Игрушка богов - Станислав Коронько

Последняя частица мозаики заняла своё место, и картина наконец сложилась в законченное целое.

Интеллект станции подозрительно много знал. Причём наперёд. Прямо как какой-нибудь ясновидец…

"Я не имею влияния на действительность", "Поверь, если бы я хотел начать мир заново, ты бы сейчас здесь не стоял", "Случится это ровно через пятьсот шестьдесят пять секунд…"

Обрывки обронённых станцией фраз всплыли в памяти Тимура, окончательно убедив его верности своего вывода. Конечно, машине не доступна надежда. Она может полагаться лишь на факты. А факт был таков- явится некто по имени Тимур, который сможет прибить Эзекиля. Надо лишь подождать. Всего лишь тринадцать столетий- сущий пустяк по сравнению со временем жизни самой станции. Так почему бы не отсрочить конец света?

Да, станция может заглядывать в будущее. Тринадцать веков она ждала момента, когда же человек по имени Тимур встретится с Эзекилем, затащит его в комнату с ведьмой и, воспользовавшись её помощью, прирежет беззащитного врага. Это должно было случится. Станция знала всё наперёд. В противном случае, она ни за что не стала бы тянуть так долго и чего-то ждать.

Только вот человек оказался с норовом. Или же, как должно казаться со стороны, — необычайно глуп. Он посмел поплыть против течения, посмел поверить в себя и не согласиться с будущим. Тогда, в комнате Курца, в ключевой момент, из-за него весь мир покатился к краю пропасти. А ведь станция предупреждала, ещё в парке, во время встречи с Бояном, пыталась отвратить человека от этого шага. В силу своих возможностей намекала на предопределённость будущего, однако ослеплённый ненавистью человек предпочёл пропустить её намёки мимо ушей. Он не пожелал прислушиваться к ним, ему были противны слова станции.

И даже вторая попытка всё исправить провалилась. Позорно. Какой-то худой коротышка легко и непринуждённо отделал более сильного противника всего двумя умелыми ударами. Шансы на победу были один к двум, но даже при таком раскладе ставка станции не сыграла.

А теперь, теперь же всё… Скоро предстоит отправиться домой. Предстоит очнуться в лесу Девяткино через четыре дня после своего загадочного исчезновения, увидеть счастливые лица родителей и друзей и… и ничего не помнить.

На Землю вернётся уже совсем другой человек. Не тот, который пережил и узнал столь многое, не тот, который стал взрослее на четыре дня и мудрее на целую жизнь, не тот, который познал самого себя и сумел побороть свои страхи…

Борись!

А смысл, Диана? Уже не изменить ничего. Станция сделала очередное предсказание и прозвучало оно довольно категорично. Пусть раньше варианты развития будущего могли варьироваться, теперь все они сходилось в одну линию- на рассвете Наутика исчезнет. И точка.

Но когда же наконец наступит этот рассвет?

Скорее бы. Не ждать же его вот так, вися во тьме и мучая себя воспоминаниями о своих собственных ошибках.

Но можно расслабиться и снова раствориться во тьме. Да, это возможно. Надо пожелать покоя, и он придёт. Тело исчезнет, а мысли снова станут вялыми, словно бы даже чужими.

Да, пожалуй, так будет лучше…

Прости, Диана, и прощай. Прости, Наутика.

…Вспышка… Прямо как взрыв или проблеск молнии… И что-то появляется во тьме. Если потянуться, можно увидеть белый потолок с выпуклыми плафонами. Только смотришь на него, как через трубу…

Ага, так Эекиль просто ещё не успел очнуться после переезда в чужое тело! Теперь же он пробудился и как будто во тьме появилось что-то ещё- что-то чужое, холодное, могущественное. Со всех сторон оно окружало одинокого человека, но ни заметить его, ни притронуться. Можно лишь почувствовать.

Ты!!! — Голос странный, раздаётся словно с небес, но звучит прямо в голове. В нём сквозит удивление и… что странно, страх. — Как ты мог так быстро осознать себя, Тимур?! Почему ты так чётко осознаёшь себя?! Каким образом ты сумел инкапсулировать своё сознание в оболочку?!

После таких вопросов Тимуру оставалось лишь произнести:

— Чтоб я сам это понимал…

Огромная невидимая лапа потянулась к Тимуру, заключила его в себя, вроде бы, попыталась стиснуть сознание покрепче.

Звериный рык- и невидимая лапа, разжавшись, исчезла во тьме.

Маленькая сучка, — яростно прошипела тьма. — Даже здесь она докучает мне! Тварь!

— Ошибаешься, Изя. Ей нет до тебя никакого дела.

Изя?

— Да, теперь будешь зваться так. Впрочем, не долго. Скоро мы расстанемся.

Откуда такая уверенность?

— Ты можешь заглянуть в мою память?

Да.

— Я думаю, тебя заинтересует моя беседа со станцией. А также сделанные мной выводы. Посмотри и пойми, в чём твоя ошибка и какой ты дурак, раз не стал слушать меня и влез в моё тело.

Ничего не отвечая, хранитель вновь вытянул к Тимуру невидимую лапу, заключил его в неё. Только сжимать не стал.

Откройся.

— Чего?

Откройся, говорю. Пожелай рассказать мне всё и не сопротивляйся. Погружаться глубоко я не буду. Ты ничего не почувствуешь, просто будет немного неприятно.

Плохо понимая, что же ему делать, Тимур постарался исполнить волю хранителя и расслабился, позволяя невидимой руке сжать себя.

Пожалуй, немного неприятно- это мягко сказано. Эзекиль не наврал- больно не было, только пришлось за несколько секунд вновь пережить все события сегодняшнего, такого длинного и насыщенного дня. Их словно высасывали из головы сплошным потоком картинок и обрывками фраз. Каждое увиденное мгновение, начиная с пробуждения в землянке, каждое услышанное слово, каждая мысль, посещавшая голову, ураганом пронеслись сквозь Тимура, закружив его в вихре воспоминаний. И всё бы ничего, но каждое из них вызывало отклик, пробуждало переживания и эмоции. За несколько секунд пришлось пройти через разочарование, страх, боль, ненависть и раскаяние.

А Эзекиль, подобно врачу-садисту, продолжал потрошить память, не позволяя ничему укрыться от своего взора, принимая в себя часть человека, поглощая её в себя, делая её частью себя.

Казалось, эта пытка будет длиться вечность, но она закончилась так же внезапно, как и началась. Эзекиль сделал своё дело, умело и быстро выпотрошив память человека. Только вот чего ему явно не доставало- деликатности. Хранитель словно сделал трепанацию черепа, но использовав вместо хирургических инструментов подобранный с земли булыжник.

Результат своих изысканий Эзекиль выразил одной фразой, в которых звучала горечь и обречённость:

Почему человек, который появился на Наутике всего четыре дня назад, сумел узнать за этот срок больше, чем я за тринадцать столетий?

Тимур проглотил заготовленное заранее "я же говорил" и на всякий случай спросил: