Чудо - Эмма Донохью

– Значит, ни намека на обман?

– Нет подтверждающих доказательств, – поправила его Либ. – Но я подумала, вы могли бы навестить вашу пациентку и посмотреть сами.

– О, уверяю вас, я постоянно думаю о крошке Анне. – Его впалые щеки порозовели. – По сути дела, меня настолько тревожит надзор, что я решил на время устраниться, чтобы впоследствии меня не обвинили в оказании давления на ваши заключения.

Либ чуть заметно вздохнула. По-прежнему казалось, Макбрэрти полагает, будто наблюдение докажет: эта маленькая девочка – современное чудо.

– Меня беспокоит пониженная температура Анны, особенно в конечностях.

– Любопытно. – Макбрэрти потер подбородок.

– У нее нехорошая кожа, – продолжала Либ, – а также ногти и волосы. – Это звучало как статья из косметического журнала. – И все ее тело покрыто тонким пушком. Но больше всего меня беспокоят отеки на ногах, на лице и руках тоже, но хуже всего на нижних конечностях. Она вынуждена носить старые ботинки брата.

– Мм… Да, Анна некоторое время страдает водянкой. Тем не менее она не жалуется на боль.

– Она вообще ни на что не жалуется, – заметила Либ.

Доктор кивнул, словно эти слова убедили его.

– Дигиталис – испытанное лекарство против задержки жидкости, но, разумеется, она не станет ничего принимать внутрь. Можно прибегнуть к безводной диете…

– Еще больше ограничить прием жидкости? – повысив тон, спросила Либ. – Она и так получает лишь несколько чайных ложек воды в день.

Доктор Макбрэрти подергал себя за бакенбарды:

– Полагаю, я мог бы механически уменьшить отеки ног.

Он имеет в виду кровопускание? Или медицинские пиявки? Либ пожалела, что заговорила об этом с человеком столь допотопных взглядов.

– Но это все-таки рискованно. Нет-нет, надежней наблюдать и ждать.

Либ было не по себе. Если Анна подвергает опасности собственное здоровье, чья это вина, как не ее? Или вина того человека, который принуждает ее к этому.

– Она не похожа на ребенка, четыре месяца не получавшего еды, верно? – спросил доктор.

– Совершенно не похожа.

– В точности мои мысли! Удивительная аномалия.

Но старик неправильно ее понимает. Он сознательно закрывает глаза на очевидный вывод: ребенка каким-то образом кормят.

– Доктор, вам не кажется, если бы Анна действительно не получала никакого питания, она была бы совершенно истощена? Конечно, вы, должно быть, повидали много голодающих пациентов во время неурожая картофеля, гораздо больше, чем я, – желая польстить его опыту, добавила Либ.

– Получилось так, что в то время я был еще в Глостершире, – покачал головой Макбрэрти. – Это имение досталось мне по наследству только пять лет назад. Поскольку оказалось невозможным сдавать его в аренду, я решил вернуться сюда и открыть практику. – Он поднялся на ноги, словно давая понять, что разговор окончен.

– И еще, – поспешно продолжила Либ, – не могу сказать, что полностью доверяю своей коллеге-сестре. Непростая задача – быть постоянно начеку, особенно в ночную смену.

– Но сестра Майкл в этом поднаторела, – возразил Макбрэрти. – Она двенадцать лет прослужила медсестрой в благотворительном лазарете Дублина.

О! Почему никто не сказал об этом Либ?

– А в доме призрения в полночь идут на вечерню, а на рассвете – на утреню.

– Понимаю, – подавленно произнесла Либ. – Знаете, главная проблема в том, что условия в их хижине не подходят для наблюдений. Я не могу взвесить ребенка, и освещение явно недостаточное. В комнату Анны легко зайти из кухни, и любой может войти, когда мы ходим на прогулку. Если вы с вашим авторитетом не вмешаетесь, миссис О’Доннелл не позволит мне даже закрыть дверь перед почитателями, а это мешает мне тщательно за ней следить. Не могли бы вы написать записку о том, что посетители не должны допускаться?

– Да-да, конечно.

Макбрэрти вытер перо о тряпицу и взял чистый лист бумаги. Потом порылся в нагрудном кармане.

– Мать может воспротивиться, если к ним не допустят посетителей, потому что лишится денег. – Продолжая рыться в кармане, старик заморгал слезящимися глазами. – Но все пожертвования попадают в ящик для бедных, который мистер Таддеус дал О’Доннеллам. Вы не понимаете этих людей, мэм, если думаете, что они присвоят хотя бы фартинг.

Либ поджала губы.

– Вы, случайно, не очки ищете? – Она указала на очки, лежащие среди бумаг.

