Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здешние дамы из высшего общества носили однотонную одежду белого, зеленого и лилового цветов, а ярко-красный оттенок женской туники говорил о вседозволенности и раскрепощенности ее хозяйки. Получается, мне не в чем идти на бал!
Эх, надо было взять у Гая авансом этот несчастный денарий, я бы себе какое-нибудь приличное платьишко приобрела в лавке за углом. А теперь стыдно идти и просить милостыню у выскочки Консула. Сам недавно от сохи, а строит из себя вельможу в седьмом поколении.
Если бы не желание помочь Клодию с финансами и мое любопытство «когда я еще попаду в гости к богатой римской дамен», отказалась бы от мероприятия, но теперь отступать поздно.
Совместными усилиями мы перетряхнули скромный гардероб поэта и вытащили на свет пару длинненьких рубашек, так вот – одну из них, такую же подростковую с алой каймой, достающую мне почти до щиколоток, я и решила надеть на предстоящее пиршество – оно же поминание усопшего полководца Публия.
Надо учитывать, что Оливия у нас теперь безутешная вдова, конечно, она решит Гая Мария к рукам прибрать. Несмотря на его «солдафонские» замашки, он жених завидный – при положении и деньгах. Да и собой хорош, не глупый мужчина в расцвете сил, а что еще нужно женщине, даже зрелой и пресыщенной? Интересно на Оливию посмотреть, может, они с Гаем – два сапога пара, так флаг им в руки, точнее шест с серебряным орлом, такие у них тут военные штандарты.
Ближе к вечеру следующего дня за нами прислали паланкин и шестерых крепких рабов-самнитов, чтобы помогли хромому поэту добраться до дома Оливии. Заботу я оценила. Гай прекрасно знал, что у Клодия проблемы с ногой и много двигаться ему тяжело.
Я оценила такую заботу, но в паланкин за компанию не полезла, хотя поэт меня и звал, я просто пошла рядом. Люблю ходить и даже бегать, к тому же неловко эксплуатировать рабский труд, хотя мы с Клодием – люди не очень крупные, парни бы точно не надсадились.
Кстати, в Риме эти носилки называются красивым словом – лектика. Ничего особенного, выглядят как деревянный станок, на который ложится матрасик и подушка для мягкости. Зато, чем больше слуг несет лектику, тем выше статус того, кто в ней возлежит.
Сказать честно, я немного волновалась. Как там меня встретят местные богачи, ведь Гай еще вчера сказал, что на светском мероприятии будет немало народу. Клодий, так тот и вовсе повесил нос, совершенно не верит в себя, что за человек… Где твоя гордая стать и взгляд господина мира, коими считали себя истинные квириты?
– Эй, дядя Кло, смотри веселей! «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» Прорвемся! Что нам эти господа, главное, превратить свои недостатки в достоинства, выглядеть оригинально и свежо. Греческий философ Диоген вообще в бочке жил, ну, климат ему позволял, конечно, попробуй-ка у нас в Сибири зимой пожить даже в неотапливаемой бане, мигом вся философия вылетит из головы и за дровами в лес побежишь, сверкая голыми пятками.
Это я о том, что к нищему Диогену сам Александр Македонский приходил познакомиться и пообщаться на досуге. Ничего, Клодий! Обижать тебя им я не позволю, пусть только кто-нибудь откроет рот, я кое-что придумала, сумею постоять за нас обоих.
И вот, с трепещущими сердцами, мы приближаемся к одному из самых больших особняков города, жилищу несравненной Оливии Котта. Перед воротами уже есть один паланкин, но грузный низенький мужчина, который вылез из него, успел скрыться в ограде. Наши носильщики остановились, и раб-привратник поспешил открыть дверь, предварительно ударив молоточком по медному блюду, извещая о появлении новых гостей.
Клодий с несчастным видом раздвинул складки передвижной палатки и ступил на покрытую ковриком скамеечку, что услужливо подсунул ему под ноги подросток, также дежуривший у ворот. Да, церемония встречи гостей тут неплохо организована.
Наконец мой мнимый дядюшка сошел с носилок, и мы последовали за юным рабом к дому Оливии. Как и следовало ожидать, за высоким забором раскинулся великолепный сад. Мы нарочито медленно шли по дорожкам, усыпанными мелкой разноцветной галькой и любовались цветущими кустами и беседками, увитыми виноградной лозой. То и дело нам попадались мраморные статуи, изображавшие римских и греческих богов, застывших в самых изысканных позах.
Я вертела головой в разные стороны, пытаясь запомнить благоухающее великолепие вокруг себя и после, добравшись до своей комнаты, обо всем записать в путевой дневник.
Дорожки, по которым мы продвигались, были обсажены самшитовой изгородью, а за ней росли невысокие яблоневые и грушевые деревца, вишневые и миндалевые кусты, а также роскошные цветущие олеандры. Во втором же ярусе сада раскинулись величественные грецкие орехи, маслины – они же оливковые деревья и инжир.
В кронах то и дело мелькали птицы – дрозды, горлицы и малиновки, Клодий неплохо узнавал их по щебету, указывая мне пальцем на ветки. Пичуги переговаривались на разные голоса, но создавали впечатление одной гармоничной симфонии. В ясном небе резвились многочисленные ласточки.
Я с восторгом заметила, что сад обрамляли мраморные колонны с причудливыми барельефами, которые издалека я не могла хорошенько рассмотреть, но общее впечатление было прекрасным. На широкую ногу живет эта римская вдовушка… Впереди послышалось журчание ручьев, и мы вышли на открытое пространство с несколькими причудливыми фонтанами, вокруг которых важно прогуливалась парочка настоящих павлинов.
Далее раб проводил нас в атриум – переднюю часть дома римского дома, с открытой крышей и большим бассейном для сбора дождевой воды. Я не удержалась и подошла ближе, ах, как же это было красиво – на поверхности воды в изобилии плавали лепестки роз и маленькие фонарики в виде лебедей с крохотными свечами. Где-то неподалеку играла музыка. Увлекшись созерцанием бассейна, я даже забыла о своем спутнике и не заметила, как ко мне подошла симпатичная женщина средних лет с замысловатой прической.
– В последние годы модно запускать в домашние пруды мелкую цветную рыбешку, но я против. Только портит воду и время от времени всплывает кверху брюхом… Как тебе мой имплювий?
Женщина спрашивает про бассейн? Я чуть-чуть растерялась, а потом вдохновенно прижала руки к груди и от чистого сердца сказала:
– Я словно попала в небесный сад к самой Юноне! В жизни своей не бывала в столь удивительном месте, где творения человеческих рук причудливо сочетаются с мастерством природы. Я не знаю, кто все это придумал и