Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

— Рассказывай! Не увиливай.

— Меня не было в доме в ту ночь.

— А где ж ты был?

— В соседнем доме. Пробрался туда через чердак и по крыше. А когда увидел, что начался пожар, то ринулся назад, в свой дом.

— А в соседнем доме что делал? С бабой что ли...?

— Ну, да, — ответил Штефан Турок. — Это сейчас бабы на меня не очень-то смотрят, а до пожара было по-другому. Отец обещал меня женить, но всё откладывал, однако я времени не терял. Я и так слишком много времени потерял в Турции. При дворе старого султана Мурата всё было строго. Ты и сам это помнишь. Никого не заботило, что заложники — уже давно не дети.

Влад смотрел в обожжённое лицо и силился вспомнить то, что случилось много лет назад, когда Янош Гуньяди посадил Басараба на румынский престол. Тогда отец уехал в Турцию, сам Влад с братьями прятался в имении боярина Нана довольно долго, а затем Нан получил известие о том, что Владов отец, наконец, договорился с султаном, то есть получил от турков войско, чтобы прогнать Басараба.

Это случилось в марте, когда солнце светило ярко, земля просыпалась, поля зеленели, поэтому для Влада новость о возвращении отца, радостная сама по себе, стала особенно приятной, ведь совпала с радостью, которую испытывает каждый человек, наблюдая приход весны.

Нан и другие бояре, взяв с собой Влада и Владова брата Мирчу, отправились к Дунаю — туда, где турецкое войско устроило лагерь, когда переправилось с турецкого берега на румынский.

В лагере османов Влад встретил отца, и там же произошло ещё одно важное событие — оказалось, что Владов родитель привёз из Турции многих боярских сыновей, которых прежний государь, Александр Алдя, отдал туда как заложников.

Дракулов сын помнил, как боярин Нан вдруг изменился в лице и пробормотал:

— Сынок... — и оказалось, что юноши в турецкой одежде, собравшиеся неподалёку — вовсе не турки.

Влад помнил, как Нан радостно обнимал своего сына, а вот лицо этого сына никак не вспоминалось. В те далёкие времена Нанову отпрыску было лет двадцать, а сейчас Влад видел на месте юного лица изувеченное лицо тридцатилетнего человека и, наконец, сдался, понял, что не вспомнит, но всё равно готов был поверить в то, что Штефан Турок — это сын Нана.

— И что ты сделал, когда вернулся в горящий дом? — начал спрашивать Дракулов сын.

— Начал искать, кто там есть, — ответил Штефан Турок. — Я звал, но никто не откликался. Увидеть мало что можно было — всё окутал дым. И я никого не нашёл, пока не открыл дверь в спальню матери...

И тут Влад засомневался. Он вспомнил свидетельства Нановых слуг, пересказанные старым писарем из отцовой канцелярии. Четверо спасшихся челядинцев рассказывали, что хотели спасти хозяйскую семью, но никого не нашли, а одна дверь в хозяйских комнатах оказалась закрыта намертво. Спасшиеся говорили, что бились в неё, пока не увидели, что из-под порога течёт густой коричневый дым.

— Значит, ты всё-таки кого-то нашёл? И дверь легко открылась? — с подозрением спросил Дракулов сын.

— Да. А что? Не веришь? — спросил Штефан Турок.

— Это противоречит другим свидетельствам.

Турок обречённо махнул рукой:

— Я знал, что ты станешь верить другим людям, а не мне. Лучше б я молчал. Хочешь считать меня самозванцем — считай, но возьми с собой на войну.

Влад не стал отвечать на рассуждения на счёт самозванца и с нарочитым бесстрастием пояснил:

— Мне говорили, что слуги, которые хотели помочь Нану и его семье, никого не нашли в хозяйских комнатах, а одну дверь не смогли открыть.

— Врали, — вдруг неожиданно осмелел Турок. — Дверь открылась легко. Просто слуги, наверное, знали, что в горящем доме нельзя открывать двери, если из-под порога сочится густой дым. Они побоялись открывать, а после застыдились своего страха и поэтому соврали. Но я-то открыл. И получилось вот что.

Штефан Турок повернулся к Владу правой стороной лица, откинул длинные волосы, закрывавшие ухо, и Дракулов сын даже при слабом отсвете костра увидел, что уха как такового нет. Вместо уха осталась только дырка, а вокруг — всё те же узловатые сплетения, похожие на рисунок древесной коры.

— Я открыл дверь, а на меня оттуда — пламя, — сказал Штефан Турок. — Хорошо хоть, успел голову отвернуть, и глаза остались целы. Даже правый глаз не задело. Только волосы мне справа хорошенько опалило, правый рукав кафтана вспыхнул, потому что как раз правой рукой я дверь открывал. Я пытался кафтан сначала просто потушить — не вышло. А прежде, чем я успел левой рукой расстегнуть его и скинуть, ткань почти насквозь прогорела, кожа на правой руке начала отходить. Как позже оказалось, кафтан я с себя снял вместе с кожей.

— И что ты делал дальше?

— Я заглянул в дверь, которая теперь оставалась открытой. И увидел, что на полу лежат люди — шесть человек. Сильно обгорелые, но я всё равно их узнал. Среди них были отец, мать и сестра.

— Ты уверен, что не ошибаешься? — спросил Влад.

— Уверен, — ответил Штефан Турок. — И поэтому я не жалею, что открыл ту дверь. Если б не открыл, то ничего бы не увидел и не узнал. А так я сразу понял, что это не простой пожар. Не могли они все просто так оказаться в одной комнате. Их туда согнали и убили, или затащили уже мёртвых, а затем подожгли. Что-то точно сделали, чтоб никто не попытался спастись. Мой отец, мать и сестра не были связаны — я бы заметил по особому положению рук, если б оказалось иначе.

— Значит, перед тем, как поджечь дом, их убили? — Влад опять вспомнил свой давний сон про Нанову дочь.

— Это быстрее, чем связывать, — уверенно отвечал Штефан Турок, и его лицо исказилось так, будто он сейчас заплачет. — Я даже в дыму видел, что всё в доме раскидано. Те, кто устроил пожар, искали что-нибудь ценное, но времени на поиски не имели, поэтому только раскидали вещи, но даже не стали взламывать запертые сундуки. Времени не было. Значит, эти люди во всём торопились... Понимаешь? Они всё — всё! — сделали так, чтоб получилось побыстрее.

— Понимаю, — сочувственно отозвался Дракулов сын.

— Отцовских денег