Европейская поэзия XVII века - Автор неизвестен

ПЬЕР МОТЕН

Он

О гордость Нового Моста, Самаритянка!Ваш верный друг Жакмар в стихах вам шлет поклонИ заверяет вас, прелестная смуглянка,Что вот уже два дня он страстно в вас влюблен.

Она

Любезный мой Жакмар, властитель башни старой,Где духи прячутся и где вам не до сна,—Жакмар, пусть назовут нас все влюбленной парой:Коль вправду любите, я тоже влюблена.

Он

Кудрявый ветерок, покинув берег Сены,О вашей красоте поведал мне в тиши.С тех пор моей души страданья неизменны,Поскольку я влюблен, а вы так хороши.

Она

Дня три тому назад знакомая ворона,Из тех, что на руки садятся к вам порой,Мне описала вас: честь ваша непреклонна…И я, узнав о том, утратила покой.

Он

Есть у меня для вас гнездо, в котором птицаВсе лето прожила, а завтра улетит.Она клевать свой корм нисколько не боится,Усевшись близ меня: приятен ей мой вид.

Она

Я рукавицы вам преподнесу в подарок,Чтоб руки отогреть, державшие металл,А если летний день чрезмерно будет жарок,Смогу вам заменить прохладу опахал.

Он

Хочу, чтоб утреннее ваше пробужденьеВсегда приветствовал крик сов и лай дворняг,И серенадою пусть кажется вам пеньеКрылатых демонов, что населяют мрак.

Она

Печальной музыки вам только внятны звуки:Зов черных воронов, протяжный волчий вой.А я… я слышу свист томящихся от скукиЮнцов, что трудятся в лавчонках день-деньской.

Он

Я только в колокол звоню здесь то и дело,А должен бы водить в сраженье батальон.Но если б нам судьба быть рядом повелела,То не такой бы я сумел поднять трезвон.

Она

Какое мужество! Такое лишь в театреПорою встретится. Ах, крылья б мне иметь!Или иметь корабль, подобно Клеопатре,Чтоб мой Антоний мог вблизи меня узреть.

Он

Хоть небо против нас и хочет без ответаОставить наш призыв, на хитрость я пущусь:Подобно королям, чья гордость мной задета,Через посредника я с вами обручусь.

Она

Достойнейший Жакмар, тогда чего вы ждете?Вам надо действовать, иного нет пути.И если девственной меня вы не найдете,То значит, девственниц в Париже не найти.

От Жанны я ушел в час поздний, как обычно.Я под дождем шагал, и вдруг из-за углаНавстречу мне патруль. Ночь темная была,И в этой темноте я крик услышал зычный:

«Стой! Кто идет?» Стою. Тогда, рукой привычнойМне обыск учинив, сказали: «Ну, дела!Он мокрый, он продрог, еще спалит со злаИ королевский двор, и город наш столичный».

Сказал я: «Господа, в чем дело, не пойму.Школяр я…» — «Черт возьми, в тюрьму его, в тюрьму!Как! Ночью… под дождем… слоняться? Очень странно!»

И тут я, вырвавшись, пустился наутек.Что это? Бунт? О нет! Но я насквозь промок,И ведь меня в плену и так уж держит Жанна.

ЖАН ОВРЭ

Кто он, бунтующий и гордый человек?Увы, всего лишь дым, и ветер им играет.Нет, он не дым — цветок: его недолог век,В час утренний расцвел, а к ночи умирает.

Итак, цветок… О нет! Поток бурлящий он,Ждет бездна черная его исчезновенья.Так, значит, он поток? Нет, он скорее сон,Вернее, только тень ночного сновиденья!

Но может хоть на миг тень неподвижной стать,—В движенье человек, покуда сердце живо;Сон может истину порою предсказать,А наша жизнь всегда обманчива и лжива.

В потоке новая начнет журчать вода,Что из источника не иссякая льется;Коль умер человек — он умер навсегда,Подмостки бытия покинув, не вернется.

Хотя цветок и мертв, растенье не мертво:Весной украсится опять оно цветами;Но умер человек, — страшны цветы егоИ называются могильными червями.

Едва утих порыв шального ветерка,Срастаются клочки разорванного дыма;Но душу оторвать от тела на векаНе стоит ничего, а смерть неотразима.

Так кто ж он, человек, столь чтимый иногда?Ничто! Сравненья все, увы, не к нашей чести.А если нечто он, так суть его тогда —Дым, сон, поток, цветок… тень. — И ничто все вместе.

