Смерть приходит в розовом - Леонид Звмятин

Я следовал за ней в отдалении и одновременно размышлял, как поступать дальше в случае, если мое предположение подтвердится. Хотелось все сделать самому, хотя отдавал себе отчет, насколько это рискованно и как может плачевно закончиться для меня. И все же решил действовать самостоятельно. Да и времени не было, дабы запросить помощь, долго пришлось бы объяснять, к тому же я давал слово женщине, все еще считавшейся моей женой, восстановить справедливость и как мужчина должен сдержать его. Ко всему, могу еще доказать вышестоящим, что в сыскном деле кое-чего стою, по крайней мере побольше того, во что они оценили мои способности.

Но пока я взвешивал свои шансы на успех и изгонял из себя последние сомнения, дама сбавила шаг и остановилась перед ночным клубом, на котором яркая реклама возвещала, что здесь есть все: от казино и ресторана до сауны с бассейном. Ей, видимо, было несвойственно задумываться надолго. Через мгновение она уже поднималась по ступенькам, твердо ставя ноги, и скрылась за дверью.

Я заметался, зашарил по карманам, вынул всю наличность, пересчитал. Если особенно не шиковать и не играть в азартные игры, то можно будет продержаться в этих стенах несколько часов. Заплатив за вход, я оказался в вестибюле, как витязь на распутье: куда податься? Вычислил возможное место ее пребывания методом исключения. Едва ли она объявилась здесь в обворожительном наряде, чтобы понежиться в сауне или покатать шары по зеленому сукну бильярдного стола. Конечно, при наличии определенной суммы и исходя из того, что дама в розовом человек рисковый, она не пройдет мимо казино, но в целях небольшого расслабления для начала непременно посетит ресторан. Туда я и отправился.

Зал был полупустым и полуосвещенным, и розовое платье я обнаружил сразу. Она сидела вполоборота ко входу. Скользнула по мне мимолетным равнодушным взглядом и плавным, даже изящным движением вложила в напомаженные губки сигарету. Воочию она выглядела более симпатично, нежели на экране компьютера, и тут явно не последнюю роль сыграл искусный макияж.

Передо мной вырос метрдотель с лакейской улыбкой услужливости на лице.

— Добрый вечер, — проговорил он голоском счастливейшего человека и осведомился: — Вы заказывали у нас столик?

— Нет, — и я помотал головой.

— Тогда могу предложить возле окна или посередине зала, — проявлял он положенную ему на работе любезность.

Однако такой выбор меня не устраивал. Я не хотел разглядывать только спину интересующей меня особы, были необходимы ее глаза, ибо авантюрное нарастало с каждым мигом в моих планах.

— Простите, а вон тот столик возле колонны заказан? — поинтересовался я, так как более идеальной позиции нельзя было отыскать.

— Пожалуйста, — последовал в ответ разрешающий жест рукой.

Мы оказались хоть и на расстоянии, но лицом к лицу. Пока официант выполнял заказ, я принялся рассматривать зал, пройдясь несколько раз ненавязчивым взглядом по даме в розовом. Она ответила взаимностью, и то, что на ее лице не появилось никакого беспокойства и дама продолжала так же размеренно покуривать, а в перерыве между затяжками потягивать небольшими глоточками красное вино из бокала, успокоило меня. Значит, мое лицо незнакомо ей даже по фотографиям, а тот выстрел через дверь, скорее всего, результат чьего-то скоропалительного решения, когда неугодного необходимо срочно убрать и тут уж не до изучения внешности жертвы и ее привычек. Пославший убить дал ей адрес, и там уж весь вопрос в удаче. Повезло мне, хотя она рассчитала верно: если бы не споткнулся, то наверняка прильнул бы к дверному глазку и получил бы через него смертельную порцию свинца. Оставалось лишь неясным, кому я стал так ненавистен. Больших врагов по жизни не имел, а значит, заполучил их в последнее время.

Оркестр негромко играл джаз. Зал постепенно заполнялся. Она по-прежнему отдавала предпочтение вину, я же наслаждался коньячком, отпивая его из маленькой рюмочки. Несколько раз наши взгляды встречались, и она не выдерживала и отводила глаза первой. И тут мне пришла мысль о знакомстве. Вернее, она пребывала во мне с самого начала, но не находилось веского повода для ее воплощения. И вот теперь меня осенило, но я пока сдерживал себя и досконально продумывал свое поведение в той или иной ситуации. Конечно, проще было бы пригласить ее на танец, но в случае отказа все рушилось. А дальнейшая моя навязчивость могла бы показаться подозрительной. Но хватит размышлять и прикидывать, пора действовать, пока она не привлекла внимание другого кавалера.

