Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

В случаях, когда Советы решались принять на рассмотрение сочинение, представленное на соискание ученой степени, но опасались сомнений Синода в адекватности темы, они сами проводили ее обоснование. Так, в 1901 г. Совет МДА рассматривал сочинение учителя Рыльского ДУ, кандидата КДА Ивана Розанова «Христианские религии в понимании Шлейермахера. Опыт критико-апологетического иссле дования», представленное на соискание степени магистра богословия. Предполагаемый рецензент – экстраординарный профессор по кафедре введения в круг богословских наук С. С. Глаголев, – прежде чем принять работу на рассмотрение, отметил обоснованность выбора темы. Из опасения, что изложение неправославных мнений, хотя бы и основательно опровергнутых, может породить смущение и соблазн в умах некоторых читателей, у нас инославные теории христианства большею частью остаются без рассмотрения. Но образованное общество знакомится с нехристианскими воззрениями на христианство другими путями и, не находя опровержения этим воззрениям в нашей богословской литературе, увлекается ими. Работа Розанова есть богословская дань для борьбы с этим увлечением. Само имя Шлейермахера мало знакомо в России, но многие положения его системы находят сочувствие у части образованного общества России. Отрицание практического значения догматов, признание права за отрицанием сверхъестественного элемента в христианской религии распространены в России довольно широко – и критический разбор системы Шлейермахера, показывающий, что такое отрицание неизбежным логическим путем приводит к отрицанию религии вообще, является полезным вкладом в русскую апологетическую литературу[1056].

Уже упомянутые «Правила» 1889 г., выдвинув определенные требования к тематике и содержанию сочинений, представляемых на соискание ученых степеней, скорректировали и сам процесс принятия сочинения. С одной стороны, акцент делался на профессиональной оценке, с другой – на ответственности Совета академии. Каждое сочинение на ученую степень должен был сначала читать, с оценкой и отзывом, наставник, по предмету которого написано сочинение, затем – один из членов Совета по назначению ректора академии. Впрочем, часто ректоры, не желавшие обижать членов Совета диктаторством, прислушивались к пожеланиям и использовали свое право формально, назначая тех вторых рецензентов, которых желал Совет. О таком подходе к решению этого вопроса писал, например, в 1897 г. в своем дневнике ректор МДА епископ Арсений (Стадницкий)[1057].

Так как требования к специализации первого рецензента были отнесены к диссертациям всех уровней, с точным соблюдением первого требования случались сложности: если магистерскую или докторскую диссертацию представлял сам преподаватель «по предмету которого писалось сочинение», первым рецензентом бывал его коллега с близкой кафедры.

Так, например, экстраординарный профессор МДА по кафедре введения в круг богословских наук С. С. Глаголев в сентябре 1900 г. представил в Совет академии на соискание докторской степени сочинение «Сверхестественное Откровение и естественное Богопознание вне истинной Церкви». Совет передал диссертацию на рассмотрение экстраординарному профессору академии по кафедре Священного Писания Ветхого Завета В. Н. Мышцыну, ректор назначил вторым рецензентом члена Совета экстраординарного профессора по кафедре патристики И. В. Попова[1058].

И. д. доцента той же академии по кафедре теории словесности и истории иностранных литератур Н. Г. Городенский представил в 1903 г. диссертацию на соискание магистерской степени по теме «Нравственное сознание человека». Первым рецензентом, естественно, стал экстраординарный профессор по кафедре нравственного богословия М. М. Тареев. Вторым был назначен экстраординарный профессор по кафедре патристики И. В. Попов[1059]. Следует иметь в виду, что второй рецензент – И. В. Попов – хотя и занимал кафедру патристики, свою магистерскую диссертацию писал по нравственному богословию[1060]. Но неизвестно, учитывал ли ректор епископ Арсений (Стадницкий) этот факт при назначении И. В. Попова вторым рецензентом.

В 19 05 г. в Совет МДА представил магистерскую диссертацию на тему «Вера. Психологический очерк» и. д. доцента по кафедре психологии П. П. Соколов[1061]. Наиболее близким по тематике был определен экстраординарный профессор по кафедре истории философии П. В. Тихомиров – он стал первым рецензентом, вторым – из членов Совета – был назначен заслуженный ординарный профессор по кафедре церковного права Н. А. Заозерский.

В июне 1909 г. в Совет МДА было представлено рукописное сочинение и. д. доцента академии по кафедре русского и церковнославянского языков (с палеографией) и истории русской литературы Н. Л. Туницкого о литературной деятельности св. Климента Словенского[1062]. Совет назначил наиболее близкого к теме преподавателя по кафедре истории Русской Церкви С. И. Смирнова, ректор назначил вторым рецензентом члена Совета М. Д. Муретова – профессора по кафедре Священного Писания Нового Завета.

