Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Э! Вы что!? — пытался вразумить нападавших Молдовен. — Не берите грех на душу!
— Убивают! — вопила стоявшая рядом баба.
— Да что ж это делается! — восклицал один из постояльцев трактира, как раз чистивший копыта своей лошади и потому оказавшийся свидетелем драки с самого начала. Вмешиваться он не решался.
Влад и Войко скрутили одного из неизвестных злодеев. Штефан Турок и другие посетители трактира, только что одобрительно слушавшие Молдовена, обезоружили второго нападавшего.
— Я выхожу, а эти двое, ни слова не говоря, начали мечами махать! — рассказывал Молдовен, который от испуга забыл, зачем на двор вышел. — Разве я обидел их чем? Хорошо, что кувшин у меня в руках оказался, а то сперва и оборониться было бы нечем!
Посреди двора, виднелось большое бордовое пятно от вина, выплеснувшегося на снег и мгновенно впитавшегося. Черепки от кувшина, расколотого ударом меча, валялись здесь же.
— Вы кто такие? — строго спросил Влад у злодеев.
— Защитники Святой Римской Церкви!
— А зачем хотели убить моего человека? — спросил Дракулов сын.
— А! Так это ты смутьян Влад, а не он!
Влад не ответил и продолжал допрашивать:
— Кто приказал вам меня убить?
— Господь приказал!
Дракулов сын усмехнулся:
— А чьими устами приказывал вам Господь?
Вопрос остался без ответа.
— Что ж. И так ясно, — Влад махнул на них рукой и даже отвернулся, показав, что потерял к ним всякий интерес, а Молдовен, очевидно, истолковал это так, что теперь ничто не мешает поквитаться с нападавшими.
— Вот гады ползучие! — крикнул он и чуть ли не с разбегу залепил в зубы одному из своих обидчиков.
— Прихвостни францисканской крысы! — крикнул Штефан Турок и ударил под дых второго Молдовенова обидчика, которого держал.
Пример оказался заразительным. Обидчиков Молдовена метелили всем трактиром, а двое побиваемых, надеясь остановить побоище, вдруг начали твердить, что на самом деле францисканцы тут ни при чём, и что их нанял некий Николае из Визакны.
Влад не придал этому значения. Лишь много позже он вспомнил, что Николае из Визакны был тем самым человеком, от которого много лет назад пришло письмо с приглашением приехать в Брашов — письмо пришло в Тырговиште, когда Дракулов сын ненадолго оказался на румынском троне.
Да, в тот день во дворе трактира Влад этого не вспомнил, и побиваемые, видя, что их признание не произвело никакого действия, начали грозить. Дескать, они пожалуются некоему Яношу Геребу из Вингарта, а этот человек — шурин самого Яноша Гуньяди. Самого Гуньяди!
Признание опять не возымело действия. Вернее, возымело, но не то, на которое надеялись побиваемые — теперь и у самого Влада правый кулак зачесался. Однако, нанеся пару хороших ударов, Дракулов сын как будто очнулся от сна и живо вспомнил давнюю брашовскую историю, когда оказался схвачен из-за драки в трактире. Следовало избежать встречи с городской стражей, поэтому Влад велел товарищам немедленно собираться и ехать.
Снег продолжал сыпать, и, наверное, поэтому стража не торопилась, даже если уже знала о происшедшем. Кому охота бегать по улицам в такую погоду, когда на пятьдесят шагов впереди уже ничего не видно!
А может, стражу нарочно попросили не вмешиваться в то, что произойдёт в трактире? К счастью, просившие не могли знать, что просьба в итоге окажется на руку Владу, а не нанятым убийцам.
Влад, Молдовен, Войко, Штефан Турок, Нае и ещё несколько Владовых людей быстро поседлались и выехали на улицу за ворота, а снег всё порошил, так что никто уже не смог бы разглядеть в снежной круговерти, куда направились всадники. Погода, хоть и не располагавшая к путешествиям, помогала Владу, ведь он не собирался уезжать далеко — следовало просто покинуть город и остановиться в одной из окрестных деревень — а сыпавший снег отлично закрывал следы.
"Значит, теперь сам Янош меня боится, раз желает моей смерти, — думал Дракулов сын, уже сидя в седле. — Я хотел, чтобы враги меня боялись, и это исполнилось, но теперь следует проявлять больше осторожности. Так, как когда-то повезло в Брашове, мне уже не повезёт. Мне и теперь очень повезло, что именно сегодня я велел Молдовену говорить вместо меня. А если б я говорил сам? И к тому же я не стал бы брать с собой на двор кувшин. Чем бы я закрылся от первого удара? Я наверняка оказался бы ранен. Хорошо, что так счастливо всё обошлось, но теперь следует поберечься".
* * *
К Мехмеду весть о том, что католики собирают ополчение, пришла своевременно — Влад привёз и сам сообщил, однако султан не изменил своих планов и по-прежнему собирался выступить в поход летом.
— Каждый лишний месяц промедления это лишние пять-шесть тысяч воинов в войске твоих врагов, — увещевал султана Влад, однако на турецкого правителя оказалось невозможно повлиять.
— Раньше весны моя армия не соберётся, — сказал Мехмед, — а весной, пока реки не успокоятся, начинать поход нет смысла.
Крепость Белград, которую собирался осаждать султан, стояла на Дунае и была окружена реками с трёх сторон. По мнению Мехмеда, половодье затруднило бы осаду, и пусть Влад считал, что трудности оказались бы легко преодолимы, убедить "своего повелителя" так и не смог, а ведь желал победы туркам едва ли не больше самих турков.
Судьба христианской Европы не очень заботила Влада в те годы. Лишь позднее он изменил свои воззрения, а в то время очень порадовался бы удачному исходу новой войны Мехмеда, после которой ничто не помешало бы султану пройтись по венгерской земле большим пожаром, оставляющим после себя лишь обугленные остовы домов и чёрную землю, усыпанную серым пеплом.
В те дни Дракулов сын сильно жалел, что не является султаном, а только советником султана, причём таким советником, которого не всегда слушают: "Эх, если бы я сам мог решать, когда турки отправятся в поход!"
Утешением, пусть и слабым, являлось то, что Раду в отличие от султана слушал Влада во все уши, ловил каждое слово. Младший брат просил подробнее рассказать о том, что делается в Трансильвании, и по всему было видно, что Раду очень жалеет, что находится не там, а во дворце:
— Ты столько готовился, столько готовился, брат! Я бы хотел увидеть, как ты всего добьёшься. Так жалко, что султан меня не
