История римских императоров - Теодор Моммзен

Как бы то ни было, факт остается фактом — благодаря этому событию был устранен плохой император, а его место занял властитель, во много раз лучший. О Карине нам известно немногое. Естественно, во время правления Диоклетиана он описывался в самых мрачных красках, его имя было осквернено окончательно. Вероятно, как военный он не был несостоятелен,256, но он был груб, жесток и похотлив,257 т. е. точная копия Вителлия, и он подвергал опасности честь Империи.

Таким образом, восточные легионы присягнули на верность. Восток и Запад направили оружие друг против друга, как и в конфликте между Вителлием и Веспасианом. Диоклетиан одержал победу отчасти благодаря случайности. В военном отношении войска Карина превосходили противника, как и всегда в столкновениях между Западом [MH. III66] и Востоком, Запад оказывался сильнее; ко всему прочему на стороне Карина был Аристобул, искушенный praefectus praetorio. Сначала казалось, что он и Карин очень легко справятся с задачей; они не сразу выступили против Диоклетиана, сначала против Юлиана, поднявшего восстание в Италии258, в любом случае не грозившее ничем, поскольку Италия не была вооружена и не имела никакого веса в военном отношении. Между тем это выступление заняло какое-то время, и Диоклетиан беспрепятственно пересек морской пролив. Решающее сражение произошло в Мезии в месте впадения Моравы в Дунай259. Собственно, восточная армия была в невыгодном положении, но дело приняло другой оборот из-за смерти Карина. Без сомнения, он тоже был коварно убит, и убийца опять был не найден. Возможно, здесь свою роль сыграл Аристобул. В любом случае консульская ведомость 284— 285 гг. скрывает политическую тайну. Осенью 284 г. началась война; все происходившее — вооружение, поход в Италию, марш в Мезию — все это, без сомнения, требовало так много времени, что мы должны перенести дату решающего сражения на весну 285 г. В начале этого года Карин был консулом, но консульская ведомость всего последующего периода за этот год называет Диоклетиана и Аристобула!260 Очень возможно, что и этот важный человек отвернулся от Карина и помог Диоклетиану превратить военное поражение в политическую победу.

[MH. III67] Диоклетиан — одна из самых удивительных личностей в истории. В данном случае нарушение традиции опять же неприятно, поскольку оно позволяет нам лишь блуждать вокруг да около этой интересной проблемы. Изначально он звался не Аврелием, а Гаем Валерием. Диоклетиан умер в 313 г. в возрасте 68 лет, из этого следует, что он родился в 245 г. и следовательно, взошел на трон в довольно зрелом возрасте261. Его происхождение темное, с уверенностью можно утверждать лишь то, что он был родом из Далмации. К местечку Dioclea он, естественно, никакого отношения не имеет, это лишь глупая мысль позднего, игравшего созвучиями слов византийца262, которая становится еще глупее от того, что тот одновременно выводит его имя из имени его матери. Враги называли его Диоклетом263, и это наводит на мысль о том, что он был вольноотпущенником264 и изначально носил это греческое имя, которое в дальнейшем латинизировал. Вероятно, он мог быть внебрачным сыном, как это утверждают. Libertinus — это обязательно рожденный в браке; его мать упоминается, отец — нет.

О карьере Диоклетиана нам известно то, что он был командующим (dux) Мезии и вышел из школы Проба. Это была военная рекомендация, так как Кар, Констанций и Аристобул называются его товарищами. Затем он вступил в гвардию; поздние авторы265 называют его «командующим конных domestici»: вероятно, это скорее были protectores, так называли личную гвардию императора после роспуска преторианцев. Непосредственно перед своим избранием на должность императора он участвовал в персидском походе под командованием Кара.