Я впал в экстаз и вот почувствовал, как вдругМеня, бесчувственного, сила чьих-то рукОт самого себя отторгла и нежданноНа гору вознесла таинственно и странно.Была чудовищной гора, и на нее,Зловеще каркая, слеталось вороньеИ разлагавшиеся трупы там терзало.Там были виселицы, плахи, кровь стекалаНа землю чахлую; там только смерть была,Смерть и гниение, кошмары, ужас, мгла.И чтоб моя душа в испуге онемела,Пред нею крест предстал: висело чье-то телоНа том кресте, что был недавно возведен;Распятый человек казался страшным: онТак окровавлен был, так грязен, изувечен,Такими ранами и язвами отмечен,Что человек с трудом угадывался в нем.Из тысяч ран его хлестала кровь ручьем,Кровь залила глаза, стекая ручейками,И было все лицо осквернено плевками,На чреслах и руках пылали синяки;Страданье жгучее, вонзая в плоть клыки,Взбиралось по кресту подобием пожараИ, кости поломав, осколками их яроПрошило кожу всю, свело гримасой рот;Как бы без внутренностей, высохший животК хребту разбитому прилип, и крепче сталиШипы терновника до мозга проникали.Виднелись на лице следы кровавых слез,На лоб спадала прядь свалявшихся волос,Истерзанная плоть, утратив форму тела,Распространяя смрад, лохмотьями висела.И словно те, кто был проказою убит,Распятый на кресте, являя страшный вид,Покрыт был язвами, и язвы обнажилиЕго артерии, суставы, сухожилья;Не стоило труда все кости сосчитать:Был предо мной скелет или, верней сказать,Какой-то призрак был, ужасное виденье,Не мертвый человек — ночное привиденье,Когда бы не глаза с кровавой пеленой:Сквозь эту пелену струился свет живойИ так прекрасен был, что тот мертвец, казалось,Не умер… Или жизнь со смертью в нем сливалась.

…Нет, нет, для нас искать опоры в этом миреЕсть то же, что поймать орла в небесной шири,Что в утлой лодочке пуститься в океан,Висеть на волоске, бежать по скользкой льдине,Цепляться за траву, ловить мираж в пустынеИ удержать в сетях клубящийся туман.За тучу черную садится солнце славы,И в ласках сладостных есть горечи приправа,Нередко за спиной Фортуна прячет нож;Нет в мире никогда покоя без мучений,Нет розы без шипов, нет дерева без тени,Без темной стороны медали не найдешь…

ЭТЬЕН ДЮРАН

Душа возвышенной души, Непостоянство,Эол тебя зачал, могучий царь ветров.Прими, владычица подлунного пространства,Венок из этих строк для твоего убранства,Как принял некогда всем сердцем я твой зов.

Богиня, что нигде и всюду обитает,Ты, нам даруя день, к могиле нас ведешь,Благодаря тебе желанье расцветаетИ вянет в тот же миг, и небосвод вращаетПо кругу сонмы звезд, чей отблеск так хорош.

Коль держится земля на прочном основанье,—Движенье атомов опору ей дает;Начертан на спине Нептуна знак признаньяВеличья твоего: для тела мирозданьяОдна твоя душа — поддержка и оплот.

Наш разум с ветром схож, и то, что думал ране,Что ясным полагал, то завтра — словно ночь;Все переменчиво, все как на поле брани,Прошедшее — ничто, грядущее — в тумане,А наступивший миг — мелькнул и скрылся прочь.

Я мысль запечатлеть желал бы, но бескрылоМое желание: покуда мыслю я,Мысль изменяется, и все, что в прошлом было,То настоящее своим потоком смыло,Мой разум стал другим, а с ним — и мысль моя.

С тех пор как приобщен я к твоему величью,Дана защита мне от унижений злых,И я смеюсь над тем, кто хлыст и долю бычьюСвободе предпочел, кто покорился кличуСил тиранических, чтоб числиться в живых.

Среди снегов и льдин я раздуваю пламя,Средь вспышек радости заботою объят,И счел бы я за грех, коль самой лучшей дамеПринадлежать бы стал я сердцем и мечтамиЧуть дольше, чем на ней мой задержался взгляд.

О дева воздуха в чудесном оперенье,Чья власть меня спасла от рабства и цепей!Дарю тебе следы моих былых крушений,Изменчивость любви, ее опустошеньеИ эту ветреницу, ставшую моей.

Дарю всю красочность картины фантастичной,Где страсть любовная с игрой переплелась,Где есть забвение, надежда, и привычныйУгар желания, и жар меланхоличный,И ветра с женщиной разгаданная связь.

Гроза, морской песок, разорванные тучи,Потоки воздуха над гулкой пустотой,Сверканье молнии, слеза звезды падучей,Никем ие виданные пропасти и кручиСлужили красками мне для картины той.

Мою любовницу я дам тебе, чтоб всюдуВ ней видели твой храм без купола и стен,И сердце дам ее, чтобы причастный чудуБыл у тебя алтарь; твоим жрецом я будуИ стану прославлять бессмертье перемен.

ТЕОФИЛЬ ДЕ ВИО