Учитель истории - Канта Ибрагимов

И тут гениальный Мних решил:

— Похоть — в ад заведет… А ну, Ана, садись; хоть он тоже не мужчина, а гениталии, вроде, в порядке… Слово в слово пиши…

— Ведь это любовная записка? — на последнем слове очнулась Ана.

— Божьего помазанника мы все обязаны любить, — артистично выдал доктор, а вслед раскрывая. — Раз нас не допускают, надо любым способом Константина выманить, иначе нам, и скорей всего ему тоже, — конец.

Как по заказу, ночь назначенного свидания выдалась темная, пасмурная, накрапывал мелкий дождь и с моря дул пронизывающий, неприятный ветер. Ана страшно волновалась. Она боялась, что император придет, и одновременно боялась, что не придет.

От такого соблазна никто бы не устоял. В сопровождении двух-трех теней, среди ночи в ее городской дом тайно явился Константин, и увидев в центре полумрачного зала грациозную фигуру, он в выстраданном нетерпении бросился перед ней на колени, страстно обнимая упругие бедра.

— Ваше величество, — не шелохнувшись, холодным тоном молвила Ана, — встаньте, пожалуйста, мы не одни.

— Что? Как!? — резко вскочил император. — Это западня? Заговор!

Из внутренних дверей вышли несколько персон: главный евнух двора Стефан, патриарх Константинополя, царевич Феофилакт Лекапин, патрикий и комит (начальник конюшенного ведомства), внебрачный сын Романа, тоже евнух, Василий Лекапин, и начальник царской охраны Астарх.

— Ваше величество, — тем же тоном продолжила Ана. — Вспомните, сколько раз я Вас спасала от заговоров, сколько раз спасала Вашу жизнь, и Вы, с такой неблагодарностью, закрыли передо мной ворота дворца, и в то же время возжелали, будто я постыдная женщина, как те, что окружают Вас.

— Нет, нет, Ана! Вы… Я, я люблю Вас, и при всех хочу заявить…

— Ваше величество, — непозволительно для иной ситуации перебила Ана, — ни сейчас, ни впредь этот разговор неуместен, я подруга Вашей высокочтимой супруги, и меж нами, как Вы знаете, родство.

— Да, да, родство, — пятился, дрожа, Константин. — Я тоже был со всеми вами по возможности любезен… Только не убивайте меня, — вдруг он заплакал и вновь упал на колени.

— Ваше величество! — все бросились к нему, трогательно подняли, как положено перед царем, склонили головы.

— Ваше величество, — зычным голосом заговорил патриарх, — мы не только не хотим Вас убить, а наоборот, пытаемся сохранить Вашу жизнь… Мои старшие братья, незаконные цари — Стефан и Константин — хотят Вас убить и уже отдали приказ. Вы единственное законное препятствие на их беспутном владычестве. Спасите себя, спасите своих детей, спасите нас, спасите великую Византию от самозванцев. Вспомните, Вы наследник македонской династии!

— Что я должен сделать? — еще дрожал голос императора.

— Подписать указ, — евнух Стефан с почтением подал перо и лист, на котором уже был текст, который продиктовал Мних, стоящий в это время за портьерой.

— Только не убивайте их, — черканув, жалобился император.

— Ваше величество, — быстро выхватывая из-под пера лист, воскликнул евнух Стефан, — позвольте начальнику царской стражи исполнить Ваш указ.

Константин VII ничего не сказал, лишь склонил голову.

— Боже! — с пафосом закричал патриарх. — Ты один в этом мире, и наконец-то в великой Византии один, благословленный Тобой, царь! — с этими словами он пал на колени, в поцелуе надолго приникая к перстам самодержца. Остальные мужчины тоже упали на колени, бряцая металлом, обнаруживая под одеждами оружие, встали в очередь, и только Ана осталась стоять. И тогда за спиной Константина из-за портьеры показался толстый кулак и гневный знак — падай ниц.

Тщательно облобызав кисть, первым встал патриарх Феофилакт и, искоса глядя на портьеру, он, все время крестясь, шептал:

— Слава Тебе, Господи, избавил от греха, от лишней крови. — А очередь задерживалась, и, увидев новый знак, патриарх пнул своего на стороне рожденного брата Василия. — Чего присосался, до зари царскую волю исполнить надобно.

