Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер

– Матка-Боска, я тебя не узнала!

Нас было около 50 человек. Мы остановились в сельской школе. Мы сразу же собрали всех жителей села. Меня также спросили, будем ли мы ночевать в селе. Когда мы согласились, они стали приносить нам еду и питье. Позже около 40 мужчин предложили охранять село. Наш комиссар и капитан стали беспокоиться за нас, так как не знали, где мы. Когда мы наконец появились, радость была велика. Мы накрыли столы и приготовились к завтраку. Я лично подал жалобы на неточности и неясности, касающиеся пятого убийцы, который ускользнул от нас. Я передал наших пленных Давыденко из спецподразделения. Он их допросил, а потом убил.

С командиром Костиным

С федоровцами я пробыл два месяца. На моем счету подрыв 12 грузовых поездов с военным снаряжением, которые направлялись на Восточный фронт. Макса перевели в другое место, а на его место взяли лейтенанта по фамилии Костин. Знавшие его по подразделению Картухина говорили, что люди Макса пропадут. Он, Костин, был профессиональным военным и не очень подходил для условий жизни и боевых действий в лесу. Я воспользовался отсутствием Макса и поехал в село Серхов, где жил поляк, который занимался грабежами и разбоем в Маневичах. Два федоровца вызвали его на улицу. Я заставил его сесть в телегу, и мы поехали в лес. Там мы взяли его и завязали веревку на шее. Как сказано: «Кому удушение, а кому побиение камнями»[86].

Новый командир, Костин, послал Шаю Флеша с приказом, чтобы я вернулся в часть. Я стоял и беседовал с комиссаром-федоровцем в тот самый момент, когда Шая передал мне сообщение устно на идише. Комиссар был поражен.

– Мы два месяца спали вместе в одной палатке, а я не знал, что ты еврей. Я тоже еврей, – сказал он. – Отправь свое оружие обратно в свою часть, а сам оставайся здесь с нами.

– Я был одним из основателей подразделения, – сказал я ему, – и поэтому я хотел бы остаться с ним.

Потом я вернулся в отряд и встал перед Костиным.

– Я здесь, как вы приказали! – сказал я.

– Браво, очень хорошо! – он тепло пожал мне руку.

Я знал Костина с 1942 года. Я встретил его на одном из совещаний у Крука, где мы познакомились и вместе изучали маршруты операций в лесу и за его пределами. Среди приглашенных были капитан Картухин, который сидел с Липой (евреем), а также Костин, Макс, я, еще несколько человек из нашего подразделения, полковник Бринский и несколько помощников. Поглощая изрядное количество водки, мы начали беседу. Картухин сказал:

– Я лично не взял бы 20 русских партизан в обмен на одного Липу.

Макс сказал:

– Я бы не взял 20 русских партизан в обмен на одного Барку.

Последним из выступавших был полковник, слова которого были краткими и по существу. Среди прочего он сказал:

– Отныне Берл Лорбер и Берку (Берл Бронштейн) имеют право в любое время приходить вместе с Круком и Максом в главный штаб.

Русские часто жаловались, что евреи трусы. Если евреи попадут в плен к немцам, говорили они, то выдадут информацию о партизанах. В два часа ночи совещание закончилось, и я отвел полковника домой в штаб.

Костин зачитал приказы отряду, чтобы познакомить с ним, несмотря на то что большинство было ему знакомо и раньше. С нами было примерно несколько человек из тридцати красноармейцев, бежавших с ним из тюрьмы. Была также группа евреев, более или менее сплоченная, которые не могли приспособиться к тому, как он руководил подразделением. Делегация посетила его блиндаж и в недвусмысленной форме сообщила ему:

– Если хочешь добиться успеха в работе, оставь евреев в покое, потому что иначе они перейдут к федоровцам, а без них ты ничего не сможешь сделать.

Он освободил меня от всех других обязанностей, и я сопровождал его практически везде. Мы часто ходили в штаб бригады, в штаб федоровцев. Однажды он захотел сделать крюк и посетить гражданский семейный лагерь Крука.

Ешаяху Цвейбель, ответственный за лагерь, встретил нас радушно. Он рассказал Костину об условиях в лагере, о распорядке дня и занятиях людей, о питании и о будущем осиротевших детей, вдов и стариков. Меня окружали друзья прошлых лет, а также евреи, которые просто хотели увидеть меня и услышать из моих уст что-то новое. Костин спросил меня, чего хотят люди в семейном лагере. Я ответил ему, что они не верят, что жители лагеря под нашим командованием живут лучше них. Он посмотрел на меня с каким-то изумлением и сказал:

– Ну что же, тогда давайте, пока мы в этом районе, посетим лагерь наших гражданских!

Мы тут же вышли на дорогу, ведущую к лагерю. Я познакомил его с Зиселем Братом, и они разговорились между собой. Я, как мог, разговаривал со стоявшими вокруг меня и намекал им, что сейчас есть шанс улучшить их положение. Тут же прозвучала просьба к Костину, чтобы он заказал мясо и соль. Костин повернулся и показал на меня:

– Он виноват! Разве в лесу мало телят? Забейте их и съешьте, а он скоро принесет вам соль!

Визит подошел к концу. Мы вернулись в свой лагерь, и я рассказал подробности визита Митьке, заведовавшему продовольствием. Его семья тоже жила в нашем гражданском лагере. Между нами было решено, что после ужина мы привезем в гражданский лагерь два мешка соли. Костин хотел сам убедиться в том, что соль будет доставлена.

Тем временем в лесу события происходили одно за другим. Немцы не смирились со своим поражением на Сталинградском фронте и время от времени пытались преследовать партизан и ликвидировать их. Мы узнали, что немцы выслали с фронта противотанковую дивизию, которая насчитывала около 18 000 солдат, и они готовились осадить наш лес. Я связался с генерал-майором Федоровым, чтобы узнать его мнение по этому вопросу.

Было решено, что мы остаемся на месте и вступаем в бой с немцами. Окруженные заставы в других местах были укреплены и усилены, насколько возможно, и мы ждали прихода кого угодно. На одной из застав произошел бой, несколько плохо вооруженных человек против большего числа людей. Мы были вынуждены отступить, но сначала были отправлены два эскадрона, пытавшиеся отогнать захватчиков, в основном для того, чтобы выиграть время и перевезти больных и раненых в безопасное место. Единственный путь для отступления был в направлении реки Стырь, где на другой стороне было полным-полно ждавших нас немцев и украинских националистов. Когда мы подошли