Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я из Этрурии…
– Ты не похожа на тамошних женщин, у тебя северные черты лица… ты была рабыней?
– Нет же! Я родилась и умру свободной женщиной! "Надеюсь". Выдумали тоже… Я вообще против рабства и жестокой эксплуатации военнопленных. И ваша политика экспансии доведет до… гм…
Тут я прикусила язык. И очень даже вовремя. Потому что вести такие речи перед римским полководцем было крайне неразумно, однако Гай Марий отчего-то вдруг рассмеялся.
– Жаль, что женщинам запрещено выступать в Сенате, ты бы могла затмить своими речами самого Петрония Главка. Наталия… как твое полное имя?
– Русса… я – Наталия Русса! Скажите, вы не сердитесь за тот камень? А, можно мне поискать у забора мой золотой шнурок? Честно, вредная птица уронила его с вашей стороны, как только я его найду, сейчас же уйду к себе и избавлю вас от дальнейших хлопот. Обещаю!
* * *
Наталия показалась ему очень странной. Одета как мальчишка – подросток… хотя сама не юна… зачем-то залезла на забор, разговаривала замысловато и дерзко.
Гай Марий задумчиво смотрел на девицу перед собой и не мог понять, что за «птица» залетела в его сад и нет ли в этом какого умысла богов.
Консул поднял голову и стал наблюдать за ясным небом – давняя привычка, еще с тех времен, когда его, молодого, но подающего большие надежды воина, назначили управлять сотней легионеров. Опытный центурион Геллий, проведший немало страшных боев, взял его под свою опеку и поучал так:
– Если нужно принять решение – обрати взор к небесам. Одинокий ворон есть дурной знак! Стайка мелких птиц – тревоги и склоки, пустая трата сил…
Сейчас же из-под крыши большого двухэтажного дома Каррона вылетала пара красноватых римских голубей и, забавляясь друг с дружкой, пронеслись почти над самой головой консула.
Наталия просила помощи и в статусе гостьи уповала на римские добродетели. К тому же назвалась родственницей бедняги Клавдия Скавра. Наверно, чудной нрав, наивность и прямота суждений в семье у них не редки.
– Хорошо! Можешь искать здесь свое украшение, а после Артик проводит тебя до ворот. Меня ждут дела. Прощай!
Консул отвернулся и вместе со своим чернокожим спутником быстро удалился по усыпанной гравием дорожке в сторону дома. Наталия осталась наедине с миловидным рыжеволосым юношей, который в отличие от своего патрона смотрел на нее с вежливой улыбкой.
Спустя пару минут знакомства началось первое интервью-импровизация:
– Тебя зовут Артик? А ты откуда? Из Галлии… Получается, ты почти француз, тогда почему рыжий… А чем тут занимаешься? Сильно тебя угнетают римляне, да? Нет… значит, повезло! Поможешь мне шнурок найти? А что это за растение… ой, правда, трогать нельзя? Такое ядовитое… Так чего же оно у вас прямо во дворе растет? Только если его пожевать… нет, нет, я листьями не питаюсь, я не коза. А ваш хозяин очень строгий… и что, до сих пор один? И даже не нравится никто… вот проблема… а он ничего, симпатичный, когда не хмурится.
Через полчаса Наталия с Артиком сообща нашли в траве злополучный шнурок, еще поболтали немного о римских сплетнях и расстались у ворот Клодия совершенными друзьями.
Глава 4. Выгодное предложение
Будь приветлив с соседом и прочь ненавистные ссоры!
Если не можешь, шаги к дому обратно направь.
Взор на супругу чужую не смей кидать похотливый,
Ласков с нею не будь: скромно себя ты веди.
(надпись на стене «столовой» одного из домов в Помпеях, обнаружена при раскопках)
Наталия
Вечер в доме Клодия прошел спокойно. Закончив омовения в термах, хозяин и малочисленные работники вернулись до темноты. Элиав притащил амфору с дешевым вином, а притворщик Мапроник, охая и стеная, сгибался под тяжестью двух глиняных табличек, которые я потом одной рукой унесла в кабинет поэта. Видимо, подвернулась работенка, старый знакомый в бане попросил Клодия отредактировать свои вирши.
Мы поужинали вареными овощами и омлетом, а на десерт были только сушеные финики и маслины. Для меня почти экзотика, так что унывать не приходится.
После десерта на Клодия вдруг напало вдохновение, и он начал декламировать заунывную поэму на смерть гладиатора под рукоплескания довольной толпы. Элиав слушал как завороженный, зато дряхлый Мапроник вскоре уснул, сидя на своей скамеечке. Я какое-то время сохраняла выражение вежливого интереса на лице, а потом тоже заскучала.
В итоге громоздкие стихи моего благодетеля сдержанно похвалила и начала расспрашивать Клодия про гладиаторские поединки, уж очень неоднозначная тема. Выяснилось, что Колизей у них еще не построен, и сражения проходят на другой обширной арене. Новое смертоубийство состоится на следующей неделе в честь богатейшего патриция Аппия Карбона, недавно переизбранного в Сенат.
Этот достойный человек в благодарность своим избирателям выделил уйму денег из личной казны на проведение всяческих развлечений для римской элиты и простого народа. Элиав также подтвердил слухи, что Аппий Карбон закупил у бородатых мореходов разную живность вроде львов, пантер и удавов, так что скучать придирчивым зрителям точно не придется.
Меня немного передернуло от того, с каким восторгом и нетерпением сам Клодий и его… э-э-э… служащие ожидают столь кощунственного зрелища, даже Мапроник взбодрился и открыл один глаз, но что поделать – времена и нравы у них сейчас таковы. На мои попытки пожалеть мужчин, которые выйдут сражаться друг с другом ради прихоти римских вельмож, поэт ответил весьма уверенно, с осознанием своей полнейшей правоты:
– А что о них горевать, Наталия? Большинство из тех, что владеют мечами («гладиус» – по латыни «меч», отсюда и название – гладиатор «меченосец») – это захваченные в плен варвары, надо было умирать на поле брани еще в своих землях. А на растерзание львам обычно отдают преступников, так им и надо.
Я согласен, что зрелище не для женских глаз, но… – Клодий удивленно покачал головой, – видела бы ты как представление нравится весталкам! Благородные девушки просто сходят с ума от восторга при виде того, как свирепый зверь отгрызает лицо своей жертве, а затем одним ударом могучей лапы разбивает череп убийцы или вора.
– Какие жуткие вещи происходят! Нет уж, увольте, я этим зрелищем любоваться не собираюсь. А вот с военнопленными вы все же не правы… Я еще понимаю, что вы заставляете их работать на благо Рима, но смерть для потехи разве не расточительство?
Клодий задумчиво посмотрел
