С небес об землю - Ли Дэн

Они решают, какие из заветов основоположников истинны, а какие от лукавого.

И они оставляют только за собой право прямого общения с Богом, делаясь посредниками между Богом и паствой. А должность посредника — она очень хлебная. Ибо только ты решаешь, что из сказанного Богом правильно, а в чем он ошибся, что из сказанного Богом донести до паствы, а что нет, какие просьбы паствы донести до Бога, а какие придержать в силу загруженности Бога и малости даров, принесенных паствой.

Понимаешь, они присваивают себе и только себе исключительное право принятия решения об истинности или ложности. И всегда истинно то, что им выгодно. А все остальное — ересь, подлежащая уничтожению.

Ну эти еще ладно. Они хоть пашут. Пусть не за веру. Пусть за блага и власть.

Но приходят и третьи. Верующие истово. И несущие свою веру словом пламенным. Но это вначале. Потому, что много находится таких, которых слово пламенное не обращает в веру истинную.

И тогда к слову пламенному добавляются меч и очистительное пламя костра. И льются реки крови, отворяемые этими идеалистами с горящими глазами и бледным челом, истязающими себя за святую веру, и поэтому считающими себя вправе истязать других.

И еще одни приходят. Не помышляющие о высоком, не жаждущие власти, а имеющие простые желания — теплое место, да толстый кусок хлеба с маслом. Да крышу над головой. И учатся они прилежно, заучивая наизусть так и не понятое ими. И ритуалы соблюдают скрупулезно. И служат верно, как работу делают, простую крестьянскую, являясь опорой и ступенькой для вторых и третьих. И нужно избегать вторых, опасаться третьих и стараться по возможности сохранять жизни четвертым.

— И что, им нельзя противостоять? Ведь они за свою правоту убивают других. Может, уничтожать их, где встретятся?

— Силой здесь ничего не сделаешь. Нужно время. Люди потихоньку взрослеют, и агрессивность падает. Это малограмотный неофит готов нести веру огнем и мечом, особенно если за это платят полновесным золотом. А человек, более развитый, становится и более терпимым к другим верам.

Ведь ты видела все три Эпохи.

Вспомни Старых Богов. Они мало чем отличались, кроме силы, от простых людей. Так же пили, охотились, дрались между собой. Могли при случае в морду заехать и друг другу и простому смертному. Приходилось и от тех же смертных в морду получать. Конечно, на такое осмеливался не каждый, но герой запросто. Для героев это было нечто среднее между подвигом и спортом.

Потом пришли Молодые Боги. И установилась жесткая иерархия. Величественные храмы, священнослужители, ритуалы, дары, коллективные молитвы. И жестокое подавление любых попыток создания новых религий. Ведь Губитель по приказу Молодых Богов уничтожал целые миры, в которых появлялись служители иных богов.

А Новые Боги… Много ты сейчас о них слышишь? В каждом мирке свои местные Боги, а про Богов Упорядоченного мало кто знает. Вон, в вашей Долине вообще считают, что таковых уже и нет вовсе.

Издалека донесся тревожный звон колокола, взывающий о помощи. Хрофт щелкнул вожжами и лошадка, до этого тащившаяся неспешным шагом, рванула рысью. Клара села, вглядываясь вдаль. Но обзор закрывал высокий холм, у подножия которого дорога делала петлю.

Когда телега обогнула холм, все увидели небольшое село. На колокольне надрывался колокол, будоража округу, а по селу бесцельно шаталось несколько скелетов, местами покрытых прогнившей плотью. Большая толпа неупокоенных окружила деревянную церквушку, где, похоже, заперлись все жители села, и пыталась взломать дверь и ставни. Пока им это не удавалось.

Хрофт резко осадил лошадь. Сзади затормозила вторая телега, и Бельт спрыгнул с передка, бросив вожжи Ниакрис. Клара спрыгнула с телеги и потянула шпагу.

— Кирия, — подошел Бельт, — не надо боевых заклинаний. Они слабо на них действуют. Побудьте тут, а я займусь ими. В конце концов, некромантия — моя прямая специальность.

— Он прав, — поддержал его Динтра. — Мы будем только мешаться.

Клара возмущенно фыркнула, но осталась на месте.

Бельт быстро пошел по дороге к селу. Не дойдя до околицы, он остановился и стал чертить прямо на дороге многоконечную звезду. Когда работа была закончена, он пошел вперед, держась посередине дороги.

Неупокоенные почувствовали его и медленно со всех сторон села потянулись к нему. Их глаза постепенно загорались красным светом, а движения становились все более быстрыми и осмысленными.

Дождавшись, когда вся толпа неупокоенных, осаждавших церковь, направится к нему, Бельт начал медленно пятиться назад. Расстояние между ним и нападающими постепенно сокращалось.

Наконец он дошел до нарисованной звезды и встал в ее центр.

Толпа неупокоенных быстро надвигалась в зловещей тишине, которую нарушало только приглушенное пение, доносящееся из церкви. И когда до нападающих оставалось всего несколько шагов, Бельт спустил заклинание. Звезда полыхнула черным огнем, мгновенно охватившим все неупокоенных. Раздался многоголосый вой, а затем скелеты начали ломаться, падать на землю и сгорать в черном огне, оставляя только серую пыль.

Когда последний скелет рассыпался пылью, Бельт обернулся к своим спутникам.

— Побудьте здесь. Я проверю, не осталось ли кого.

Он вошел в село и скрылся за домами. Иногда его товарищам удавалось его увидеть в просвете между домами, но потом он опять надолго исчезал, и сердца сжимала тревога. Наконец он снова появился уже на другом конце села, и махнул рукой. Телеги медленно тронулись.

Когда путники выехали на сельскую площадь Малых Дубков, как было написано на доске на въезде в село, то увидели Бельта, разговаривающего со священником. Рядом с ними переминался с ноги на ногу какой-то селянин, а из дверного проема выглядывали испуганные крестьяне.

— Согласно Договору я, как практикующий маг имею право на вмешательство для упокоения неупокоенных, — втолковывал Бельт священнику. — Конечно, я мог бы пройти мимо, а вас бы всех сожрали. Разумеется, во славу Спасителя.

— Неупокоенные были насланы за грехи наши, и только молитва и вера могут спасти нас, — гнул свое попик, — а тебя и всех твоих прислужников ждет геенна огненная. Наслышаны мы про тебя, некромансер, будь ты проклят.

— Хорошо, хорошо. Проклял и проклял. Тогда мы поедем дальше, а уж кладбище ты сам проверь. Больно у вас неупокоенные странные. Боюсь, как бы на кладбище костяные драконы не вылупились.

— Нет уж, — попик побледнел, но пыла не утратил. — Начал свое богомерзкое дело, так заканчивай. Откуда я знаю, может это ты неупокоенных и поднял, и костяных драконов вызвал.