Впрочем, темы диссертаций, представляемых членами академических корпораций, не всегда относились к тематике занимаемой кафедры, а определялись специализацией их выпускного – кандидатского – сочинения или личными научными интересами. Так, например, в 1903 г. и. д. доцента МДА по кафедре истории философии П. В. Тихомиров представил диссертацию на соискание степени магистра богословия по теме «Пророк Малахия». Первым рецензентом, естественно, стал экстраординарный профессор по кафедре Священного Писания Ветхого Завета В. Н. Мышцын, вторым – и. д. доцента по кафедре еврейского языка и библейской археологии Е. А. Воронцов[1063].

Назначение официальным рецензентом не требовало наличия у этого лица ученой степени такого же ранга, на которую претендовал соискатель. Таким образом, экстраординарный профессор или доцент, не имевший докторской степени, мог рецензировать докторскую диссертацию, и. д. доцента, не имевший магистерской степени, – рецензировать магистерскую диссертацию и оппонировать на ее защите, и даже рецензировать докторскую диссертацию. Так, например, рецензия докторской диссертации по нравственному богословию М. А. Олесницкого, представленная в Совет МДА на соискание докторской степени, была поручена и. д. доцента, не имевшему даже магистерской степени, Н. Городенскому и имевшему лишь магистерскую степень экстраординарному профессору по кафедре введения в круг богословских наук С. С. Глаголеву[1064].

Выбор рецензентов для докторских диссертаций после 1884 г., когда была отменена их защита, составлял особую проблему. Если магистерские диссертации все же защищались в коллоквиумах, то судьба докторских, хотя и они обсуждались на заседаниях Совета, в основном определялась отзывами. Корпорационная замкнутость системы научно-богословской аттестации настораживала многих преподавателей академий. Кроме ограниченного числа специалистов и, следовательно, трудностей, возникавших с адекватной оценкой научных достоинств той или иной специальной диссертации, такая традиция была чревата двумя опасностями. Пользуясь сложившимися в тесном коллективе отношениями, некоторые диссертанты высказывали пожелания по кандидатурам рецензентов. С другой стороны, существовавшая иногда в корпорациях «партийность», определяемая отчасти и научными взглядами, отчасти – личными отношениями, также мешала объективной научной оценке представляемых диссертаций. Об этом с печалью писал, например, в 1897 г. в своем дневнике ректор МДА епископ Арсений (Стадницкий)[1065].

Бывали даже случаи «взаимного рецензирования», то есть рецензентом диссертации назначался член корпорации, который в свое время имел рецензентом нынешнего соискателя. Однако и в этих ситуациях результат был непредсказуем.

Так, например, в 1891 г. в МДА одним из рецензентов (и оппонентов) магистерской диссертации и. д. доцента по кафедре Священного Писания Ветхого Завета А. А. Жданова был экстраординарный профессор МДА по кафедре Священного Писания Нового Завета М. Д. Муретов. М. Д. Муретов дал положительный и весьма похвальный отзыв, диссертация была защищена, и А. А. Жданов утвержден в степени магистра богословия. Более того, М. Д. Муретов выдвинул монографию А. А. Жданова на Макарьевскую премию, которая и была последнему присуждена в 1892 г.[1066] Однако в том же году, когда докторская диссертация М. Д. Муретова была дана на рецензирование А. А. Жданову, отзыв был отрицательным. А. А. Жданов ставил в вину Муретову нечеткость в определении предмета исследования – что именно понимает автор под «ветхозаветным храмом»; неправильные переводы с еврейского, уступающие синодальному переводу, с которым полемизировал Муретов; неверные интерпретации древних авторов, в частности Филона Александрийского и Иосифа Флавия. Неверным и искусственным был признан основной метод диссертанта: пользоваться описанием устройства всех трех ветхозаветных храмов – Соломона, Зоровавеля и Ирода, – восполняя пробелы одного описания другими. Критику вызвал и выбор историографической традиции, на которую опирался Муретов: излишнее доверие к трудам предшествующих русских исследователей-археологов, в частности, к трудам профессора КДА А. А. Олесницкого, и, напротив, недостаточное использование «текстуально-критических и экзегетических трудов», посвященных книгам Исход, Царств, Паралипоменон и Иезекииля. Неоправданным считал Жданов и «идейный пафос» Муретова: попытки «поставить храм в связь с историей еврейской теософии» и выявить «генетическую зависимость позднейших иудейско-раввинских идей» от наружного вида храма. В результате подробного рассмотрения представленного сочинения и сравнительного анализа с имеющимися данными Жданов приходил к выводу о том, что «критико-экзегетическая задача труда выполнена неудовлетворительно», предложенная новая реставрация храма «стоит ниже «общепринятой», «основной принцип реставрации ложен» и «ведет к затемнению свидетельств Библии»[1067].