Дьюма-Ки - Стивен Кинг

– Я не думаю, что вы уже пришли в норму, Эдгар. Могу только надеяться, что все у вас будет хорошо. Никто не заслуживает этого больше, чем вы.

Я его обнял. Одной рукой. И он меня – двумя.

К самолету я шел рядом с Пэм. Мы постояли у трапа, пока другие поднимались в салон. Она взялась за мою руку, внимательно посмотрела мне в глаза.

– Я собираюсь поцеловать тебя в щеку, Эдгар. Илли смотрит, и я не хочу, чтобы она неправильно все истолковала.

Поцеловала, потом добавила:

– Я тревожусь о тебе. Взгляд у тебя какой-то затравленный.

– Элизабет…

Она покачала головой.

– Он был таким и вчера вечером, до того, как она появилась в галерее. Даже когда тебя все радовало. Этот взгляд… Не знаю… В прошлом я видела его лишь однажды, в девяносто втором, когда казалось, что ты не сможешь погасить кредит и потеряешь свою компанию.

Двигатели выли, горячий ветер трепал ее волосы, превращая аккуратно уложенные локоны во что-то более молодое и естественное.

– Могу я кое о чем тебя спросить, Эдди?

– Конечно.

– Ты можешь рисовать где угодно? Или только здесь?

– Думаю, где угодно. Но в других местах и картины будут другими.

Она пристально смотрела на меня. Почти что с мольбой.

– Все равно перемена может пойти на пользу. Тебе нужно избавиться от этого взгляда. Я не говорю о возвращении в Миннесоту, нужно просто… уехать куда-нибудь еще. Ты об этом подумаешь?

– Да. – «Но лишь после того, как загляну в красную корзинку для пикника, – добавил про себя я. – И после того, как хотя бы раз побываю на южной оконечности Дьюмы». Я думал, что мне это удастся. Потому что плохо стало Илзе – не мне. Я-то отделался окрашенными красным воспоминаниями о несчастном случае. И фантомным зудом.

– Будь здоров, Эдгар. Я точно не знаю, каким ты стал, но прежнего Эдгара осталось достаточно много, чтобы любить тебя. – Она поднялась на цыпочки в белых сандалиях (несомненно, купленных специально для этой поездки) и вновь поцеловала меня в щетинистую щеку.

– Спасибо, – ответил я. – Спасибо за прошлую ночь.

– Благодарить незачем. Все было прекрасно.

Она пожала мне руку. Потом поднялась по трапу и скрылась в самолете.

vi

Я вновь оказался в зале вылета терминала «Дельты». На этот раз без Джека.

– Только ты и я, мисс Булочка. Такое ощущение, что мы засиделись дольше всех.

Тут я заметил, что она плачет, и обнял ее.

– Папуля, я так хочу остаться с тобой!

– Возвращайся в колледж, милая. Подготовься к зачету и сдай на отлично. Скоро мы с тобой увидимся.

Она отпрянула. Озабоченно посмотрела на меня.

– У тебя все будет хорошо?

– Да. И у тебя все должно быть хорошо.

– Я постараюсь. Постараюсь.

Я вновь обнял ее.

– Иди. Зарегистрируйся. Купи журналы. Посмотри Си-эн-эн. Счастливого тебе полета.

– Хорошо, папуля. Все было замечательно.

– Ты у меня замечательная.

Она от души чмокнула меня в губы (вероятно, компенсировала тот поцелуй, что придержала ее мать) и прошла через раздвижные двери. Один раз обернулась и помахала мне рукой – к тому времени став уже силуэтом за поляризованным стеклом. И как же я жалею, что не разглядел ее тогда получше – ведь я видел ее в последний раз.

vii

Из Художественного музея Ринглингов я позвонил в два места – в похоронное бюро и на автоответчик «Эль Паласио», а после оставил сообщение для Уайрмана: пообещал вернуться к трем часам и попросил встретить меня у моего дома. И еще попросил передать Джеку, что тот достаточно взрослый (раз уж имеет право голосовать и ходит на вечеринки с второкурсницами Флоридского университета), чтобы держать мобильник в рабочем состоянии.

Я вернулся на Дьюма-Ки около половины четвертого, но и автомобиль Джека, и коллекционный серебристый «бенц» Элизабет уже стояли на квадрате потрескавшегося бетона справа от «Розовой громады». Джек и Уайрман сидели на ступеньках и пили чай со льдом. Джек – в том же сером костюме, но уже с привычно растрепанными волосами и в футболке «Морских дьяволов» под пиджаком. Уайрман – в черных джинсах, белой рубашке с расстегнутым воротником и в сдвинутой на затылок бейсболке.

Я припарковался, вылез из автомобиля и потянулся, чтобы размять больную ногу. Они поднялись, подошли ко мне, ни один не улыбался.

– Все уехали, амиго? – спросил Уайрман.

– Все, кроме моей тети Джин и дяди Бена, – ответил я. – Они – бывалые халявщики, и возьмут все, что им пообещали.

Джек улыбнулся, но как-то невесело.

– Такие есть в каждой семье, – заметил он.

– Как ты? – спросил я Уайрмана.

– Если ты насчет Элизабет, то нормально. Хэдлок говорит, что, возможно, это наилучший вариант, и я готов признать его правоту. А вот ее решение оставить мне сто шестьдесят миллионов долларов деньгами, активами и собственностью… – Он покачал головой. – Это уже другое. Может, со временем мне удастся с этим свыкнуться, но сейчас…

– Сейчас что-то происходит.

– Si, senor. И очень странное.

– Что ты рассказал Джеку?

Уайрман замялся.

– Вот что я тебе скажу, амиго. Раз начав, трудно определить ту черту, перед которой следует остановиться.

– Он рассказал мне все, – вмешался Джек. – Во всяком случае, по его мнению. И о том, что вы сделали с его зрением, и о Кэнди Брауне. – Он помолчал. – И о двух девочках, которых вы видели.

– И что ты можешь сказать насчет Кэнди Брауна?

– Будь моя воля, я бы наградил вас медалью. А жители Сарасоты, вероятно, выделили бы вам персональную платформу во время парада в День памяти погибших в войнах. – Джек сунул руки в карманы. – Но если бы прошлой осенью вы сказали мне, что такое может случиться не только в кинофильмах, но и в реальной жизни, я бы рассмеялся.

– А на прошлой неделе? – спросил я.

Джек задумался. С той стороны «Розовой громады» волны мерно накатывали на берег. Под гостиной и спальней шептались ракушки.

– Нет, – наконец ответил Джек. – Вероятно, смеяться бы не стал. Я с самого начала понял, что вы какой-то особенный, Эдгар. Вы приехали сюда и… – Он сложил ладони, переплел пальцы. И я подумал, что он прав. Так оно и было. Как переплетенные пальцы обеих рук. И тот факт, что у меня была одна рука, не имел ровно никакого значения.

Во всяком случае, в данном конкретном случае.

– О чем ты говоришь, hermano[165]?

Джек пожал плечами.

– Эдгар и Дьюма. Дьюма и Эдгар. Они словно ждали друг друга. – На его лице читалось смущение, но в своих словах он определенно не сомневался.

Я махнул рукой в сторону двери.

– Тогда пошли.

– Сначала расскажи ему, как ты нашел корзинку, – попросил Уайрман Джека.