Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем Гай Марий кивнул своему рабу, стоявшему возле тяжелой корзины, и тот немедленно стал выгружать на наш стол различные кушанья: мясо на деревянных палочках, завернутое в тонкие лепешки, наподобие лаваша, затем странных раков с огромнейшими клешнями и усами, не то рыбу, не то змею.
Клодий мне пояснил, что это самая настоящая мурена, их тут разводят прямо в садовых бассейнах при доме.
– О, мое любимое цекубское из благословенной Латии!
С дрожью в голосе поэт воздал почести запотевшей амфоре с вином. Консул лишь усмехнулся, блеснув глазами:
– Помню твои аристократические пристрастия. Я-то сам больше привык к мульсу…
– Это легкое вино с медом, – пояснил мне Клодий, потирая сухие ладошки в предвкушении пира.
«А сосед-то у нас любитель сладенького…»
Потом из необъятной корзины появились гусиные окорочка, колбаса, источающая ароматы чеснока и прочих изысканных специй, белый хлеб, колбочка с соусом и фрукты: инжир, яблоки, груши, кисть винограда с прозрачными, удлиненными ягодами. У меня просто слюнки потекли при виде этого великолепия.
Признаться, за последнюю неделю я немного соскучилась по мясному и остренькому, да и серый грубый хлеб, который Клодий небрежно называл «деревенским» или «лагерным», дескать, им только солдат кормить, мне порядком надоел, хотя в первые дни даже казался невероятно вкусным. С непривычки…
Дальше консул извлек из чехла небольшой нож и безо всяких церемоний принялся резать мясо, щедро поливая его соусом. Оживившийся Клодий с веселыми прибаутками разливал по кубкам вино, Элиав и разом помолодевший старец Мапроник скромно стояли поодаль. Я сперва хотела предложить что-то и для этих ребят, но решила, что меня неверно поймут, а слугам все равно достанутся «крошки со стола», еды хватит.
Сам Гай Марий ел мало, поглядывал по сторонам и, к некоторой моей досаде, почти не останавливал взор на мне. Ну, конечно! На что тут смотреть! Консул в лучшие дома Рима вхож, с видными матронами знаком, а тут какая-то непонятная девица в мужской рубахе, что едва коленки прикрывает. Рост у нас с Клодием почти одинаков.
Правда, я не особенно нуждалась в сановном внимании, но женское самолюбие было задето.
– Может, все-таки поговорим о деле…
Синие очи "маршала" наконец-то взглянули на меня из-под темных густых бровей:
– Ну, что ж, Наталия, вижу тебе не терпится узнать цель моего визита, так слушай. Завтра мне необходимо посетить дом Оливии Котта, и клянусь Марсом, я никогда бы не переступил порог ее триклиния, но ее покойный муж Публий Сильвий Котта был мне другом и наставником. Я должен почтить его память и явиться на поминальное застолье.
– И при чем здесь я?
Клодий покачал головой и расплылся в улыбке, видимо, третий стакан цекубского привел его в отличное расположение духа.
– Оливия всему Риму известна дерзким нравом, несдержанностью в отношении мужчин и крайним легкомыслием в финансовых вопросах. Если бы не ее блистательная красота и благородное происхождение… Если бы не заслуги ее мужа Консула Публия Фракийского, то, пожалуй, эту развратную женщину давно бы следовало наказать! Я тебе не завидую, Гай Марий… Оливия – настоящая змея и притом крайне ядовитая.
Я растерянно переводила взгляд с одного собеседника на другого:
– И чем же я могу вам помочь? Я со змеями не сталкивалась, я их боюсь.
Гай Марий наконец-то улыбнулся и почти ласково на меня посмотрел:
– Я заплачу тебе целый денарий, если ты пойдешь со мной в дом Оливии и отвлечешь разговорами на себя. В нашу прошлую встречу эта женщина довела меня до такого бешенства, что я готов был схватить ее за волосы и опустить лицом в блюдо с морскими ежами!
– Ого! Круто! Надеюсь, вы все-таки этого не сделали… с женщинами нельзя так обращаться, что же поделать, если мы так устроены, у нас язык без костей. Возможно, эта Оливия просто хотела привлечь ваше внимание, вы весьма интересный мужчина.
Неужели я сказала что-то обидное, лицо консула тут же стало холодным и жестким.
– Женщины – самые хитрые и подлые творения на свете. Им нет веры ни в чем! Легче голыми рукам удержать за хвост леопарда, чем поймать непостоянное сердце женщины.
– Но… но разве мужчины отличаются постоянством? Разве среди вас нет предателей и изменщиков? Да сколько угодно! Если лично с вами случилась неприятность, то не надо в этом винить весь женский род. Мою подругу муж бросил с маленьким ребенком на руках, ушел к другой, старше и богаче, но Светка не стала всех мужчин поголовно обвинять и через несколько лет нашла свое счастье, теперь ждут нового малыша.
Нельзя по одному человеку судить о всех. И женщины тоже разные бывают… есть трусихи, а есть такие, что и солдат за собой на штурм поведут. Вот, Жанна дʼАрк, например… И у нас на войне были свои героини… И по поводу верности тоже. Другая моя подруга ждала своего парня из армии, письма ему писала, не встречалась ни с кем, а Коля вернулся и женился на малолетке несмышленой, вот так бывает.
Наверно, я говорила сумбурно и зачем-то махала руками, выскочив из-за стола, но мне уж очень обидно было выслушивать такие уничижительные речи по поводу женского характера. Мою бурную тираду прервал ехидный вопрос Каррона:
– Ты прежде не выступала с мимами? Судя по твоей одежде и поведению… я бы в такое поверил.
Это слова подействовали не меня, словно ушат холодной воды. Гай Марий смеялся, он откровенно смеялся надо мной, держа в руках кубок с вином. У меня даже слезы навернулись на глаза, но я тут же вспомнила о серебряном денарии и о том, сколько можно всего на него купить. Я немного усмирила свою гордость и с достоинством произнесла:
– Вам еще нужна болтливая спутница в дом к Оливии? Я согласна принять огонь на себя, и на каждое слово хозяйки постараюсь найти десять, но у меня есть предложение также взять с собой и Клодия. Он давно не бывал в свете и малость засиделся дома, оброс мхом и паутиной. Надо бы его встряхнуть!
– Какая паутина, Наталия, я же почти каждый день посещаю термы…
Каррон снисходительно улыбнулся, поднимаясь с места:
– Конечно же, я возьму с собой Клодия… своего старого знакомого и соседа! Именно за этим я сюда и пришел, пригласить его на поминальную трапезу, Оливия любит заунывную поэзию и еще, кажется, не слыхала нашего страдальца. А ты отправишься с нами, как бедная родственница, приехавшая из деревни. Дядя взял тебя под свою опеку