Тихая разведка - Сергей Кольцов

«Что же произошло? Что заставило его подмочить свой престиж блестящего офицера?» — подумал Фалькенберг.

Он, конечно, знал, что редкое появление гауптштурмфюрера СС в казино было связано с хорошенькой полькой-официанткой Зосей. То, что Гроне волочился за смазливой дивчиной, для молодого здорового мужчины было понятно и не считалось особым пороком, а он лично, со стороны второй половины рода человеческого, естественно, не безгрешной, смотрел на это иронически.

Между тем, Гроне отметил присутствие штандартенфюрера Фалькенберга. Зрачки его крупных светло-коричневых глаз расширились, на пухлых, со следами закусов губах, появилась какая-то странная и вялая виноватая улыбка. Лицо стало как бы тоньше и бледнее. Он сделал слабую попытку оттолкнуть от себя обеих сопровождающих его офицеров СС, которых начальник контрразведки хорошо знал в лицо.

— Хайль Гитлер! Да будет жить вечно наш тысячелетний Рейх, штандартенфюрер! — вскинул вверх руку Гроне.

— Хайль! — ответил Фалькенберг. — Что с вами, гауптштурмфюрер? На вас же лица нет… Что же заставило вас напроситься в гости к Бахусу?

— Штандартенфюрер! Считайте, что гауптштурмфюрер Гроне добровольно выбросил свой престиж в клозет. А вместе с ним и честь офицера СС. — Лицо Гроне повело гримасой, как от зубной боли. — Кончился настоящий Гроне… Другим быть не могу!

— Вы немедленно покинете казино, гауптштурмфюрер, и отправитесь со мной. Ваше неповиновение будет рассматриваться как должностное преступление. Господа! Проведите вашего товарища к моей автомашине, — повелительно произнес Фалькенберг.

— Простите, штандартенфюрер, без очищения я вам не слуга…

Подбежала официантка Зося. Усадила всех троих прибывших за свободный, стоящий особняком столик. Умоляюще посмотрела в суровые глаза начальника контрразведки:

— Прошу пана полковника стричь вольность капитана Гроне. Падаю в ноги пана…

Гроне, не дожидаясь, когда Зося принесет закуску, разлил шнапс по стаканам, поднял свой, посмотрел застывшими студнем глазами на штандартенфюрера.

— Я хочу поднять бокал за того велосипедиста, который мчится, не останавливаясь. Остановка смерти подобна. Поэтому он жмет на педали и мчится вперед… За всех вас, господа, и за господа Бога, оплакивающего мое падение…

Остановленный Зосей от решительного шага, Фалькенберг в изумлении уставился на Гроне. Он уже слышал в застолье пехотных офицеров подобный тост-намек на безрассудство Гитлера, продолжающего кровавый пир на костях сынов Дойчланда.

— Что за нелепая тризна, гауптштурмфюрер? — Подмываемый тревожными ощущениями, привстал с места Фалькенберг, усаженный было Зосей за стол с Гроне.

— Никто путного знать ничего не может, кроме меня, — совершенно отрезвевшим голосом произнес Гроне. — Ко мне пришли слишком поздно, успели лишь вызволить из болота. Водитель не лежит глубоко в мягкой колыбели… Позор мой смывается только лишь собственной кровью…

— Что вы за чушь городите, гауптштурмфюрер! Это же сплошной стрекот опьяневшей сороки! — теряя терпение, заявил Фалькенберг и, уловив вокруг себя тишину, молчавший на эстраде духовой оркестр и повернувшиеся в сторону Гроне любопытные лица, он не выдержал: — Господа! Вам должно быть стыдно заглядывать в замочную скважину чужой квартиры! Ничего особенного не произошло. Оркестр! Вальс из «Серенады Солнечной долины!..»

— Я видел их, этих неандертальцев, выплывающих из лесной гущи, таких же зеленых, как кивающие от ветра ветви деревьев. Шли они стройной и грозной чередой, как витязи, выходящие из пучины морской за дядькой Черномором…

— Гроне! Вы говорите, как я понимаю, про русскую разведгруппу? Координаты? Численность? Какие координаты? Тогда все ясно… где это произошло… Группенфюрер оказался провидцем. Ведь это те квадраты, о которых он говорил. Хорошо. Не будем терять времени. Немедленно вызвать патруль и изолировать Гроне. Пошли, — сказал он своему адъютанту и двинулся к выходу. — Пусть пока утоляет жажду. Все образуется. По всему видно: гауптштурмфюреру Гроне пришлось лихо. Впервые вижу таким и в таком состоянии…

Крамер толкнул входную дверь, когда за спиной ухарским ударом бича, полоснувшего по воздуху, хлопнул пистолетный выстрел. Фалькенберг, а за ним Крамер, бросились обратно в казино. Их встретила гробовая тишина. За столом, за которым они оставили гауптштурмфюрера Гроне и его спутников, они увидели неприятную картину. Оба прибывших с Гроне офицера стояли навытяжку перед столом, позади них — опрокинутые стулья, а Гроне, согнувшись в плечах и опустив голову на свободную от посуды столешницу, казалось, застыл в недолгой дремоте. Лишь из правого виска, как бы принудительно, стекала в чистую тарелку ярко-красная струйка крови.