– А, очень хорошо. – Водрузив очки на нос, доктор принялся писать. – Можно спросить, как вам показалась Анна в других отношениях?

В других отношениях?

– Вы имеете в виду душевный настрой?

– Характер, я думаю.

Либ растерялась. Милая девочка… Но отъявленная плутовка. Должно быть… Или нет?

– В основном спокойна, – сказала она. – То, что мисс Найтингейл называла кумулятивным темпераментом, когда постепенно накапливаются впечатления.

При упоминании этого имени Макбрэрти заметно просиял, и Либ даже пожалела, что назвала его. Подписав записку, доктор свернул ее и вручил Либ.

– Не могли бы вы послать записку к О’Доннеллам, чтобы сегодня же положить конец этим визитам?

– Да-да, разумеется. – Он вновь снял очки и сложил их трясущимися пальцами. – В недавнем номере «Телеграф» есть потрясающая статья. – Макбрэрти поворошил газеты на столе, не находя нужной. – Там говорится о нескольких прежних случаях постящихся девочек, живущих без пищи, – так, по крайней мере, казалось, – поправил он себя, – в Британии и за границей, на протяжении столетий.

Неужели? Либ никогда не слышала об этом феномене.

– Автор предполагает, что они… э-э… не хочу заострять на этом внимание – поглощали свои менструации. Существовали за счет продуктов жизнедеятельности собственного организма.

Какая причудливая теория. Но этому ребенку всего одиннадцать.

– По моему мнению, Анна еще не достигла половой зрелости. Похоже, ей до этого еще далеко.

– Мм, и то верно… – Макбрэрти сконфузился, но вскоре уголки его рта приподнялись. – Подумать только, что я мог остаться в Англии, – пробормотал он, – и никогда не столкнулся бы с подобным случаем!

Выйдя из дома доктора, Либ побрела прочь, пытаясь размять затекшие ноги и стряхнуть с себя атмосферу затхлого кабинета Макбрэрти.

Проулок вывел ее на лесистый участок. Она заметила деревья с листьями как у дуба, но с более прямыми ветвями, чем у английских дубов. Проходя мимо изгородей из колючего дрока, Либ вдыхала аромат крошечных желтых цветков. Были там и склонившиеся к земле розовые цветы, без сомнения известные Анне О’Доннелл. Либ пыталась распознать птиц, чирикающих в кустах, но узнала лишь низкое гудение выпи, напоминающее сирену невидимого в тумане корабля.

На краю поля стояло одинокое дерево, которое выделялось своими свисающими ветвями. Либ шла по внешней борозде, ее ботинки уже сильно испачкались, так что можно было не беспокоиться о них. Дерево оказалось дальше, чем она думала, – на порядочном расстоянии от распаханных полос, за массивом обнажившегося серого известняка, растрескавшегося от солнца и дождя. Приблизившись к дереву, Либ поняла, что это боярышник с молодыми красноватыми побегами на фоне глянцевитых листьев. Но что это за мох свисает лентами с розоватых ветвей?

Нет, это не мох. Шерсть?

Либ едва не угодила в крошечное озерцо в расселине скалы. В нескольких дюймах над водой замерли две слившиеся стрекозы. Может здесь быть родник? Ей вдруг ужасно захотелось пить. Когда она наклонилась, стрекозы улетели и вода показалась Либ такой же темной, как торфяная почва. Она зачерпнула немного ладонью. У воды был странный запах креозота, поэтому Либ, подавив жажду, вылила воду.

С веток боярышника свисала не шерсть, а что-то сделанное руками человека. Как необычно. Ленты, шарфы? Они так долго висели на дереве, что посерели и почти превратились в растения.

Вернувшись в дом Райана, Либ обнаружила в крошечной столовой рыжеволосого мужчину, который, поглощая отбивную, быстро заносил что-то в такую же, как у нее, записную книжку. Он вскочил на ноги:

– Вы не здешняя, мэм.

Как он догадался? Ее простой зеленый костюм, манера держаться?

Мужчина был примерно одного с ней роста, на несколько лет моложе, с безошибочно ирландской молочной кожей, блестящими вьющимися волосами и акцентом, но не просторечным.

– Уильям Берн из «Айриш таймс».

А, тот писака, которого упоминал фотограф. Либ ответила на рукопожатие:

– Миссис Райт.

– Осматриваете достопримечательности Мидлендса?

Похоже, он не догадывается, зачем она здесь, – принял ее за путешествующую даму.

– А они тут есть? – Слова прозвучали весьма язвительно.

Берн хохотнул:

– Ну, это зависит от того, насколько вашу душу волнует таинственная атмосфера древних каменных кругов, кольцевых фортов или курганов.