! А если надо, так и прилюдно! Что же тут такого? Бывает, что воины ловят простых женок и тут же их покрывают, чтобы избавиться от накопившегося семени. А если кто еще захочет ту женку, тогда вслед за одним воином и другой на нее лезет! Бывало, что до сотни моих воинов залезали на одну женку! Но так не всегда бывает. Мы обычно женок бережем. И позволяем себе такое, если нет возможности тащить за собой пленников. Ну, а если нет препятствий и достаточно пищи, мы не портим девиц жестоким насилием. Так уж мы настоящие мужи, устроены, что не можем долго жить без женок. Так придумали боги! Все болезни начинаются из-за любовного застоя! Слез с коня – покрывай молодку! Долго был без движения – тоже на женку лезь! А иначе можно заболеть и еще как! Понял, коназ Ромэнэ? – Роман Михайлович кивнул головой. – А если будешь поступать так, как я в своих любовных делах, то проживешь сотню лет и будешь познавать женок до самой смерти! Чем чаще их имеешь, тем больше их хочется. А старость этому не помеха! У хорошей женки и старик молод! – И Ногай вновь рассмеялся своим звонким, раскатистым смехом. Придворные вторили своему повелителю.

– Я научу тебя, коназ, – сказал, успокоившись, великий темник, – покрывать женок и красных девиц если не прилюдно, то хотя бы рядом с известными тебе мужами.

– Что ты, государь! – пробормотал Роман Брянский.

– Вот так, Ромэнэ, – улыбнулся Ногай, – наконец-то ты признал во мне государя!

– Прости, великий воевода, – вздрогнул князь Роман, – если я оговорился: Когда я вижу твое величие и силу, то представляю тебя великим ханом…