Лонтано - Жан-Кристоф Гранже

– А если попросить вас прикинуть общее число, пусть приблизительно?

– Несколько сотен.

– И в какой форме существует эта группа?

– В том-то и дело, что группы не существует. Кроме тех случаев, когда мы решаем собраться. Внезапно мы объединяем наши желания, и возникающая энергия просто… чудесна.

– Что именно вы делаете на этих сборищах?

– Мы становимся самими собой. Одеваемся и ведем себя в соответствии с нашей глубинной природой.

– Вы практикуете садомазо?

– Мы не используем этих слов. Но в такие вечера, что верно, то верно, боль и наслаждение уже не противостоят друг другу.

– А подобные практики не могут зайти еще дальше?

– Что вы имеете в виду?

– Кровь иногда проливается?

К Лартигу вернулся его надменный и лукавый взгляд.

– Как сказано в Новом Завете, «блажен тот, кто выдержал испытание».

– Какое испытание, например?

– Вам достаточно просто прийти сегодня вечером: я организую «беспредел» прямо здесь.

В отдалении вспышки с айфона Крипо пронзали царящий в мастерской полумрак. Было всего четыре часа, а пасмурная погода уже склонялась к сумеркам.

– Существует особый дресс-код?

– Дресс-код и есть смысл существования такой вечеринки. Приходите таким, какой вы есть, – это будет идеально.

– Не стоит надо мной издеваться.

– Я не шучу: одной из мощных тенденций в нашем сообществе является военная форма.

Эрвана посетило видение: Лартиг в своем инвалидном кресле царит над сообществом офицеров-нацистов и атлетов в латексных комбинезонах. Он подумал о Ди Греко и его солдатах. Два гуру, два сообщества. Он чувствовал, что приближается к цели, след горячий, но не мог точно определить, к какой именно.

Решил прощупать почву вслепую:

– Вам знакомо имя Людовика Перно?

– Это ведь вторая жертва, так?

– Точно.

– До того как прочел в газете, я ни разу не слышал этого имени.

Крипо крутился вокруг женщины-ежа, словно примериваясь, как к ней пристроиться.

– А среди членов вашего сообщества есть кто-то, кто мог бы перейти к действиям?

– Не понимаю вопроса.

– Кто-то, кто пошел бы дальше, чем просто ваши… игры. Кто, опьяненный собственной жестокостью, мог бы убить, изувечить.

– Наши практики направлены на нечто обратное: обретение покоя через удовлетворение желания.

– А если речь идет о желании убивать?

– Приходите вечером, вы лучше узнаете себя самого.

Эрван сделал знак Крипо, тот убрал в карман свой аппарат и по дороге к выходу записал имена и адреса помощников мэтра. На всякий случай.

– До вечера, – сказал он Лартигу.

– Я вас не провожаю.

На улице они наткнулись на кучу мусора, которую так и оставили на тротуаре.

– Помоги мне, – велел Эрван заместителю.

Натянув стерильные перчатки, они снова принялись копаться, как оголодавшие грызуны, которые набрались смелости выбраться на окраину города. Объяснений не требовалось: оба знали, что ищут. Ни следа ни одного медикамента. Как лечится рассеянный склероз? И существует ли лечение? Или болезнь Лартига была мнимой?

Они бросили перчатки в мусорный бак и направились к машине.

– Постарайся как можно скорее раздобыть его медицинскую карту.

– Хорошо, шеф.

– По-твоему, педик или не педик?

Они любили после допросов поиграть в эту дурацкую игру – догадываться о сексуальных пристрастиях допрошенного. Называли это «розовой рулеткой». Ерунда, конечно.

– Думаю, он давно уже миновал эту стадию.

– Что ты хочешь сказать?

– Я себя понимаю.

Эрван не стал настаивать: он даже не был уверен, что Крипо подчинится. Он никогда не знал за ним никакой любовной связи – ни на одном берегу, ни на другом.

– Пойдешь со мной вечером? – спросил он.

– Что за вопрос! Спору нет.

104

– У меня кое-что есть, – возбужденно сказала Одри.

Она втащила Эрвана к себе в кабинет и закрыла дверь. В брезентовой оливковой куртке она больше, чем когда-либо, походила на партизанку, только бледненькую и бесполую. Достала из бумажной папки картинку, на которой была изображена голова леопарда со звездой наверху:

– Ты знаешь, что это?

Эрван узнал символику знаменитой бразильской военной школы, специализирующейся на ведении боя в лесу. На двух полосах, красной и синей, увенчивающих рисунок, красовались инициалы Центра обучения войне в сельве – CIGS.[126]

– Это герб школы в Манаусе.

