Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рузвельт ядовито ответил, что, в свою очередь, получает сообщения о том, как Великобритания «присматривается» и пытается «влезть» в концессии американских компаний в Саудовской Аравии. В ответ на другую резкую телеграмму от Черчилля Рузвельт добавил: «Пожалуйста, примите мои заверения, что мы не засматриваемся на ваши нефтяные месторождения в Ираке или Иране». В ответ Черчилль телеграфировал: «Позвольте мне ответить тем же и заявить официально, что мы и не думали соваться в ваши интересы или собственность в Саудовской Аравии». Но, хотя Британия не ищет территориальных выгод, «она не отдаст того, что принадлежит ей по праву, по крайней мере пока Ваш покорный слуга отвечает за ведение ее дел».
Колкости были свидетельством значимости, которая отводилась нефти в мировой политике. Но эти двое наконец прекратили споры, в результате чего весной 1944 г. в Вашингтоне начались переговоры. Тема предстоящего обсуждения была выражена во время первой встречи во вступительном слове советника по нефти Государственного департамента. Основной целью переговоров, сказал он, «является не нормирование недостающего, а упорядоченная разработка и упорядоченное распределение излишков». Другими словами, какими бы ни были перспективы для американской нефти, с глобальной точки зрения проблема состоит в слишком большом количестве нефти и в том, как контролировать производство. Возобладал британский взгляд на ближневосточную нефть[366].
Квоты и картели
Лорд Бивербрук, чей скепсис в отношении американских нефтяных амбиций был очевиден, прибыл в Вашингтон для переговоров по достижению окончательного соглашения в июле 1944 г. «Думаю, война опять началась, – комментируя прибытие Бивербрука, писал Эверетту Ли Де Гольеру Джеймс Терри Дьюс, который к этому времени вернулся в Aramco. – Лев не уляжется рядом с ягненком, разве только замаскировавшись под бараньи отбивные».
В Вашингтоне Бивербрук откровенно выдвинул одно сложное обстоятельство, на котором никто не хотел заострять внимания. В Лондоне в частной беседе он описал потенциальное соглашение как «чудовищный картель», руководить которым будут американцы, защищая своих производителей за счет Англии. Во время переговоров в Вашингтоне он был более вежлив, отмечая, что обе стороны действительно пытаются прийти к «соглашению в духе "как есть"», в духе Экнекерри и последующих ограничительных соглашений между компаниями в конце 20-х – начале 30-х гг. XX в.
Американские участники переговоров не замедлили с возражением. «Обсуждаемое нефтяное соглашение сформулировано на основе, не имеющей ничего общего с термином "картель", – обиженно заметил один из американских участников. – Это межправительственное товарное соглашение, основанное на широких принципах упорядоченного развития и рациональной технологии. Оно направлено на обеспечение достаточных объемов нефти в соответствии с рыночным спросом».
Было не ясно, готов ли Бивербрук изменить свое мнение. Но через несколько дней англо-американское нефтяное соглашение было подготовлено и 8 августа 1944 г. подписано. Его целью было гарантировать равенство всех заинтересованных сторон, включая страны-производители. Главным в соглашении было создание Международного нефтяного комитета в составе восьми членов. Он будет оценивать мировую потребность в нефти, затем распределять квоты среди различных стран на основе таких факторов, как «имеющиеся ресурсы, рациональная технология, соответствующие экономические параметры, интересы производящих и потребляющих стран, а также направленность на полное удовлетворение растущего спроса». Комитет будет готовить доклады для обоих правительств о мерах содействия развитию мировой нефтяной промышленности. Правительства, в свою очередь, «будут стараться реализовывать такие рекомендации и при необходимости обеспечивать соответствие деятельности своих резидентов этим рекомендациям»[367].
Независимо от того, как расценивали англо-американское нефтяное соглашение – как «товарное» с целью стабилизации важной отрасли промышленности или как контролируемый правительством картель, – фактически оно было связано с регулированием рынка по образцу конца 1920-х – начала 1930-х гг., с соглашением «Как есть» в Экнекерри и с Техасским железнодорожным комитетом. У него была та же основополагающая цель: сбалансировать спрос и предложение, справиться с излишками, упорядочить и стабилизировать пересыщенный рынок. Соглашение вполне устраивало администрацию Рузвельта и англичан, но на него немедленно и яростно набросились независимые американские нефтяные компании и их союзники в конгрессе. Независимые компании обладали бо́льшим политическим влиянием, чем монополии, и если им не по нраву пришелся проект Икеса по строительству арабского нефтепровода, то уж это соглашение они буквально возненавидели, опасаясь, что оно будет способствовать переносу международных ограничений на нефтедобычу в стране. Одно дело, когда уровень производства устанавливает Техасский железнодорожный комитет, члены которого выбираются в Техасе, и совсем другое, когда это делает комитет, в котором одна половина – англичане, а другая – ставленники Франклина Рузвельта. Неприятие соглашения американскими нефтяными компаниями в большей степени обуславливалось мрачной перспективой вытеснения их с рынков Европы под давлением дешевой ближневосточной нефти и опасением, что эта нефть хлынет и в США, сбивая цены на внутреннем рынке. Они боялись также, что транснациональные корпорации будут использовать соглашение для установления полного контроля над мировыми ресурсами и рынками, а затем для окончательного вытеснения независимых из бизнеса[368].
Крупные компании реагировали аналогично, но по другой причине. Они опасались юридической ответственности за нарушение антитрестовского закона – фиксирования цен и регулирования производства, – если будут сотрудничать с Международным нефтяным комитетом. Ведь когда они занялись стабилизацией рынков в конце 1930-х гг., приводя свою деятельность, как они думали, в соответствие с желанием правительства и давлением Гарольда Икеса, Министерство юстиции обвинило их в нарушении антитрестовского законодательства. Этот случай вошел в историю как «дело Мэдисона», и оно было отложено только из-за необходимости привлечь монополии к сотрудничеству с правительством после вступления Америки в войну. На этот раз крупные компании не желали испытывать судьбу и, прежде чем действовать, хотели получить защиту от преследований.
Весь нефтяной бизнес, несмотря на расхождения между крупными компаниями и независимыми, казалось, ополчился против соглашения. «Нефтяная промышленность набросилась на него без каких-либо причин, – жаловался Икес Рузвельту. – Кое-кто видит призраков там, где их нет». Соглашение было представлено на ратификацию сенату как договор, но скоро стало ясно, что в таком виде оно обречено на провал. В январе 1945 г. администрация Рузвельта отозвала его для решения антитрестовских и других проблем. Вскоре все попытки пересмотреть документ были временно приостановлены, потому что Рузвельт в сопровождении советников отправился в советский Крым, в Ялту, для встречи с Иосифом Сталиным и Уинстоном Черчиллем, целью которой было заложить основу послевоенного международного порядка и определить сферы влияния в послевоенном мире[369].
«Братья-близнецы»
Проблемы ближневосточной нефти коснулись и этой поездки. В середине февраля, после Ялтинской конференции «священная корова» – президентский самолет – доставил Рузвельта и его советников из Советского Союза в Египет, где они посетили американский военный корабль Quincy, стоявший на рейде в Большом Горьком озере в Суэцком канале. Другой американский военный корабль, Murphy, с почетным гостем Ибн Саудом на борту пришвартовался к первому.
Для короля