По источникам сложно дать определение его натуре, его характеру. В любом случае он был гениальным государственным деятелем высшего порядка. Способ преобразования трещавшей по всем швам Империи [MH. III68] говорит сам за себя. Его называют magnus vir266, и все его коллеги — императоры — почитали его как бога. Современники, приближенные к нему и достаточно далеко от него отстоявшие, говорят о нем, как о значительном таланте. Его способности были, скорее, способностями государственного деятеля, нежели военачальника. Его враги говорят, что он был труслив, — это глупость. Об этом свидетельствует вся его карьера военного, усыпанная почестями. Лактанций267, христианин и его враг, бросает ему этот упрек. Но это значит лишь то, что он использовал армию только как исполнительный орган и что с присущей ему удивительной ясностью ума, и по отношению к самому себе, не признавал себя военным гением и вследствие этого отказывал себе в умении решать масштабные военные задачи. Это понимание границ своих возможностей и невозможностей демонстрируют все крупные войны периода его правления, в которых командование он всегда передавал другим. И это следует считать не его ошибкой, а его достоинством. Он был человеком удивительно скромным и ясно осознающим суть вещей, чего раньше, пожалуй, не случалось никогда. Например, он был практически единственным, кто, не будучи наследственным императором, приближал к себе людей, не состоявших с ним в родственных связях, кто никогда не пытался основать династию, к чему всегда первым делом стремились парвеню. Правда, детей у него не было, но, игнорируя всех своих приближенных, он выбирает себе товарищей из хороших военных и велит Максимиану, уже после рождения Максенция, усыновить человека, старше него самого.

Он имел огромнейшее влияние на своих людей, главным образом на приближенных. То утверждение, что они почитали его как бога, абсолютно серьезно. Человек, который [MH. III69] заменил реальную унию личной унией, который разделил Восток и Запад и назначил двух императоров, каждого с особыми полномочиями, отдавал себе отчет в том, что тем самым подготовил ликвидацию Империи. Самым крупным своим деянием он считал сохранение единства Империи. Однако он понимал и то, что это не могло продлиться долго. Максимиан сопровождал его в течение 20 лет, но когда один из цезарей больше не захотел ему подчиняться268, Диоклетиан отошел от дел и уехал к себе на родину, занявшись земледелием и собственной личной жизнью. После того как этот единственный мужчина оставил штурвал, Империя и затрещала по всем швам.

Диоклетиан склонялся к мягкому правлению, отвернувшись от всего грубого и жесткого. Никогда ни один конфликт не решался такой малой кровью, как его конфликт с Карином. После выигранного сражения не последовало никаких зверств. Правда, Карин был законным правителем, впрочем незаконный победитель обычно этим не интересуется. В Максимиане ему всегда претили грубость и жестокость. Строгие приговоры Диоклетиан с удовольствием позволял приводить в исполнение другим, потому что он все-таки хорошо понимал, что реформы, какими он хотел их видеть, не могут быть излишне мягкими. Неизбежные строгости (severitas), как и военные кампании, он поручал заботам других.

Как настоящий государственный муж он хорошо понимал финансовую сторону правления. Он придерживался принципа разумной экономии. Его противники называют это скупостью, однако это был фридерицианский принцип экономики, в рамках которого следовало преобразовать Империю и который, естественно, требовал необходимых для того средств. Для этого следовало упорядочить налоговую систему и запустить ее в действие; но всем [MH. III70] бесполезным и праздным расходам (например, на игры, которые поглощали в государстве энные суммы) он объявил войну и прекратил их. Свобода, хитроумие, тонкость (sollertia, subtilitas) — это были основные принципы его системы. Он размышлял о положении и обязанностях императора и был абсолютно объективен. Уход с должности без принуждения — это беспримерный поступок, на который способен лишь такой объективный человек. Следует также упомянуть, что он был не словоохотлив и не часто произносил речи.

Установка на монотеизм владела тогда всем миром: как простыми общинами, так и высшими кругами философствующих мыслителей. Политеизм изжил себя. В рядах солдат большой популярностью пользовался великий бог Митра, т. е. Солнце, который превосходил всех остальных богов властью и силой. Диоклетиан, вышедший из этих рядов, разделял их религиозные воззрения. Однако следует подчеркнуть, что он был свободен от религиозного фанатизма, и преследования христиан, приписываемые ему, исходили не от него [см. ниже: MH. III104].

Его упрекали в любви к роскоши269, а критики, из породы язвительных, обвинили его в обыкновенном тщеславии. Правда, он сменил военный мундир на шитую золотом тогу и украшенную драгоценными камнями обувь, т. е. на наряд триумфатора, и помимо этого ввел церемонию преклонения на императорской аудиенции. Однако для Диоклетиана это было все-таки чем-то большим, чем просто стремлением носить роскошное одеяние. Это связано с его религиозным фатализмом. Он стремился к чему-то высшему и вообще хотел возвысить власть императора. Эти вещи — чувственное проявление привилегированного [MH. III71] положения императора в глазах народа. Раньше император был офицером среди других офицеров, и его отличала только красная перевязь. Но изменения должны были произойти, а для нового вина, как известно, нужны новые меха.