— Простите, что нарушаю ваше уединение, — я учтиво слегка склонил голову.

Дама в розовом изучающе посмотрела на меня. Глаза у нее темные, взгляд холоден. Не нашел в нем ни любопытства, ни игривости, столь присущей охочим до знакомства женщинам. Потому-то ожидал в ответ чего-то отталкивающего, вплоть до высказанной вслух скабрезности. Лексикон молодой особы был в этом смысле свободным, в чем я уже однажды убедился.

— Как бывшего модельера меня сразу привлекло великолепие гармонии: ваше платье подходит вам идеально, — поспешил я с комплиментом.

Ого, оказывается, и эти ледяные глаза могут менять выражение: они потеплели, в них появилась заинтересованность.

— Если не ошибаюсь, платье от Юдашкина, — сделал свой козырный ход.

— Угадали, от него, — услышал я наконец знакомый голос, только более мягкий, и любопытства в ее глазах прибавилось.

— Прелестный фасон, хотя… — я слегка прищурился, — он уже несколько устарел. Но вы не расстраивайтесь, для столичных модниц он, возможно, и в прошлом, а у нас, в провинции, вы сможете еще удивлять этим нарядом пару, а может быть, и более лет.

— Спасибо, успокоили, — проговорила она с располагающей улыбкой, свидетельствующей о готовности начать знакомство.

— Видел нечто подобное год назад в Москве во время дней высокой моды, — плел я кружева лжи. — И где-то год назад вы, видимо, и приобрели свое платье?

Она затруднилась с ответом, возможно, колебалась, говорить или не говорить правду, но все же призналась:

— Мне его подарили.

Я не стал уточнять, кто, слишком выглядело бы бестактно и подозрительно, к тому же предполагал: на ней одето то самое четвертое платье, а значит, имя благодетеля мне известно.

— Вы не возражаете, если приглашу вас за свой столик, — действовал я, соблюдая этикет и в то же время не без нахрапа.

Возражений с ее стороны не последовало.

Во время совместного времяпрепровождения меня не раз подмывало перевести разговор на темы природы, окружающей среды, экологии, а далее на ведающий этим делом комитет, на его сотрудников и бывшего председателя, но всякий раз осторожность брала верх. Мне и так сегодня крупно подфартило, а то, не дай Бог, капризная дама удачи от моей неугомонности возьмет и отвернет свой лик. И все же интересно: неужели Окунев не знал прошлого этой особы в розовом, выбирая ее себе в любовницы?

Мы уже общались час с лишним, обращаясь друг к другу по именам. Правда, я назвался вымышленным, первым пришедшим на ум, Михаилом, она же представилась настоящим.

— А почему вы стали бывшим модельером? — поинтересовалась Светлана.

Вопрос не озадачил меня:

— Конкуренция и всякого рода интриги. Короче, не выдержал.

— И чем же занимаетесь сейчас?

— Пока ничем, живу на сбережения.

— И я тоже на сбережения, — пооткровенничала она.

— А прежде где работали?

И мой вопрос не застал ее врасплох:

— Занималась коммерцией.

Уточнять я не стал, дабы не вводить ее в еще большую ложь и не казаться слишком надоедливым, и потому сменил тему:

— Вам нравится одиночество?

— А почему вы решили, что я одинока?

— Такая обаятельная дама — и без кавалера и даже без подружки, — поделился я своими наблюдениями.

Она несколько призадумалась, но отрицать не решилась:

— Вы правы, одиночество уже стало моим спутником, — и поведала о причинах: — Четыре года меня не было здесь, и за это время многое изменилось: подруги обзавелись семьями и, естественно, поменяли интересы, а, как вы выразились, кавалеры с головой ушли в бизнес.

Я сочувственно кивал.

— Так что в жизни оказалась, — продолжала она, — этаким одиноким корабликом, отбившимся от флотилии. Правда, у меня осталась подружка-одноклассница, но она больна, неизлечимо.

— Печально, — соболезновал я.

— У нее саркома.

— Печально, — повторился я.

— Да, печально, — поддакнула Светлана. — И жизни полной чаши не испила, а то, что удалось пригубить, сладким не назовешь, — удивляла она своей рассудительностью и тут же полюбопытствовала: — А вы, такой видный, тоже одиноки?

— Одинок, — не стал я размышлять над ответом, но все же следом спохватился: не хватало еще того, чтобы она напросилась ко мне в гости, и счел нужным признаться: — У меня сейчас мама живет, приехала погостить.