И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

облегавшие кисти рук, а сам человек, словно на праздник, был одет в серый костюм, состоявший из красивого сюртука, жилета и брюк. Брюки, к слову, имели внизу небольшое обрамление в виде золотых ветвей. Лицо этого человека украшала густая черная борода, покрытая небольшой сединой. Ну а звали этого человека, как вы уже наверняка догадались, Анри Фельон, он служил в цирке главным дрессировщиком и руководителем группы укротителей. Завидев вошедшую Марин, он поднялся с кресла и подошел к девушке.

– Мадемуазель Марин Сеньер, – сказал Фельон, целуя руку девушки, – какая радость и честь видеть вас здесь, в нашем свинарнике!

– Да какой же у вас свинарник, вы что! – возразила Марин, проходя вглубь шатра.

– В таком случае, польщен еще больше прежнего! – громко произнес Фельон и вернулся к своему креслу, – чем обязаны столь великой чести?

Марин присела на приготовленный для нее стул, после чего оглядела шатер. Он сильно напоминал ей шатер отца, такой же пышно украшенный, с большим количеством мебели, слишком кичливый. Месье Фельон сидел, словно местный господин, озирая своим взглядом окружающий мир. Однако в данную минуту он глядел исключительно на Марин, которая уже достаточно долго не отвечала на вопрос, им заданный. Когда и сама Марин это, наконец, заметила, то не преминула поскорее ответить:

– Ах да, я же просто так пришла, совершенно не имея поручений. Мне захотелось повидать животных в совершенно иной обстановке, не связанной с выступлениями перед публикой.

Фельон несколько секунд подумал. Лицо его выражало интерес, интерес не к личности Марин, но интерес к чему-то новому и, вполне вероятно, весьма полезному для него самого. Он поднялся, заставив всех, кто находился в шатре, включая Марин, также подняться в знак уважения. Он подошел к девушке, снова поцеловал ее руку, чем крайне смутил, и обратился к ней:

– Так пойдемте же посмотрим, как поживают зверята в нерабочие дни! Я проведу для вас небольшую экскурсию по зверинцу!

– Вы не шутите? – удивленно спросила Марин, – для вас это же не будет затруднительным и обременительным? Мне не хочется отвлекать вас от вашей работы.

– Что вы, мадемуазель Марин! – сказал Фельон, – следуйте за мною, нас ждет увлекательная прогулка!

Марин была вне себя от радости. Забыв о странных звуках, что она слышала, когда подходила к зверинцу, она быстрым шагом последовала за Фельоном. Пока они добирались до вольеров, Фельон несколько раз отвлекался на своего не то секретаря, не то заместителя, который все время подавал ему какие-то бумаги, связанные, по-видимому, с деятельностью самого зверинца. Марин пыталась украдкой подсмотреть, что именно содержалось в этих бумагах, однако быстрая скорость шага, а также постоянные оглядки главного дрессировщика на девушку, не позволяли ей увидеть сколь что-нибудь значащие детали. Фельон, обладавший гигантским ростом (как и большинство влиятельных циркачей), обладал, соответственно, и такой же гигантской шириной шага, от чего Марин совершенно не успевала за ним. Когда они спустились с деревянной конструкции и подошли ко входу в первый вольер, Фельон остановился.

– Мадемуазель Марин, – произнес Фельон и строго взглянул на нее, – я должен с самого начала вас предупреждать о том, что дальше будет много зверей, очень много. Я прошу вас не страшиться их вида и сохранять самообладание, дабы и звери не приняли вас за опасного врага. Договорились?

– Само собой, – ответила Марин, – будьте покойны, я буду очень осторожной.

Фельон улыбнулся, но как-то по-своему, фальшиво, а после этого дал знак охране, которая открыла проволочные двери вольера. Фельон зашел первым, но не потому, что не знал правил этикета, а лишь для того, чтобы удостовериться в том, что внутри можно быть в безопасности, и только после этого он пригласил Марин пройти внутрь вольера. Когда она зашла, то увидела перед собой большие лужи грязи, смешанной с пометом, кучу слуг, бегающих от укротителя к укротителю, невероятно большие тюки прошлогоднего сена, а также неприкрытые бочки с фуражом. Это все позволило ей понять (ну и вам, надеюсь), что в данном вольере содержали лошадей, хоть это место и не было похоже на обычную конюшню. В доказательство этому вскоре послышалось привычное ржание. Пройдя чуть дальше вслед за Фельоном, Марин, несколько раз едва не вступив в грязь, увидела, что лошадей в настоящее время практически не выгуливают, поскольку, проходя мимо стойл, она замечала, что лошади были очень грязные, будто находились в них несколько недель. Девушка не слушала рассказы Фельона, они были ей неинтересны. Ей хотелось увидеть ипподром, который, по словам того же Фельона, представлял из себя очень просторное место, на котором лошадей регулярно выгуливают. На деле же этим ипподромом оказался крайне маленький участок земли, огороженный по периметру, внутри которого не уместилось бы и десятка лошадей. Собственно, по мнению начальника зверинца, большего им и не нужно было, потому как лошадей всего в цирке имелось с десяток. Сей факт сильно удивил Марин, однако она ничего не сказала в упрек Фельону, и покорно отправилась за ним в следующий вольер.

Уже по звуку, доносившемуся из него, было понятно, что в нем содержались львы. Львов, имеются в виду взрослые особи, в «Парадизе» также имелось не очень большое количество, даже меньше, чем лошадей – около семи особей. Фельон сам не вникал никогда в данные о численности его питомцев, предпочитая всю рутинную работу спихивать на помощников, лично же заботясь только о прибыли зверинца. Потому-то он и не мог внятно объяснять, что делается с его животными. Однако Марин очень заинтересовалась тем, как дрессируют молодых львят, и ей удалось убедить Фельона провести ее в небольшой шатер, где весь процесс и проходил. Львят в цирке имелось пока только трое, поскольку львиц не содержалось, и внутри цирка производить потомство было невозможно. Для того, чтобы восполнять потери среди львов, а ровным счетом и тигров, их приходилось приобретать на рынках в Османской империи, либо же договариваться с правительством, чтобы его представители привозили маленьких львят и тигрят из колоний. Из-за таких дорогостоящих способов приобретения зверят им уделялось особенно много времени, чтобы воспитать из них очень послушных самцов. Когда Марин зашла в шатер, внутри как раз тренировали одного львенка. Дрессировщик, в тот самый момент бросил на небольшую тумбу кусок мяса. Львенок, очень красивый и маленький, запрыгнул на тумбу и начал есть мясо. Марин улыбнулась в умилении увиденному, однако спустя всего пару минут все изменилось. Закончив поедать мясо, львенок поспешил спрыгнуть с тумбы и устремился прочь. Дрессировщик, заметив на себе недовольный взгляд Фельона, начал бить львенка длинным алюминиевым прутом, несколько раз, пока малыш не начал жалобно стонать.