С небес об землю - Ли Дэн

А вот что он такое — никто не может объяснить. Кого ни спросишь — только образы. Изнанка мира. Пласты Реальности. Нити, из которых соткан мир.

Ну, пласты. Ну, нити. Ну, изнанка. А как она работает?

Это может гуманитариев и устраивает — придумал образ, ощутил его, и порядок. Вроде как объяснил все.

А у меня другой склад мышления. Мне нужно знать так, чтобы я мог объяснить все компьютеру, сделать программу, и чтобы она работала. А тут нужна полная конкретика.

Но, насколько я знаю, серьезно теорией сумрака никто не занимался. Некогда. Все озабочены примитивной борьбой за выживание.

По сути, Иные сейчас в каменном веке.

Есть своя пещера, свое племя.

И есть чужое племя.

И пока у нас одинаковые дубинки и одинаковое количество бойцов мы дружим. Ну, не дружим, а, по крайней мере, не воюем. Так, мелкие пакости строим друг другу, да следим, чтобы нас не обошли по численности или вооружению. Вон как тогда со Светкой было. Чуть было город не угробили своими многоходовками.

А имеем ли мы моральное право жить за счет простых людей. Ведь они нас породили, выкормили, воспитали. А мы потом решаем свои задачи выживания, мало обращая на людей внимание. Нас больше заботит сохранение Договора.

Да, мы говорим, что если Договор будет нарушен, то во вспыхнувшей войне между Добром и Злом погибнет множество простых людей. Но ведь, если честно, не это нас заботит и останавливает, а то, что нас самих не останется. А люди, что, «бабы еще нарожают», как всегда говорили все вожаки различных банд — от мелкой шайки на большой дороге, до огромных государств с регулярной армией.

Простой люд — это всегда разменная монета.

Что он значит, простой человечек в сравнении со, скажем, возможностью шайке сегодня нажраться досыта да потешить похоть, или, например, отомстить зарвавшемуся феодалу, отбившему бабу у барона или герцога, или захватить пару-тройку городов, получить контроль над какой-то территорией и хапать с нее хлеб, драгоценности, рабынь.

Или прижать к ногтю этих «поганых язычников».

Вот интересно, почему именно так священнослужители писали в старых книгах и до сих пор говорят в проповедях, ведь «поганый» по латыни и означает «язычник».

Так бы и говорили — язычных язычников, которые обнаглели до того, что требы кладут неправильному Богу, потому что только наш правильный. Или, того хуже, правильному, но кладут не правильно. И двумя пальцами крестятся, а не тремя. Или наоборот, тремя пальцами Богу кукиш кажут, как указывал протопоп Аввакум. Вот их всех и надо примучить, и наставить, и обратить.

А народишко-то что — бабы новых нарожают. Главное цель выбрать высокую — нажраться там, или захватить, или жемчугом покрупней обзавестись. А цель — она все оправдает, потому как я сильней.

Вот и получается, что мы становясь Иными, получаем силу, простому человеку недоступную.

И сразу любая наша цель становится Высшей.

И все оправдывает.

А как оправдаться перед собой, когда на твоих глазах вампир убивает жертву, а ты ничего не можешь сделать, потому, что у него лицензия.

Как оправдаться, когда Темный вытягивает силу из ребенка, не всю, не до смерти, а только до болезни или упадка сил, потому, что ему нужна качественная детская энергия, а ты молча смотришь, сжав зубы и ничего не можешь сделать только потому, что кто-то из Светлых применил свои возможности для обуздания распоясавшейся шпаны, нарушив тем самым равновесие, и теперь Темные имеют право на свои действия, чтобы восстановить равновесие.

Какое тут равновесие? Тут просто счет — вы сделали, мы сделаем, чтоб всем поровну. Ничья.

Я сам не заметил, как провалился в сон.

Во сне я брел по каким-то коридорам, гнался за кем-то, от кого-то убегал.

Меня опутывали клочья тьмы, холодные, липкие и вязкие. Они тянули меня куда-то в болото. Я захлебывался вонючей мерзкой жижей, кишащей личинками и червями, и все никак не мог выбраться на берег, который то выскальзывал из ослабевших пальцев, то крошился, стоило только мне подтянуться и лечь на него животом, и я снова с головой погружался в жижу, а кто-то тянул меня за ноги, не давая глотнуть воздуха.

Потом снова тянулись лабиринты коридоров, и я понимал, что погружаюсь все глубже и глубже в сумрак. И что мне уже никогда не выбраться обратно.

Потом я увидел странное существо с козлиной головой и длинными рогами. Оно замахнулось на меня когтистой лапой, и в этот момент нас накрыли палящие лучи солнца, пронзающие меня насквозь, ласковые и согревающие. Существо беззвучно исчезло во вспышке пламени, не оставив даже пепла, а я потянулся навстречу солнцу, протер заляпанные жижей глаза, открыл их и увидел Светку, положившую мне на лоб свою ладошку.

«Солнышко ты мое», — подумал я, — «какое счастье, что я встретил тебя, а ты даже не догадываешься об этом, а я никогда тебе этого не скажу, потому, что у меня нет для этого слов, а есть только мычащие междометия, щенячий визг и виляющий хвост».

— Вставай, соня, — улыбаясь сказала Светка. — Ужин на столе. А у тебя есть шанс опоздать на патрулирование.

— А что у нас сегодня на ужин?

— Канцерогенчики с холестиринчиком.

— Тогда сделай мне еще чашечку тахикардии быстрорастворимой. Лучше «Маккону». Все равно ночь не спать.

Глава 3. Рутинное дежурство

Как быть нам султанам

Ясность тут нужна.

Курице безразлично, свадьба или поминки.

Сегодня мне выпало быть старшим патруля. В напарники я получил двух недавно принятых в Ночной Дозор Иных — Виталия и Славу. Пока слабые и неопытные ребята, но старательные.

По-правде сказать, особой радости я не испытывал. Не люблю работать в группе. Каким бы опытным и выдержанным ни был напарник, а все равно идеально не притрешься. У него свои привычки и заморочки, у меня свои. Я люблю работать в одиночку, то есть в паре с самим собой. И мое общество мне никогда не надоедает. Но, что делать. Как говорит Гесер, надо воспитывать подрастающее поколение и свою смену.

Я получил у дежурного район патрулирования, уточнил оперативную обстановку и пошел воспитывать обоих — и поколение, и смену.

Нам достался спальный район, и мы бродили по постепенно пустеющим улицам между домов, в которых медленно гасли окна.

Дежурство было рутинным, и я использовал свободное время, чтобы поднатаскать ребят.

Мы то входили в сумрак, то выходили из него.

То я заставлял ребят смотреть сквозь сумрак, не входя в него.