Дьюма-Ки - Стивен Кинг

– Тогда пошли.

– Сначала расскажи ему, как ты нашел корзинку, – попросил Уайрман Джека.

Тот пожал плечами.

– Потеть не пришлось; не заняло и двадцати минут. Она стояла на каком-то старом комоде в дальнем конце чердака. На нее падал свет из вентиляционной трубы. Словно она хотела, чтобы ее нашли. – Джек посмотрел на Уайрмана, который согласно кивнул. – Потом мы отнесли корзинку вниз и заглянули в нее. Она была чертовски тяжелая.

Слова Джека о тяжести корзинки заставили меня подумать о том, как Мельда, домоправительница, держит корзинку на семейном портрете: мышцы на руках напряглись. Вероятно, корзинка и тогда была тяжелой.

– Уайрман попросил отвезти корзинку сюда и оставить для вас, поскольку у меня был ключ… да только ключ мне не потребовался. Дверь была не заперта.

– То есть ты нашел ее распахнутой?

– Нет. Я вставил ключ в скважину и повернул, а получилось – закрыл замок. Ну я удивился…

– Пошли. – Уайрман двинулся к двери. – Пора не только говорить, но и смотреть.

На деревянном полу прихожей я увидел многое из того, что обычно встречалось на берегу: песок, мелкие ракушки, пару стручков софоры, несколько пучков сухой меч-травы. А также следы. Отпечатки подошв кроссовок Джека. И другие, от одного вида которых по коже побежали мурашки. Я насчитал три цепочки следов. Одна – больших, две – маленьких. Маленькие следы определенно оставили дети. Вся троица обошлась без обуви.

– Вы видите, что они ведут наверх, становясь все менее заметными? – спросил Джек.

– Да. – Даже мне показалось, что мой голос долетел издалека.

– Я шел рядом, потому что не хотел их затереть, – продолжил Джек. – Если бы я знал все то, что рассказал мне Уайрман, пока мы ждали вас, не думаю, что я решился бы подняться по лестнице.

– Не стал бы тебя винить, – кивнул я.

– Но наверху никого не было. Только… вы сами все увидите. Смотрите. – Он подвел меня к лестнице. Девятая ступенька находилась на уровне глаз, свет падал на нее сбоку. Я увидел едва заметные детские следы, ведущие в обратном направлении.

– С этим мне все ясно. Дети поднялись в вашу студию, потом спустились вниз. Взрослый оставался у двери, вероятно, стоял на стреме… хотя, если произошло это глубокой ночью, едва ли стоило кого-то опасаться. Вы включали охранную сигнализацию?

– Нет. – Я не решался встретиться с ним взглядом. – Не могу запомнить код. Он записан на листочке, который лежит у меня в бумажнике, но каждый раз, когда я вхожу в дверь, начинается гонка: я должен набрать код, пока пикает этот гребаный звуковой сигнал…

– Все нормально. – Уайрман сжал мое плечо. – Эти грабители ничего не взяли. Напротив – оставили.

– Вы же не верите, что мертвые сестры мисс Истлейк вновь навестили вас? – спросил Джек.

– Если на то пошло, я считаю, что так оно и было. – Я подумал, что мой ответ прозвучал глупо под ярким светом второй половины апрельского дня, когда солнечные лучи обрушивались на Залив и отражались от него, но ошибся.

– В «Скуби-Ду» оказалось бы, что это проделки безумного библиотекаря, – заметил Джек. – Понимаете, чтоб вы испугались и покинули остров, а он смог бы сохранить сокровище для себя.

– У нас не мультфильм, – вздохнул я.

– Допустим, маленькие следы оставлены Тесси и Лаурой Истлейк. Тогда кому принадлежат большие? – спросил Уайрман.

Никто из нас не ответил.

– Пойдемте наверх, – предложил я. – Я хочу заглянуть в корзинку.

Мы поднялись по лестнице (избегая следов: не для того, чтобы их сохранить – просто не хотели на них наступать). Корзинка для пикника, которая выглядела точно так же, как и та, что я нарисовал ручкой, украденной в кабинете доктора Джина Хэдлока, стояла на ковре, но сперва мой взгляд упал на мольберт.

– Можете мне поверить, я удрал, едва это увидел, – признался Джек.

Я мог ему поверить, но желания ретироваться вниз не испытывал. Наоборот, меня тянуло к мольберту, совсем как железо – к магниту. На мольберте стоял чистый холст, и под покровом темноты (то ли когда умирала Элизабет, то ли когда я в последний раз занимался сексом с женой, то ли когда спал после секса рядом с ней) кто-то окунул палец в мою краску. Кто именно? Не знаю. В какую краску? Это очевидно – в красную. Буквы качались из стороны в сторону, поднимались и опускались относительно друг друга. Красные буквы. Обвиняющие. Они буквально кричали.

viii

– Произведение искусства. – Я едва узнал собственный голос, вдруг ставший сухим и дребезжащим.

– Так это называется? – спросил Уайрман.

– Разумеется. – Буквы начали расплываться, и я вытер глаза. – Граффити. В «Скотто» пришли бы в восторг.

– Возможно, но меня это дерьмо пугает, – сказал Джек. – Я его ненавижу.

Я тоже ненавидел. Это была моя студия, черт побери, моя! Я заплатил за ее аренду! Я сдернул холст с мольберта, и в это мгновение возникло предчувствие, что он вспыхнет у меня в руках. Не вспыхнул. Да и не с чего – обычный холст, я сам его и натягивал. Я прислонил холст лицевой стороной к стене.

– Так лучше?

– В общем, да, – ответил Джек, и Уайрман кивнул. – Эдгар… если эти девочки побывали здесь… могут ли призраки рисовать на холсте?

– Если они могут двигать круги с буквами и цифрами на спиритической доске и писать на покрытом изморозью стекле, полагаю, им под силу и рисовать на холсте. – Я помолчал и с неохотой добавил: – Но я не могу представить себе призрака, открывающего мою входную дверь. Или ставящего холст на мольберт.

– То есть холста здесь не было?

– Уверен, что нет. Чистые холсты – на стойке в углу.

– А что за сестра? – поинтересовался Джек. – Кто та сестра, о которой они спрашивают?

– Должно быть, Элизабет, – ответил я. – Она единственная оставшаяся сестра.

– Чушь, – покачал головой Уайрман. – Если Тесси и Лаура попали в пользующийся популярностью во все времена загробный мир, проблем с поиском Элизабет у них не возникло бы: более пятидесяти пяти лет Элизабет прожила здесь, на Дьюма-Ки, а больше они и нигде не бывали.

– А как насчет других сестер Элизабет? – спросил я.

– Мария и Ханна умерли, – ответил Уайрман. – Ханна – в семидесятых, в штате Нью-Йорк, по-моему, в Оссининге, а Мария – в начале восьмидесятых, где-то на западе. Обе выходили замуж, Мария даже дважды. Я узнал об этом от Криса Шэннингтона, не от мисс Истлейк. Она иногда говорила об отце, но о сестрах не упоминала ни разу. Она оборвала все связи с семьей после того, как вместе с Джоном вернулась сюда в тысяча девятьсот пятьдесят первом.

«где наша сестра?»

– А Адриана? Что известно о ней?

Уайрман пожал плечами.