Девушка выбирает судьбу - Утебай Канахин

Толкын сняла плюшевый чапан, осталась в одном бархатном камзоле. Ей стало так хорошо, что захотелось петь. Но — неловко: мальчик завтра может рассказать всем, что она пела, как дура, в безлюдной степи…

К полудню появились тяжелые тучи, похожие на черные тюки шерсти. Сначала редкие, крупные, как горох, капли дождя сменились в следующий миг ливнем. Это произошло настолько быстро, что мальчик не успел поднять верх: Толкын сразу вымокла. Но едва он снова взобрался на козлы, как ливень стих, черный клубок туч помчался вперед. Толкын вышла из кареты и, чтобы обсохнуть, прошлась вдоль дороги. Хозяйственный кучер остановил лошадь и деловито осмотрел рессоры, колеса, поправил сбрую.

После дождя степь стала похожа на громадный цветной ковер необыкновенной красоты. В глазах рябило от синевы и зелени, от маков, тюльпанов, огоньков и каких-то других удивительно нежных цветов, названия которых Толкын не знала.

«Как прекрасен мир! — восхищалась девушка. — Вот она какая, моя степь — родина моего народа! Может ли забыть или предать ее тот, кто хоть раз вдохнул степной весенний аромат, ощутил нежность весеннего ветра? Недаром же говорят: „Новорожденный рвет пуповину, соединявшую его с матерью, но с родной землей человек накрепко связан всю жизнь“».

Нарвав букет цветов, Толкын села в карету. Поехали дальше. Через некоторое время начались песчаные сопки. Здесь был совсем другой мир, другая растительность: дымчатого цвета, с приятно едким запахом. Все эти жусаны, изены, суттигены, шагыры, кокпеки[35] живо напомнили Толкын те далекие годы, когда она была ребенком и все лето проводила на джайляу.

То ли напуганный стуком кареты, то ли по своей доброй воле в воздух стремительно взлетел жаворонок и запел бурно и восторженно.

Приходилось ли вам слушать жаворонка? Если нет, поезжайте в степь весной и обязательно послушайте. Жаворонок в степи — что соловей в саду. Как он поет! Какой он заботливый! Если ты едешь один, он всю дорогу будет сопровождать тебя и радовать своими незатейливыми, но задушевными песнями.

Приближался аул, и Толкын все больше думала о том, как найти Наурыза, как его известить о своем приезде, где лучше встретиться.

Солнце уже склонилось к западу, как будто устало держаться в зените. Когда поднялись на плато, под колесами кареты затрещали щебенка и галька. На возвышенности было много каменных курганов. Кто их насыпал? Кто под ними лежит? Кто оплакивал и кто провожал покойного в последний путь? Кем были эти люди? Вероятно, среди погребенных были мудрецы, батыры, поэты, шаманы. Старики и молодые. Разные люди, разные судьбы, а конец у всех одинаков. И Толкын с глубокой грустью задумалась о краткости человеческой жизни, ей стало пронзительно жалко всех, кто лежал под этими каменными курганами. Ей чудилось, что под курганом кто-то стонет, взывает о помощи. Но нет, это просто черно-бурые камни мрачно и угрюмо напоминали живым о смерти.

По рассказам стариков, курганы остались еще со времен нашествия монголов. О каждом из них в народе до сих пор живут разные легенды, одна страшнее другой. Толкын сидела ни жива ни мертва и думала только о том, как бы поскорее проехать это мрачное место и добраться до рощи серотальника за холмом.

Вечерело, когда карета поднялась на высокий песчаный хребет. И сразу далеко раздвинулся горизонт, перед глазами Толкын засверкали веселые волны огромного озера Кайнар-Куль.

Только теперь почувствовала она, как сильно соскучилась по этому озеру, на берегах которого прошло ее детство. В памяти возникли стихи: «Золотые лучи солнца весело отражаются на зеркальной глади озера, а со дна его бьют такие же веселые родники». Так поется в народной песне, сложенной в честь этого озера.

Кайнар-Куль — в самом деле удивительное создание природы. Издали оно похоже на большой ковш, с трех сторон окруженный песчаными, похожими на девичьи груди, холмики, поросшими кроваво-бордовым дузеном[36], бледно-зеленым жингилом[37] и длинными, как ленты, листьями кияка[38]. Ручкой ковша служит река, впадающая в озеро. Она не пересыхает даже в самые жаркие месяцы, потому что с обеих сторон укрыта высоким прохладным камышом, где водятся не только кабаны, но, по рассказам стариков, даже тигры.

Кайнар-Куль и его окрестности — рай для птиц. Здесь можно встретить все породы дичи: уток, гусей, пеликанов, гагар и, конечно, лебедей. Берега его белы от чаек.

В камышах полным-полно лысух: иссиня-черные, с фиолетовым отливом, с ослепительно белой отметкой на лбу, с куриным клювом, они напоминали водяных кур. Они даже кричат по-куриному.

А сколько здесь птицы из породы карабай! Они напоминают гусей, только черны и питаются рыбой. Пестрые, с красивыми султанами, вечно беспокойные чибисы, тоскливо рыдающие выпи.

И когда вся эта разномастная и разноголосая орда птиц начинает свой концерт, он может заворожить самого равнодушного человека. Для Толкын, выросшей на этих берегах, нет лучшей музыки.

Когда карета поднялась на возвышенность, казалось, до озера подать рукой. Но степные просторы обманчивы. Только к заходу солнца добрались они до аула, раскинувшегося на луговом берегу озера.

По чистому фиолетовому ночному небу медленно плыла полная луна. Вокруг луны мерцал круг молочного цвета, который еще больше усиливал ее загадочность. В серебряном свете все вокруг стало таинственно-волшебным. В такую ночь человеку может показаться, что он попал в мир сказок.

Кругом так тихо, что не шелохнется ни одна травинка. Наурыз чувствовал, как постепенно жизнь его тела, его дыхание сливаются с прохладным дыханием, великим покоем благодатной летней ночи. Белый конь-четырехлетка легко нес его по мягкой степной дороге. На одной из песчаных сопок лошадь, как кулан, резко повела ушами. Джигит насторожился. Подтянув поводья, он прислушался и оглянулся по сторонам. «Что ты учуял, мой друг?» Прильнув к гриве коня, он внимательно посмотрел вперед. Никого. Сзади тоже не было ничего подозрительного. «А что, если ревнивые аульные джигиты решили подкараулить меня?» — невесело усмехнулся Наурыз. Правда, почерк Толкын не вызывал сомнения. «Но по дороге джигиты могли поймать мальчика, узнать, что там написано, и устроить мне засаду, чтобы осрамить перед всем народом!» Особенно опасны байские сынки, которые готовы в любой момент расправиться с ним: