Три мудреца в одном тазу - Александр Рудазов

Чертовка крепко вцепилась в «горб», вихляя хвостом туда-сюда. Для этой вылазки она разделась почти догола — при ее акробатических трюках одежда только мешала.

«Алло! Алло! Иваныч, как меня слышишь? Как слышишь?» — послышалось в наушнике.

«Achtung! Achtung! Ich prьfe die Verbindung! Петер, ты есть слышать меня?» — присоединился еще один голос. — «Петровач, что ты видеть с неба?»

«Темно, как в колхозном сортире!» — отрапортовал Угрюмченко. — «Иваныча вижу — как он рассекает! Ну чисто водный лыжник!»

«Петрович, не засоряй эфир!» — присоединился третий голос. — «Петр Иваныч, вам еще далеко?»

«Уже рядом, Серега, почти подошел!» — ответил Колобков. — «Еще малясь! Василь Василич, как дела на «Чайке»? Подонков всяких не видно?»

«Как в аптеке, Иваныч!» — отрапортовал штурман. — «Тишь, благодать! Если кто на пирсе появится, мы их шквальным огнем! Я за штурвалом — если что, швартовы отдам в момент, Валерка твой дежурит!»

«Ну и лады. Отбой».

Чертанов на пару с Угрюмченко все-таки сумели состряпать вполне приличную систему связи. Мельхиор нашел для них в Орто Матезис Сцентии великолепную схему — предельно простую и эффективную, но пока что не изобретенную на Земле. Хотя возможность для этого уже существовала — понадобилось всего лишь раскурочить бесполезные сотовые и такой же бесполезный ресивер. Механику, правда, пришлось нелегко — орлиные лапы не очень-то приспособлены для тонкой работы, поэтому он в основном руководил.

Теперь на борту «Чайки» находился слепленный на скорую руку пункт связи, за которым сидел Чертанов, а в зубы всем основным членам экипажа (Петровичу — в клюв) воткнули крохотные блоки приема-передачи. Эту работу выполнил Бальтазар (хотя за ним пришлось присматривать — он все время порывался вырвать пациентам пару-тройку лишних зубов).

— Подходим… — пробормотал Колобков, замедляя ход.

Движители слегка опустились, антигравитационное поле ослабло, расстояние между днищем робоскафа и поверхностью воды уменьшилось. Еще немного, и робоскаф остановился совсем — осталось всего ничего до отвесной скалы. Здесь волны бушевали особенно сильно, яростно колотясь в эту преграду и бессильно откатываясь назад. «Амацумара» слегка качнулась, и Колобков торопливо включил страховочные поля. Воздух слегка замерцал.

— Ну, рогатая, хватайся! — крикнул он.

Стефания уже давно прикрепила к животу нипондус, а к спине — еще один предмет, извлеченный из того же «горба». Толчок, рывок, и вот уже она лишена веса и устремляется в небеса, увлекаемая распрямившейся силовой нитью. Колобков дернул рычаг — перед глазами появилась голографическая схема, демонстрирующая движения нипондуса. Он слегка скорректировал направление, ослабил напор… и из наушника донеслось сварливое:

«Прекрати меня колыхать, смертный! Пододвинь немного вперед, я не дотягиваюсь! Вот… вот… еще чуть-чуть… есть! Схватилась! Можешь выключать!»

Колобков послушно отключил невесомость и втянул отцепившийся нипондус обратно. И сразу же повел «Амацумару» в сторону — туда, где к морю спускалась мраморная лестница, оканчивающаяся великолепными пропилеями [79]. Там размещалось главное святилище Юберальты — юберийского божества морей.

Эта лестница тоже оканчивалась очень крутым спуском — метров на пятнадцать выше уровня воды. И волны колотились не менее яростно, поэтому высадить там десант не смог бы ни один захватчик. Во всяком случае, с местным уровнем техники. Но «Амацумара» могла и не такое…

Стефания, закусив губу, подползла к крохотному оконцу, возле которого ожидающе парил Петрович. Он часто взмахивал крыльями и тяжело дышал, широко раскрыв клюв. Пожилой беркут ужасно устал висеть неподвижно.

— Не грохнешься, девчурка? — сочувственно спросил он.

Чертовка ничего не ответила. Она действительно с огромным трудом удерживалась на гладкой стене — не будь архитектура Юберии слегка трапецеидальной, она бы вообще не смогла тут проползти. Но в конце концов ей все же удалось зацепиться за край амбразуры [80]. Она перебросила себя на другую сторону и вцепилась в решетку обеими руками.

— Пролезешь? — уточнил Угрюмченко.

Стефания снова ничего не ответила. Она слегка прищурилась, внимательно вглядываясь в темноту камеры. Вертикальные зрачки расширились, как у кошки.

— Там никого нет, — наконец сообщила она.

— Как никого?! — не поверил Петрович. — Мля, ты что, я же точно помню — за этим окошком я их видел! Ну-ка, подвинься, дай я посмотрю!

Стефания даже не подумала выполнить просьбу. Вместо этого она вынула из гнезда раструб мощной газовой горелки. Баллон с газом висел на спине. Угрюмченко аккуратно приземлился ей на плечи и начал крутить клювом клапан-регулятор.

— Аккуратнее! — злобно прошипела чертовка. Восьмикилограммового беркута не назовешь легкой ношей. — Когти!

— Фто кофы, фто кофы?! — огрызнулся Петрович. — Туфой фафой фран, не офкруфифаеффя!

Но через несколько секунд он все же провернулся. Послышалось шипение. Чертовка осторожно достала зажигалку, с превеликим трудом удерживаясь на скользкой стене, чиркнула колесиком и поднесла огонек к форсунке. Вспыхнуло и загудело голубое пламя.

— Горячей всего в самой середине длины, — подсказал механик, даже не думая слезать с плеч Стефании.

— Не учи черта обращаться с огнем, — хмыкнула та, разрезая решетку. — А еще мощней эта штука может?

— Может. Только брови опалишь.

— Дурак, я купаюсь в лавовом озере!

— Ну… тогда ладно.

После пары минут работы горелкой Стефания вынула слесарное зубило и в несколько ударов выбила прогревшиеся прутья. Петрович неохотно вспорхнул с ее спины, и худенькая чертовка ужом проскользнула в камеру.

— Ай, я плечо ободрала! — как-то очень по-детски взвизгнула она.

— Ниче, до свадьбы заживет. Где там дочка хозяйская?

— Да нет здесь никого, сказала же! — устало ответила Стефания. — И дверь выломана… изнутри. Медведь, что ли, какой-то проломился? Судя по следам, похоже…

— Девчурка, помоги, что ли? — жалобно проклекотал беркут, безуспешно пытаясь протиснуться в то же окошко. — Я себе так все перья поломаю…

— Не пролезешь, старый дурак! — выпихнула его обратно чертовка. — Из всех вас сюда пролезу только я… ну и еще Мельхиор. Выворачивать кости из суставов можем только мы с ним… и то у него они всегда выворачиваются не туда. Он тоже старый дурак…

— И то верно… — согласился Петрович, сердито глядя на узенькую амбразуру. — Ладно, тогда я к Иванычу полетел — буду держать наблюдение. А ты тут… давай… Справишься?