Ярость огня - Розария Мунда

– Ты сбежал, потому что это были старые покои твоей семьи?

– Да. И некоторые наши вещи. Я думал, что хочу увидеть их, но не смог.

Сегодня дверь была закрыта. На ней висела табличка с надписью: «Дворцовая революционная коллекция». Я вставила в замок ключ, позаимствованный у дворцовых служащих, и скользнула внутрь.

Комната, в которую я вернулась, – просторна и наполнена сокровищами, выглядящими сейчас весьма неприглядно. Чаши и канделябры, затянутые паутиной, усеянные толстым слоем пыли мрамор и парча, – все это тускло мерцало в рассеянном свете, проникающем сквозь обшарпанные витражи. Забытые и брошенные, как тот гобелен на втором этаже Лицейского клуба.

Покои семьи Ли превратили в складское помещение.

Оказавшись здесь снова и понимая, в какой комнате стою, я вспомнила голос Дака:

«Ты только посмотри на это, Энни! Взгляни на все это убранство!»

Без Дака, без Ли я пробиралась сквозь роскошные покои, когда-то служившие зимним домом семье Ли, и разыскивала запечатанную амфору с гербом Грозового Бича.

– Их даровали Повелителям драконов, – объяснил Ли сегодня, держа мою руку на перилах моста. – Амфоры с драхтаназией прилагались каждому, после того как дракон делал выбор. Но отцовскую амфору так и не использовали в Сиротскую ночь, потому что публичную казнь Алетеи приберегли для Дворцового дня.

Обезглавливание, которое мы с Ли вместе наблюдали на Народной площади, когда были детьми, спустя год после убийства его семьи. Рука Ли вцепилась в мою, и я крепче сжала ее, вспоминая тот день, как мы оба плакали, но по разным причинам, о которых я узнала немного позднее.

Я отыскала покрытую пылью амфору и провела большим пальцем по рельефному горлышку. Когда мы были здесь в прошлый раз, я не умела читать на драконьем языке, а теперь понимала его, даже не задумываясь.

Драхтаназия для Последнего Упокоения

Подарена Леону сюр Алетея, Грозовому Бичу после церемонии Выбора.

Отец Ли получил это, когда был ребенком. Моложе, чем мы были сейчас.

Амфора размером и весом напоминала обычную вазу, с изогнутыми ручками по обеим сторонам. Она, как и предсказывал Ли, была все еще запечатана.

Пыль взметнулась, забиваясь в рот и ноздри. Тусклый свет лился из высоких окон, озаряя забытое величие, что окружало меня. Я вспомнила, как мы, держась за руки с Даком, с благоговейным восторгом бродили мимо ворохов старинных сокровищ. Воспоминания шелестели вокруг меня, а его детская непосредственная улыбка согревала меня теплом. Он вел меня навстречу приключениям, и сейчас я так явственно видела это, что у меня начало покалывать ладонь.

«Разве это не прекрасно, Энни?»

Сегодня, отдавая кирасу Кору, я чувствовала себя так, словно отказывалась от Дака навсегда. Но стоя здесь и вспоминая слова Дака, я поняла, что это не так. Если мои родители учили меня храбрости, то Дак научил меня видеть. Видеть красоту в мире и любить ее, позволять себе улыбаться. И поэтому я никогда не потеряю его. Даже если, как и в случае с моей матерью, однажды забуду его лицо.

Дак был частью меня.

Я подумала о том, как Кор будто бы распался на части, когда я отдала ему обломок кирасы Дака, словно, вернув ему частицу брата, вручила ключ, который отпирает душу.

Я когда-то тоже чувствовала нечто подобное. Мои пальцы скользнули к ржавой цепочке маминого ожерелья. Я перекатила ее между пальцами, вспоминая клубящиеся во мне чувства, когда мы стояли перед руинами моего дома и Ли вешал цепочку мне на шею.

Как будто малая часть того, что у меня отняли, по-прежнему оставалась со мной.

Но у Ли никогда не имелось вещи, которую можно было бы подержать в руках.

Я снова осмотрела помещение. Перерыла все шкафы и ящики в радиусе шести футов от амфоры, пока не нашла достойное вознаграждение.

Кинжал Повелителя дракона. Он был спрятан в нижнем ящике письменного стола, на рукояти которого красовалось изображение вереска – эмблемы Грозовых Бичей – и выгравированные инициалы: Л. Г. Б.

Я держала его своими дрожащими руками, когда мне пришла в голову одна мысль, что, возможно, именно этот нож был спрятан в ножнах Леона, когда он опустился передо мной на колени в тот день…

И тогда я постаралась унять дрожь в руках.

Солнце село. Грифф появится в дюнах через несколько часов.

Я забрала амфору и нож в Обитель, чтобы подготовиться к нашей последней встрече.

31

Бесплодные Дюны

ГРИФФ

В ночь, когда я должен был встретиться с Антигоной, меня вызвали в покои принцессы Фрейды. Ее разместили в крыле Временного Дворца, которое уцелело во время воздушной атаки каллиполийцев. В ее очаге пылал огонь, который согревал комнату.

Я выразил свое полное почтение, послушно опустившись на колени и прижавшись ладонями к полу, и она велела слугам оставить нас.

Я остался с дочерью Божественного Короля наедине. Единственный звук, который я слышал, – это ее дыхание и мое. Единственное, на что я осмеливался смотреть, – это мои собственные чумазые ногти.

– Правда ли, – спросила она на драконьем языке с едва заметным мягким акцентом, – что твой дракон первым вспыхнул в питианском флоте?

– Да, Ваше Высочество.

– Как неестественно.

Я изучал свои ладони, ожидая продолжения допроса. До меня донесся плеск наливаемой в бокал жидкости, а потом глоток.

– И то, что ты служишь оруженосцем у Иксиона?

– Да, Ваше Высочество.

– Как ты считаешь, Иксион хороший хозяин?

К чему она клонит?

– Иногда с ним нелегко, но многие господа такие.

– А хороший ли из него выйдет муж? – Я медленно выдохнул. – Говори, что думаешь, – приказала она.

У меня не было причин рисковать, говоря этой женщине правду. Не было причин уважать ее. Не было причин любить ее. Мне казалось, что я для нее не больше, чем собака.

Но в этом вопросе я не собирался лгать. Иногда по совести нужно поступать и с собаками, и с враждебными королевами.

– Ему нравится причинять боль людям, Ваше Высочество.

Чашка со звоном опустилась на блюдце.

– Спасибо. На этом все.

Я поднялся на ноги, собираясь покинуть покои, но Фрейда протянула мне письмо. Не запечатанное.

– Сегодня в стеклянном зале был издан указ. Я хочу, чтобы ты передал его капитану стражи Крепости.

Я, взяв конверт, почтительно поклонился:

– Сию минуту, Ваше Высочество.

Как и в случае писем Иксиона, я подошел к столу с письменными приборами, где хранились печати и воск. Медленно, насколько мне позволяла моя дерзость,