Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

места в другое, предаваясь разнузданному пьянству и разврату. «Чёрная Ляля», «Отель де Ром», кафе «Бониц», Эспланада с отзывчивыми барышнями, укромные места в Купальном парке, номера в гостинице «Санкт-Петербург»… Как-то утром Казанцев проснулся в палате либавского госпиталя и долго не мог понять, что стряслось, и как он здесь очутился. Как выяснилось, ничего страшного не произошло – просто накануне вечером Шлыгин затащил его к своей давней знакомой – сероглазой сестре милосердия Мари и её лихим подружкам. Ох, и оттянулись же лейтенанты той ночью! Однако Казанцев абсолютно ничего не помнил. Крайне обидно: ведь наверняка было столько всего интересного…

Когда командировка корреспондента «Морского сборника» на действующий флот закончилась, и тот, до конца не протрез-

вев, укатил в столицу, Казанцев осознал, что об угоне английского эсминца они вроде бы ни разу и не поговорили. Только о дамах, женщинах, девицах, фифах, кокотках, профурсетках, путанах, куртизанках, бабцах и бабищах… Ну, и немного о коньяке, бренди, водке, роме, кальвадосе, мадере, хересе, мускателе, малаге, кьянти (термин «шило» в лексиконе моряков в те годы ещё отсутствовал)… «Интересно, что же он обо мне напишет?» – подумал обессилевший от беспробудного пьянства герой флота Российского. Впрочем, в тот момент для него куда важнее было добраться до ближайшего питейного заведения и привести себя в чувства бокалом шампанского или парой кружек пива. А как его изобразит именитый писатель, ему было совершенно безразлично.

Впрочем, Вова-Казанова слегка лукавил. Когда в популярном литературно-художественном еженедельнике «Искры» – приложении к газете «Русское слово» – вышел очерк «Потомкам в пример, или Новый герой нашего времени», новоявленный лейтенант не скрывал гордости. Владисвет Шлыгин изобразил Казанову воплощением бесстрашия, не стеснялся излишнего пафоса и не скупился на эпитеты и сравнения. Писатель называл его то новым героем нашего времени, то рыцарем без страха и упрёка, то обыгрывал созвучность фамилий Казанцев – Казарский… «Говорят, один в поле не воин, – писал велеречивый Владисвет Вильямович. – А уж в море – тем более. Но Владимир Казанцев доказал обратное. Он один в море – не просто воин, а воин-победитель! Храбрость, дерзость и смекалка позволяют одному человеку взять в плен новейший вражеский эсминец!». В заключении автор утверждал, что сонм героев флота Российского просто обязан начинаться со скромного, но отважного русского лейтенанта – обладателя ангельской души и львиного сердца. «Переходя из уст в уста, от поколения к поколению, беспримерный подвиг русского офицера Казанцева будет составлять ту народную гордость, которая никогда не умирает в памяти сердец признательного потомства»…

В литературном плане стилистика очерка выглядела немного ущербной, но резонанс, произведённый этой публикацией, превзошёл все ожидания. На Казанцева неожиданно свалилось бремя всероссийской славы. Отныне про него говорили и его представляли не иначе как следующей фразой: «Это тот самый герой Казанцев». «Тем самым» он стал с подачи СМИ – вот он, двадцатый век, вот они, ростки информационного общества!..

17 августа, в день второй годовщины начала Великой войны, Казанцева вызвал каперанг Яковлев и с удовольствием сообщил ему целую кучу приятных известий. Во-первых, вышел указ о награждении лейтенанта Казанцева орденом Святого Георгия 4-й степени. Во-вторых, он удостоен чести получить этот орден лично из рук государя императора, в связи с чем ему выдаётся командировочное предписание на отбытие в столицу. В-третьих, после церемонии награждения ему предоставляется месячный отпуск, и он имеет возможность навестить родных. Наконец, в-четвёртых, все необходимые документы оформлены, и теперь он может получить жалованье за девять месяцев пребывания в британском плену. Разумеется, Казанова невероятно обрадовался и немедленно помчался на вокзал покупать билет до Санкт-Петербурга.

* * *

Через два дня Казанцев был уже в Питере. Он остановился в гостинице «Балабинская» на Знаменской площади, неподалёку от Николаевского вокзала. Номер он снял едва ли не самый дорогой, с цветами, мебелью в стиле модерн и огромной двуспальной кроватью.

Первым делом лейтенант отправился по адресу: Невский проспект, дом 10. Там располагалась знаменитая фирма «Эдуард», выпускавшая ордена, наградные знаки и жетоны. Казанцев заказал себе новый орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, поскольку старый ушёл на дно вместе с «Дерзким». Заодно он приобрёл и новый кортик с надписью «За храбрость» – точную копию того, что ему когда-то вручил адмирал Колчак. Казанцев посчитал, что здоровенный английский тесак эффектно смотрится при фланировании по бульвару или при посещении кабака, но на Высочайшем приёме как аксессуар парадного мундира вряд ли будет уместен.

Затем «герой нашего времени» посетил цирюльню и сделал себе модную стрижку «бобриком». В процессе работы мускулистый мастер орудовал круглой двуручной щёткой с такой силой, что Казанцев едва не слетел с кресла. Щетина у щётки была неимоверно жёсткой, словно была сделана из проволоки, и процесс стрижки превратился в сущую экзекуцию. Однако конечным результатом Казанова остался доволен – новая причёска ему явно была к лицу.

* * *

Вот так встреча!!! Прибыв при полном параде в Зимний дворец на Высочайшую церемонию награждения, Казанцев оторопел: он меньше всего ожидал там встретить своего друга -незабвенного Рому Аренса! Оказывается, тот жив и здоров, а весть о его гибели вместе с крейсером «Муравьёв-Амурский» – чудовищная ошибка! Радости Казанцева не было предела.

Наиболее отличившихся офицеров, удостоенных высокой чести получить награду из царских рук, было всего десять. Их тщательно отбирали и проверяли, они прибывали в столицу из Европы и Азии, со всех фронтов, флотов и округов. Шанс, что в их числе окажутся двое друзей-однокашников, – один из миллиона. Ну, а если тому же добавить, что один из них прибыл на награждение с того света… Нет, чудеса в нашей жизни всё же случаются!

Барон Аренс приехал в столицу на поезде из самого Порт-Артура лишь вчера. Конечно же, ему и Казанцеву не терпелось поделиться радостью и задать друг другу массу вопросов, но встречавший их камергер строгим голосом велел оставить «поросячий восторг» на потом, а сейчас немедленно следовать за ним в соседнюю залу. Там прибывших офицеров придирчиво осмотрел сам министр императорского двора граф Фредерикс. Скорчив брезгливую гримасу, он пошевелил своими знатными усами, велел всем пригладить волосы, поправить форму, подтянуть ремни и в полной готовности ждать приглашения в Георгиевский зал.

Минут сорок кандидаты в Георгиевские кавалеры томились в ожидании. Моряков среди них было всего три – Казанцев, Аренс и некий молчаливый каперанг из разведки Балтфлота. Последний, как и подобает разведчику, был молчалив, невзрачен и никому не известен – видимо, очень засекречен. Армейские чины, наоборот, выглядели молодцами-богатырями. Они, независимо от возраста, явно подражали гусарам – все обладали лихо закрученными усами, гордой осанкой и кривыми ногами.

Наконец, в дверях появился обер-гофмаршал двора граф Бенкендорф и