Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

он встречался с новыми и новыми бойцами своей будущей армии, но вот однажды, когда деревья в лесу уже основательно вызолотила осень, произошла весьма неожиданная встреча. Человека, на которого наткнулся Дракулов сын, казалось, следовало искать уже на том свете, а не на этом.

В тот день всё шло, как всегда. Молдовен, приведя господина на очередную лесную поляну, представил ему около тридцати своих учеников. Пятеро самых лучших, по сложившемуся обычаю, оказались представлены особо, и Молдовен назвал их имена.

Крайний из пятерых сразу обращал на себя внимание. Выглядел он старше остальных — на несколько лет старше самого Влада — а длинные тёмные волосы, расчёсанные на прямой пробор, не могли скрыть застарелый ожог, изуродовавший правую щёку и часть шеи. Кожа в этом месте имела почти такой же цвет, как и на остальной части лица, но покрылась узловатыми сплетениями, похожими на рисунок древесной коры.

— Штефан Турок, — меж тем произнёс Молдовен, называя Владу имя ученика.

— Турок? Занятное прозвище, — сказал Дракулов сын. — Почему Турок?

— Турецкую речь хорошо знает. Даже браниться по-турецки умеет, — ответил Молдовен. — Говорит, у турков прожил одиннадцать лет как пленник, а затем его вызволили.

Влад ещё раз посмотрел на ожог, но спрашивать, откуда это, не стал. Следовало помнить, что личная беседа с главным военачальником являлась для лучших воинов наградой и, значит, должна была оказаться приятной, а увечным людям совсем не приятно, когда их спрашивают, откуда взялось увечье.

Дракулов сын перешёл на турецкий язык:

— Значит, ты хорошо говоришь по-турецки, Турок?

— Раньше говорил лучше, господин, — чуть запнувшись от неожиданности, ответил ученик на том же языке. — Очень давно я в Турции не оказывался, но одиннадцать лет — долгий срок. Поэтому турецкую речь я не забыл.

— И как тебе жилось в Турции. Хорошо или плохо?

— Ни то, ни другое, — ответил Штефан Турок. — Однако я всегда предпочту быть здесь, а не там.

— Ну, как хочешь, — задумчиво проговорил Влад. — А я-то думал взять тебя с собой через месяц, когда снова поеду в Турцию по делу. Провожатый, который знает турецкий язык, в такой поездке никогда не лишний.

Штефан Турок встрепенулся. Сейчас он, несмотря на то, что был на несколько лет старше Влада, выглядел будто младший, который очень хочет, чтобы старший товарищ принял его в свою кампанию:

— Если так, то я охотно поеду, господин, — произнёс ученик по-турецки. — Я сказал лишь то, что жить в Турции не хочу, а если надо съездить ненадолго, чтобы тебе помочь, то я всегда готов.

— Хорошо, я запомню это.

Вечером, когда тридцать с лишним учеников собрались возле большого костра, и Влад как всегда в подобных случаях рассказывал о предстоящем походе на Тырговиште, Штефан Турок не сидел рядом.

Этот ученик, став одним из лучших, имел право сидеть поблизости от Влада и Молдовена, однако своим правом не воспользовался и сидел вдалеке, в ночной тени под деревом.

Когда обязательные вечерние рассказы, наконец, закончились, и Молдовен повелел всем ложиться спать, Дракулов сын оглянулся на Штефана Турка, по-прежнему сидевшего под деревом, и поманил пальцем:

— Иди сюда.

Турок нехотя приблизился, косясь на огонь, встал рядом с Владом.

— Почему ты сидел отдельно от всех? — по-румынски спросил Дракулов сын, поскольку говорить по-турецки сейчас не было необходимости.

— Прости, господин, но я не могу сидеть у костра долго, — ученик дотронулся костяшками правой руки до своей правой щеки. — Хоть и знаю, что давно зажило, но если сажусь к огню, то такое чувство, будто мне печёт.

Влад вдруг увидел, что тыльная сторона правой ладони у Турка тоже покрыта узловатыми сплетениями, напоминавшими рисунок древесной коры. Поэтому Дракулов сын решил, что и предплечье, и плечо правой руки тоже, наверное, оказались обожжены. Просто под одеждой это скрывалось.

— Я вижу, в своё время ты сильно повредил себе руку, — сказал Влад. — Но вопреки этому она у тебя действует хорошо. Ты даже стал лучшим в бою на мечах.

— Я нарочно её разрабатывал, — признался Штефан Турок. — Но даже если б она у меня иссохла, я научился бы действовать левой так же хорошо, как правой.

— Надо же, как велико твоё стремление научиться сражаться, — удивился Дракулов сын. — Но почему оно так велико? Чего ты хочешь этим достичь?

— Я хочу отправиться с тобой в поход, чтобы ты завоевал себе власть и наказал тех, кто погубил твоего отца и брата.

— О том, что я собираюсь отомстить за отца и брата, сегодня ни разу речь не заходила, — заметил Влад. — Я при тебе об этом не упоминал. Откуда ты знаешь о моих намерениях?

— Все знают, — пожал плечами Штефан Турок. — Я хочу тебе помочь.

Он покосился на своих товарищей по обучению, которые, исполняя повеление Молдовена, готовились ко сну, но продолжали ходить по поляне, а некоторые начали прислушиваться к беседе, которую вёл Влад с одним из лучших учеников.

Штефан Турок вдруг перешёл на-турецкий:

— Ты ведь не поверишь, если я скажу, кто мой отец? Ты решишь, что я — самозванец, и не станешь доверять мне? Поэтому я лучше помолчу. Я не жажду отцовского наследства или места в твоём совете. Я просто хочу тебе помочь, чем могу. Так я отомщу за отца, за мать и за сестру. Я слышал, что ты хочешь рассадить всех предателей, погубивших твоих родичей, по кольям. Я хочу посмотреть на эту казнь! Мне этого довольно. Но если ты захочешь оказать мне особую милость, то позволь стать на этой казни главным распорядителем.

Дракулов сын вскочил с бревна, на котором всё это время сидел, а затем ухватил Турка за левое плечо и потащил прочь от костра, в чащу.

Когда лесная поляна осталась позади, и со всех сторон к Владу и Штефану подступили тёмные деревья, чуть озаряемые светом костра, Влад строго спросил по-румынски:

— А ну рассказывай, где и как ты получил свои ожоги!

— В отцовском доме, когда был пожар, — ответил Штефан Турок. — Кто-то поджог дом, а спаслись только я и ещё четверо слуг. Мой отец, мать, сестра, а также остальные слуги — все погибли.

— А почему не погиб ты? — спросил Влад.

— Да, знаю, что должен был, — сказал Турок. — Люди, которые подожгли дом,