Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

– Слишком быстрое опустошение бочек нам ни к чему. Необходимо растянуть процесс, чтобы «ревсэйлоры» оставались в невменяемом состоянии как минимум до завтрашнего вечера, – сказал он.

К счастью для Казанцева, того, что корабль идёт совсем другим курсом, его боевые товарищи не заметили. Звёзд не было видно, а проверить курс по компасу МакГровер и Баркли не догадались.

Ночь прошла в целом спокойно, если не считать пьяных криков и песен, доносившихся из носового кубрика. Утром, перед тем, как передать вахту у штурвала МакГроверу, Казанцев изменил курс на первоначальный, якобы ведущий в Норвегию. Ему приходилось быть очень внимательным, чтобы не сбиться, ведя «двойную бухгалтерию» (точнее, «двойную навигацию»).

Экипаж «Марксмена», включая командира, к тому времени пребывал, как говорят англичане, в окаменевшем (stoned) состоянии – то есть, по-нашему, был мертвецки пьян. Поэтому абсолютно ни на что не реагировал. Дик Баркли пытался растолкать хотя бы пару машинных механиков, но безрезультатно. В итоге вахту в машинном отделении ему пришлось нести самому – сначала одному, а затем на пару с чёрным великаном Бобо.

Вообще истинная прокладка курса, которую в тайне вёл Казанцев, выглядела весьма замысловато, и когда он, прикорнув на три часа в штурманской рубке, снова сменил у штурвала МакГровера, то первым делом увеличил ход корабля до 24-х узлов. Баркли, изнывавший внизу от жары и перегара спящих матросов, удивился, но приказание исполнил. Пока нефтяные котлы лидера работали без сбоев.

Наблюдать за горизонтом в данной ситуации было некому, и отважные угонщики даже не заметили, что примерно в 11 часов утра «Марксмен» оказался на волосок от гибели. Немецкая субмарина «U-24» обнаружила одинокий корабль под английским флагом, шедший встречным курсом. Расстояние до цели составляло около 35 кабельтовых и быстро сокращалось. Лодка устремилась на перерез и погрузилась в расчётной точке. Позиция для торпедной атаки была почти идеальной. Лидер-дезертир спасло лишь то, что командир «у-бота» немного ошибся с определением курсового угла цели и в результате неправильно рассчитал торпедный треугольник. К глубокому огорчению подводников (и к счастью ничего не подозревавшего экипажа «Марксмена») обе торпеды прошли за кормой лидера, причём одна из них – всего лишь в пятнадцати метрах от ахтерштевня. Дать второй залп лодка не смогла – цель удалялась на слишком высокой скорости. Казанцеву в очередной раз повезло.

В три часа пополудни в ходовой рубке неожиданно появился опухший командир лидера. От него исходил насыщенный аромат односолодового перегара. Было пасмурно, но нахождение солнца по правому борту корабля угадывалось, и Казанцев напрягся. Он ожидал вопроса, почему лидер идёт в сторону, противоположную Скапа-Флоу, и облегчённо выдохнул, узнав, что уоррент-офицера Корнелла в данный момент мучил совсем другой вопрос. Конечно же, вы догадались, какой: нет ли у вас в заначке бутылочки виски? Разумеется, есть! Предвидя подобную ситуацию, Казанцев, он же Вольф Касаново, заранее припрятал в штурманской рубке пять бутылок живительного шотландского напитка. Счастливый красный командир удалился к себе в каюту с подарком, и больше его в этот день никто не видел.

Ближе к вечеру Казанцев вновь уступил место у штурвала МакГроверу. Курс на ост он объяснил тем, что в данный момент лидер якобы находится на траверзе Ставангера. Кажется, тут у его канадского коллеги зародились некоторые сомнения в точности прокладки курса. Но было уже поздно: предположительно через час-полтора впереди должен был показаться германский берег.

Казанцев спустился в кают-компанию и реквизировал покрывавшую стол скатерть – она при необходимости могла заменить белый флаг. При этом взгляд мичмана упал на фарфо-

ровый сервиз, украшенный Андреевскими флагами. На всех чашках и тарелках красовалась надпись славянской вязью: «ГРОМЪ». Это же слово присутствовало на хранившемся здесь же столовом серебре.

«Странно, – подумал Казанцев, силясь вспомнить подробности героической гибели эсминца «Гром». – Откуда здесь эти вещи? Вроде бы никаких других кораблей с таким именем у нас не значилось. Ну, если не считать бомбардирский корабль – участник Чесменского сражения!»

Год назад о подвиге эскадренного миноносца «Гром» наперебой писали газеты и журналы, о нём даже сложили песню. Во время сражения в Скагерраке этот корабль участвовал в отчаянной торпедной атаке на британские линкоры, но, получив попадание 12-дюймового снаряда, потерял ход. Снаряд угодил в машинное отделение и вывел из строя обе паровые турбины. На неподвижный «Гром» обрушился шквал огня. За считанные минуты погибли или были ранены не менее тридцати моряков. Палуба была залита кровью, в машинном отделении бушевал пожар. Стало ясно, что положение «Грома» безнадёжно, командир приказал оставить корабль. Оставшихся в живых офицеров и команду спас эсминец «Победитель», сумевший под не прекращавшимся обстрелом подойти к терпящему бедствие кораблю и по счастливой случайности избежать попаданий.

Командир, как полагается, сошёл с «Грома» последним, не зная, что на борту его корабля остался ещё один человек -минный старшина Фёдор Самончук. Тот был контужен и не расслышал приказа. Оказавшись на палубе один, он увидел приближающиеся британские эсминцы и приготовил к бою кормовой торпедный аппарат. Дождавшись, когда головной подошёл вплотную, Самончук выпустил в него торпеду. От взрыва вражеский четырёхтрубный корабль разломился пополам. Не имея возможности продолжать бой (все торпеды были израсходованы), Самончук бросил в артиллерийский погреб «Грома» горящий факел. Столб пламени взлетел выше мачт, и отважного старшину взрывной волной выбросило за борт. Два часа он провёл в воде, пока его, окоченевшего, не подобрал немецкий миноносец «G-172». Герою невероятно повезло: уже наступила ночь, и вахтенный матрос заметил в луче прожектора плававшего человека совершенно случайно.

В этой истории, записанной со слов самого Самончука, многое вызывало сомнения (почему англичане не реагировали на развернутый в их сторону торпедный аппарат?.. откуда взялся факел?.. как могли от факела сдетонировать унитарные 102-мм патроны?), тем не менее, машинный старшина был признан национальным – точнее даже интернациональным – героем. Он удостоился высших военных наград сразу двух империй – российского Георгиевского креста 4-й степени и прусского Железного креста 1-го класса…

Поднявшись наверх, Казанцев показал мичману Баркли серебряную вилку с выгравированной надписью «ГРОМЪ»:

– Ты можешь сказать, откуда это у вас?

– Конечно. Это трофей Ютландского боя.

– Какого боя? Ютландского? – не понял Казанова.

– Ну да… Вы, кажется, называете его «сражением в Скагерраке».

– Хм… А поподробнее можно?

Дик Баркли взглянул на русского коллегу с некоторым недоумением:

– Наш лидер участвовал в отражении атак вражеских миноносцев. Один большой русский эсминец получил повреждения, экипаж его бросил. Мы подошли к покинутому кораблю; я был назначен в состав десантной партии и вместе с пятью матросами высадился на его борт. Первое, что предстало нашим глазам – несколько растерзанных трупов, лежавших на верхней палубе. Их никто не удосужился похоронить в море.