– Отлично, мой генерал.

Одри сунула ему под нос другую картинку. Снимок израненной руки, на которой можно было различить ту же кошачью морду.

– У Перно была такая на предплечье.

– Известно, что он был десантником во Французской Гвиане. Ничего удивительного, что он проходил обучение в CIGS.

– Сегодня утром я прогнала этот скан по всем источникам и получила неожиданный ответ. Такой же рисунок фигурировал в расследовании, которое не имеет ничего общего с нашим: смерть журналиста-фрилансера Жан-Филиппа Маро. Самоубийство.

Одри протянула ему папку. В позапрошлое воскресенье Маро выбросился с девятого этажа. Ни одного свидетеля. Никаких причин сомневаться в его поступке. Он остался без гроша и без всякой работы на горизонте.

– Откуда взялась голова леопарда?

– Группе Луи-Блана поручили проверку. Снять отпечатки, опросить соседей – рутина. Многие свидетели заметили, что в последние дни за Маро следил какой-то человек. И упомянули о татуировке у него на руке.

– Описание соответствует Перно?

– Один в один.

Эрван полистал протоколы, думая об отце. Может ли быть, что Перно, перед тем как его убили, выполнил контракт? Для Старика?

– Я поговорила с коллегами из Десятого округа на Луи-Блан, – продолжала Одри. – С их точки зрения, проблем нет: чистое самоубийство. А вот во внутренней безопасности не так категоричны. Они считают, что Маро мог работать над книгой, которая вызвала бы кое-где нешуточный пожар.

– С чего они взяли?

– С того, что он упал с девятого этажа.

– Я серьезно.

– Он был известным журналистом. Работал в агентстве Франс Пресс и в «Нувель обсерватер», написал несколько скандальных книг. Специалист по Франсафрике. Не из тех, кто сидит без дела или бросается из окна.

– Ты связалась с издателями?

– Он что-то готовил, но никто не знал сюжета. Даже аванс не взял.

– Это все?

– Уже немало для самоубийцы. Не считая детей от двух разных жен, к которым он был очень привязан. По словам жен, его поступок необъясним.

Эрван отказывался думать о самом отвратительном варианте: его отец в очередной раз оказался по уши замешан в грязной истории.

– Продолжай копать. Кто знает.

Одри собрала бумаги. Обмен взглядами, более красноречивый, чем любая речь. Вся сеть тайной агентуры Парижа так или иначе сводилась к имени Морвана, особенно если дело касалось Черного континента.

– Сделай это, – настойчиво повторил он.

18:00. Эрван вышел из кабинета, собираясь заскочить к Фавини, но наткнулся на Левантена – криминалистический учет собственной персоной. Научник никогда не являлся в управление с пустыми руками.

– Это по поводу нашей белокожей блондинки…

– Что-то новое?

– И да и нет.

– Левантен, прошу тебя: нет времени для…

– Я подумал о картотеке. При каждом снятии отпечатков и изъятии проб ДНК на месте преступления собирали также ДНК присутствующих полицейских и прочих непричастных, которые могли оставить органические фрагменты, чтобы не терять времени на ложный след. Это называлось работой по «декриминализации». Однако эти биометрические сведения – и соответствующие кариотипы[127] – складывались в особую конфиденциальную картотеку, данными которой было запрещено пользоваться. Полицейская генетическая база содержит исключительно данные на преступников и подозреваемых.

– Я нашел совпадение в той картотеке.

– Разве она не под замком?

– Нет, но там все анонимно. Если верить моему ноутбуку, следующая жертва имеет родственную связь с одним из непричастных. У меня был доступ к пробам и отпечаткам, но чтобы найти имена, которые им соответствуют…

– Опять нужна куча бумаг, верно?

– Именно. И еще: я не уверен, что прокуратура…

– Иди со мной, – приказал Эрван, беря его за руку.

Он зашел в логово Крипо и объяснил, в чем дело. Эльзасец уладит проблему несколькими звонками и заполненными формулярами.

Уже выходя, Эрван заметил книгу, лежащую на уголке стола: «Черная магия в Нижнем Конго» Себастьена Редлиха. Наверняка Крипо раздобыл материалы, чтобы обогатить свои знания в данной области. Ему самому не мешало бы сделать то же самое, и уже давно. Он взял том и пробежал глазами текст на обороте. В своем сочинении Редлих, этнолог, профессор Сорбонны, специалист по этносу йомбе, подводил итог десяти лет путешествий и исследований. Эрван пренебрег важным следом: теми людьми в Париже, которые могли знать не только имя Человека-гвоздя, но и специфические ритуалы и культы.