Игрушка богов - Станислав Коронько

Зал был абсолютно пуст.

Опомнившись, Тимур продолжил:

— Станция заявила, что ты не получишь доступа к её системам! Только я могу всё исправить!

— Не только ты. Вариантов ещё много, — ухмыльнулся Эзекиль. Посмотрев куда-то вверх, приказал: — Усыпить объект.

— Дебил! Дев…

Закончить не удалось. Всё утонуло во тьме…

Глава 20

Покой. Безмятежность.

Нет ничего.

Кругом сплошная тьма. Она необычайна мягка и нежна.

Во тьме нет желаний, страстей. Она стёрла всё. Всё забылось, куда-то ушло. То, что было раньше, — теперь неважно. То был дурной сон.

Борись!

Кто это? Откуда это? Зачем это?

А! Это называется "голос"!

Он странный. Как будто бы даже знакомый…

Слышать этот голос приятно. И… горько.

Борись, Тимур!

Тимур? Кто такой этот Тимур? Здесь нет никаких Тимуров…

Или есть?

Вот что-то появляется. Оно не чёрное, совсем нет. Цвет странный, названия ему нет. Из этой штуки растут какие-то палки… Их пять.

Пять? Сколько это? Чего может быть пять?

Пальцев! Это рука! С кожей телесного цвета. Пальцами даже можно шевелить, их можно сжать в кулак. Он выглядит вот так.

Странно, но чего-то не хватает.

Точно, предплечья и плеча! Но вот же они. Только цвета- чёрного. Правда, цвет этот чуть отличается от густой тьмы. Он кажется чуть светлее.

А! Это же рукав свитера! Как всё просто!

А вот и вторая рука! Только что её не было, а теперь появилась…

Ноги- брюки шоколадного цвета. На ступнях- белые кроссовки.

На поясе болтается какая-то кожаная штука… Пустые ножны.

Значит, этот Тимур…

Я!

Можно отказаться от этого «я», стать частью чего-то большего. Это легко. Зачем желать, искать, страдать, переживать, грустить, разочаровываться, бояться, раскаиваться? Всего этого было слишком много, из всего этого состояла вся жизнь.

Только ли?

Было что-то ещё- светлое, лёгкое. Не могло не быть. Но сейчас не вспомнить. Почему-то сейчас вокруг одна тьма. И хочется в ней остаться. Навсегда. Потому что случилось что-то страшное, жуткое, непоправимое. И случилось это…

Случилось это…

Ещё!

Из-за меня!

Тимур дёрнулся и, словно от удара током, выгнулся дугой. Вернулось! Всё вернулось! Память, беспощадная память… Она помогла осознать себя, принять себя. Принять свои ошибки и чаяния, своё несовершенство и скромные достижения.

Ты вспомнил!

Да, вспомнил. Благодаря одной юной девочке. Не по-детски серьёзной и отзывчивой. Пережившей, что не каждому дано. Жаль, что она не слышит…

Ты можешь больше! Борись, не сдавайся! Ради меня.

Да, нужно бороться. Не ради себя, так ради неё. Пусть шансов ноль, но есть надежда. Призрачная, но это уже что-то. С верой в себя в голове и надеждой в сердце можно творить чудеса. И многим ведь удается творить их. Только если они не сдаются.

Однако немногим доводилось оказываться непонятно где.

И где это? И что это вообще такое? Кругом одна тьма, в которой плывёт одинокий человек. Глаза не закрыты точно- себя видно прекрасно. Но кроме себя- больше нету ничего.

Неужели это и есть сознание. Может быть. Только которое из его пластов?

И почему эго осознаётся таким странным образом- своим собственным телом? И почему оно вообще осознаётся, почему понятны границы своего сознания, откуда взялись такие чёткие воспоминания, почему можно так трезво рассуждать? Эзекиль же говорил, что можно будет наблюдать, но нельзя будет мыслить. Странно, но пока что всё наоборот.

Может, Эзекиль просто наврал? Специально, чтобы успокоить? От него можно ожидать любой подлости, он, как и говорила станция, стал уж слишком похож на человека.

Станция! Да…

То, что не давало покоя, то, что казалось несущественным, то, что было погребено под лавиной новой информации, теперь приобрело совсем иное значение и вес. Стоило лишь отрешиться от бури чувств, порождённой материальным телом, как то смутное ощущение безысходности получило объяснение.

Мысли текли сами собой, как в дрёме, когда подсознание само складывает и множит мучащие человека вопросы и выдаёт ответы. Ответы, которые зачастую оказываются озарениями, близкими к гениальным.

А ведь всё было очень просто, всё лежало на поверхности…

Вспомнилась часть ответа станции на вопрос, зачем нужно менять режимы работы. Основной задачей было- завершить программу Возрождения. Второстепенной… скорректировать выполнение текущего режима! Ведьмы создавались некой независимой программой защиты, и именно они должны были корректировать выполнение текущего режима, а точнее- перебить всех драконов или стереть мир, чтобы отстроить его заново.

И очень странно, что защитник станции так долго терпел творившийся на Наутике беспредел. Теперь, когда стали известны истинные возможности ведьм, поверить в его недееспособность просто нереально. Судя по всему, то была простая и авторитарная программа. Заложенная на случай проблем с хранителями или же с интеллектом самой станции, который даже если бы и захотел, то не смог бы вмешаться в его работу. Да, это разумно. Пусть сложные механизмы выполняют основную работу, творят мир и властвуют над ним, но стоит чему-нибудь заглючить, как включится простейшая защита, неспособная на большее, чем просто исполнить одну из нескольких элементарных директив. Обычная подстраховка на случай неожиданностей…

Но почему-то тринадцать веков защитник не мог исполнить свою функцию. Ответ напрашивался сам собой- ему что-то мешало.

Управляющий интеллект станции! Да, только он мог не позволить ведьмам развернуться как следует. Потому что очень не хотел за всего ничего до окончания Возрождения начинать всё сначала. Действительно, раз хранителям по три миллиона лет, то именно тогда они засеяли Наутику жизнью. И вот опять предстоит пройти столь долгий путь- вполне очевидно, что разумная станция посчитала нецелесообразным уничтожать всё и вся и начала мешать пробудившемуся защитнику. Тем более, что можно было обойтись малой кровью и побудить защитника переделать одних драконов, не трогая при этом людей. Только неуправляемой и независимой ведьме не втолкуешь, что надо избавиться от Эзекиля, спрятавшегося внутри физической оболочки станции. Ведьмы готовы защититься от всего на свете, но силы им даны, чтобы просто дойти до станции и переключить её режимы. На большее они не способны.

Поэтому понадобился человек с Земли. Но ведь не ждала же станция тринадцать столетий, что однажды явится такой вот герой и решит все её проблемы. Нет, машина не может надеяться…

Последняя частица мозаики заняла своё место, и картина наконец сложилась в законченное целое.