Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий

В краткие минуты общения с сыном император научил его говорить: «Пойдём бить дедушку Франца!» Малыш повторял эту фразу (не понимая её смысла) часто и очень серьёзно, с воинственным видом, под весёлый смех отца. А тем временем «дедушка Франц» вместе с другими монархами, возглавлявшими союзную армию шестой коалиции, шёл войной на Францию.

Союзники подступали к границам Франции не без опаски. Теперь они боялись уже не столько Наполеона, сколько французского народа, который мог подняться на революционную войну против них, как это было в 1792 г., и под тем же лозунгом: «отечество в опасности!» К тому же внутри коалиции не было полного согласия, хотя Англия и пыталась скрепить его своими колоссальными субсидиями: в 1812–1814 гг. Австрия получила из Лондона 1.639.523 ф. ст., Пруссия — 2.086.682, Швеция — 2.334.992, Россия — 3.366.334[1252].

Дело в том, что если правители Англии, России, Пруссии и Швеции считали Наполеона своим главным (Александр I — ещё и личным) врагом и стремились непременно свергнуть его, то для австрийского двора желательно было ослабить, но сохранить Наполеона в Европе как возможного союзника Австрии и как противовес России. Франц I и глава его правительства К.Л.В. Меттерних учитывали, конечно, и династическую конъюнктуру: ведь Наполеон был женат на дочери Франца и, стало быть, наследником французского престола являлся внук императора Австрии. Вот почему Меттерних, тонко шантажируя союзников угрозой выхода Австрии из коалиции, вынудил их согласиться ещё раз предложить Наполеону мир — теперь на условиях Люневильского договора 1801 г.

К началу ноября 1813 г. союзные монархи собрались во Франкфурте-на-Майне. Здесь Меттерних пригласил в штаб-квартиру союзников французского дипломата, барона Н.М. де Сент-Эньяна (взятого в плен под Лейпцигом) на встречу с представителями союзных держав — лордом Д.Г.Г. Эбердином (Англия), графом К.В. Нессельроде (Россия) и кн. К.А. Гарденбергом (Пруссия). По инициативе Меттерниха, уже настроившего своих коллег на мирный лад, союзные дипломаты поручили Сент-Эньяну доставить в Париж их предложения о мире. Сент-Эньян выполнил это поручение 15 ноября, представ в тот день перед Наполеоном[1253].

Решающим в этой истории стал голос Александра I. Царь сполна проявил свойственную ему гибкость и поддержал Меттерниха, руководствуясь, надо полагать, двояким соображением. С одной стороны, он больше, чем кто-либо из вождей коалиции, оберегал её единство (в особенности, русско-прусско-австрийское) как залог победы над Наполеоном. С другой — Александр был вправе считать, что он лучше любого из коалиционеров знает Наполеона, а Наполеон, каким царь его знал, всё равно откажется от мирного договора[1254].

Люневильский мир был результатом победоносной войны Франции с Австрией после Маренго и Гогенлиндена. Его условия лишили бы Наполеона завоеваний 1802–1811 гг., но сохранили бы за ним Францию как великую державу с завоёванными ранее землями от Ломбардии до Голландии. И что же? Получив бумаги с мирными предложениями союзников, Наполеон… на два месяца затянул их «изучение».

Император не хотел ни отклонять, ни соглашаться на них. Вся Франция — от пахарей до банкиров, от солдат до маршалов — устала от войн и жаждала мира. Нельзя было не считаться с их мнением. Но даже теперь, когда враги стояли у границ Франции, Наполеон не мог заставить себя отказаться от своего правила «всё или ничего»! 1 января 1814 г. в Сенате, когда один из авторитетнейших сенаторов высказался сокрушённо: «Страна устала и хочет мира», Наполеон отрезал: «Я хочу мира, но не ценой чести!»[1255]

Император рассчитывал, что перед лицом вражеского нашествия Франция воспрянет духом, это поможет ему вооружить новую армию и повести её к победам, а его победы расстроят коалицию и дадут ему шанс выиграть войну. Поэтому он затягивал переговоры, а тем временем призывал под ружьё совсем юных новобранцев, которых в насмешку звали «марии-Луизы». Впрочем, как подметили Мишель Франчески и Бен Вейдер, «эти безусые мальчишки вызовут восхищение «старых усачей» наполеоновской гвардии. Сам царь Александр I отдаст должное их примерной храбрости»[1256].

«И надо же было случиться такому, — сожалел В. Кронин, — чтобы в тот момент, когда Наполеону нужна была вся поддержка, которую он только мог найти, у него возникли проблемы с братьями»[1257]. «Проблемы» — пожалуй, сказано слишком мягко. Все братья Наполеона, кроме Люсьена, в январе 1814 г. сбежались к нему в Париж из своих королевств и вздорными капризами, жалобами, интригами нервировали императора, отвлекая его от наиважнейших дел. Жером оставил без боя свою Вестфалию и купил себе во Франции роскошное поместье. «Отмените эту его сделку, — приказал Наполеон архиканцлеру Ж.Ж.Р. Камбасересу. — Я шокирован тем, что король, потерявший трон, оказался настолько бестактен, что покупает собственность в момент, когда простые граждане жертвуют собой во имя защиты отечества». Людовик Бонапарт, лишённый голландского престола, слёзно просил брата вернуть ему королевский статус. «Хватит жаловаться! — одёрнул его Наполеон. — Возьми сто тысяч человек и отвоюй своё королевство». Более порядочный Жозеф, хотя и был крайне расстроен, утратив испанский трон, безропотно принял от Наполеона скромный чин генерал-лейтенанта Франции, ответственного за оборону Парижа.

Между тем как раз в январе 1814 г. союзные войска вторглись во Францию и поначалу не встретили здесь всенародного отпора. Александр I тут же склонил «братьев»-монархов уведомить Наполеона, что они предлагают Франции уже иные условия мира — в границах страны не 1801, а 1792 г., до начала революционных завоеваний, т.е. без Голландии, Бельгии, Ломбардии и левобережья Рейна. «На этот новый мир, — писал о «братьях»-монархах Е.В. Тарле, — они все были согласны, даже лорд Каслри[1258], лично прибывший в главную квартиру союзников»[1259]. Наполеон, не желавший соглашаться и на условия Люневиля, велел передать союзникам, что считает их новые условия «гнусными». В ночь с 24 на 25 января он выехал к армии бить «дедушку Франца» и его венценосных «братьев».

Накануне, 23 января, во дворе Тюильри император простился с Национальной гвардией Парижа. По воспоминаниям его секретаря К.-Ф. Меневаля, император собрал офицеров национальной гвардии в парадном, т.н. маршальском зале дворца, представил им жену и сына и обратился к ним с такими словами: «Я уезжаю сражаться с врагом. Поручаю вам то, что является для меня самым дорогим — императрицу, мою супругу, и короля Рима, моего сына»[1260]. Другой очевидец этой сцены, главный камердинер Наполеона Луи-Жозеф Маршан, свидетельствовал: «Энтузиазм, вызванный действием императора, когда он передал юного короля их своих рук офицерам национальной гвардии, навсегда останется в памяти всех, кто видел это. Неистовые