— Гауптштурмфюрер! Категорически возражаю против проверки вами груза на повозке. Прошу не превышать полномочий, если они у вас имеются, — перекрыл дорогу к повозке капитан Черемушкин. — Груз совершенно секретный.

— Кто вы такой? Документы? — грубо и задиристо потребовал офицер СС.

Черемушкин молча отвернул лацкан камуфлированной куртки. На нем впечатляюще был прикреплен личный знак принадлежности к полевой жандармерии.

— Будь по-вашему, — сказал немец, осмотрев оценивающим взглядом Черемушкина, затем настороженно следящих за каждым его движением молчаливых спутников незнакомого ему и интуитивно подозрительного офицера СС, встретившегося в зоне поиска русской разведгруппы, — но я оставляю за собой право связаться по радио с шефом гестапо оберштурмбанфюрером СС Крюгером.

— Не советую. Мое присутствие и та задача, которую выполняю, не подлежат оглашению. Вы что же, гауптштурмфюрер, собираетесь раскрыть тайну операции «Леопард-три»? Вы лично слышали о такой?

Гауптштурмфюрер, не отвечая, подошел к багажнику автомобиля и приподнял крышку. Капитан Черемушкин и не отстававший от него ефрейтор Цветохин увидели стоявшую в нем РДС-43, а на заднем сидении — ручной пулемет РГ-43 с несколькими магазинами двух конфигураций однодисковый и двухдисковый коробчатый. На полу салона — две металлические коробки с чешуйчатыми металлическими лентами по сто пятьдесят патронов каждая, а с левой стороны в деревянном ящике — ручные гранаты, прозванные советскими солдатами пасхальными яичками за их разноцветную окраску и форму, напоминающую куриное яйцо. Новехонький пулемет, на котором еще оставались следы заводской смазки и из которого, по-видимому, еще никто не стрелял, привел в восторг Цветохина, давно мечтавшего заменить немецкий автомат-трещотку на настоящее оружие пехоты. Младший сержант Антонов, шаг за шагом незаметно оказался рядом с водителем легковушки — молоденьким эсэсманном, эдак лет девятнадцати. Тот, почувствовав неладное, для безопасности подтянул к себе за ремень автомат.

— Не торопись, красавчик, — заметив его красноречивое движение, по-простецки улыбаясь, предупредил его Антонов. — Офицеры, мой друг, сами разберутся, а нам придется самую малость подождать. Понял? — Он взял у водителя автомат, внимательно осмотрел местность, окинул взглядом горизонт.

Полуденное марево, стоящее над дорогой, широкой луговиной и дальше у стены леса, струилось в восходящих духовитых потоках горячего воздуха. Испытывая томящий июньский зной, ловя редкие порывы сухого ветра, поднимающего тонкие вихреватые бурунчики пыли на дороге, Антонов искренне подивился выдержке и великому терпению Ковровой, неподвижно лежащей рядом с пленным в повозке, укрытой поверху автомобильным брезентом.

А между тем с каждой минутой опасность быть разоблаченными возрастала в геометрической прогрессии. Но изменить ход внезапной встречи Черемушкину пока было не под силу.

— Герр гауптштурмфюрер! — думая этим подтолкнуть командира на окончательное осмысленное решение, заговорил было на немецком Цветохин.

— Знайте свое место, штурмманн! Передайте унтер-шарфюреру повысить степень внимания. Возможно те, кого ищут, свободно могут выйти на нас. Исполняйте!

Не так далеко от них, приближаясь по извилистой ленте дороги, возникли бугристые султаны дыма и пыли, поднятой колесами автомашин. Повозка сошла с пути. Старший сержант Касаткин, получив указание от командира через Цветохина, еще дальше отвел пару гнедых и повозку по поляне и на всю длину вожжей привязал к молодой березке. Лошади жадно потянулись к густому разнотравью. Сержант Мудрый, младший сержант Антонов и ефрейтор Цветохин по распоряжению в данный момент унтершарфюрера Касаткина к великому изумлению и недовольству гауптштурмфюрера СС Гроне вынесли ручной пулемет из салона автомашины и быстренько установили на холмике. Затем перенесли патроны, замаскировались среди травы и кустарниковых зарослей. Младшие сержанты Юрский и Сабуров отошли за дорогу, заняли оборону. Касаткин, подняв край брезента с повозки, предупредил знаками Коврову о возможном исходе встречи. Коврова моргнула глазами, потрогала лежавшие рядом гранаты и положила правую руку на автомат. Касаткин и Черемушкин отошли с дороги к машине остановившего их гауптштурмфюрера.