Все мужчины спешно уходили, по их лицам чувствовалось — все не так просто.

Ана догнала Астарха и на чеченском, с жарким вызовом постановила:

— Смотри, сбереги Бозурко!

А император больше об Ане не думал, укрывшись от озноба одеялом, он сидел в кресле, то всхлипывая, то что-то нашептывая, страшась каждой тени от мерцающих огней светильников.

Пробили полночные колокола, и вновь гробовая тишина в столице, и только неугомонный ветер и мелкий дождь навевают: где-то кипит жизнь, разгорается борьба.

Было далеко до рассвета, и неожиданно для горожан, вне времени, пробил колокол на дворцовой площади.

— Что это значит? — вскочил испуганно император, и закричал от «привидения».

Из-за портьеры вышел усталый, но улыбающийся Мних.

— Это значит, что все в порядке.

— И Вы были здесь? — пришел в себя Константин.

— Я всегда с Вами, Ваш раб, Ваше величество, — доктор тоже стал на колени и, целуя руку, — благослови Вас Бог, мой император! Извечно единственный и законный!

Вопреки традициям, царь Константин VII Порфирородный, будучи примерным зятем, не казнил Стефана и Константина Лекапинов, и даже не позволил их ослепить или вырвать им языки, а так же, как их отца Романа, постриг братьев в монахи и отправил в пожизненную ссылку на тот же остров.

А в Константинополе еще много оставалось родственников и сторонников Лекапинов, и они не желали уступать власть. То, что тлеет заговор, было очевидным. Но Константин VII впитал дух подчинения, и будучи слабохарактерным, во всем доверялся честолюбивой и гордой царице Елене, которая, в свою очередь, после семи родов сильно располнев, уже постарев, потеряла былую привлекательность, и дабы удержать любовников — потакала им. И результат не замедлил сказаться.

Кто-то не хуже Мниха, а Ана вслух сказать боялась, да все же считала, что все, с обеих сторон, организовал именно он, чтобы окончательно сместить с арены сторонников Лекапинов, еще во множестве оставшихся на многих должностях. Словом, как исторически было принято, на ипподроме объявились бежавшие с острова Стефан и Константин Лекапины и их многочисленные сторонники, в том числе крупные военачальники. Сюда уже были подтянуты около трех тысяч воинов для захвата Большого дворца с целью переворота.

Под лозунгом «Лекапины — цари!» армия в боевом порядке двинулась на столицу. В Константинополе началась паника. И лишь Астарх, то ли был заранее оповещен, то ли, как положено, был начеку. Уступая количеством, он умело расположил небольшие отряды наемных гвардейцев с Кавказа по секторам Константинополя. А в войсках заговорщиков на узких улицах города порядок нарушился, и шли они толпой, больше думая о мародерстве, чем о битве. Поглубже заманив противника, расслабив его непротивлением, в определенный момент Астарх дал команду, и со всех сторон, даже с тыла, выступили мобильные в городских условиях отряды.

Схватка была не на жизнь, а на смерть. И в ней огромную роль сыграли простые жители столицы, которые не желали возврата развратных детей Романа к власти.

Ряды заговорщиков были сломлены, кто был истреблен, кто пытался спастись бегством. И к удивлению, сохранилась запись об этих событиях арабского путешественника: «…Вдруг из какого-то дома выскочила златоволосая белая женщина, очаровательная, как малик[48], от взмаха ее руки гвардейцы императора застыли, словно статуи, а она схватила из-под их мечей уже раненого заговорщика и скрылась вместе с ним в ближайшей подворотне…».

Понятно, что это Ана Аланская-Аргунская еще раз попала в хронику исторических событий. А спасала она от мечей своего названного брата Бозурко. Однако на сей раз императорский указ был суров. Заговорщиков, а тем более тех, кто стоял во главе, — искали повсюду, и по доносу в доме Аны обнаружили Бозурко. Мних в категоричной форме устранился, сама Ана ничего поделать не смогла, и скорый суд приговорил Бозурко к казни. И Ана уже оплакивала брата, да в самый последний момент последовала царская амнистия, и более того, Бозурко вновь при дворе — царица Елена не нашла ему достойную замену.

Факт с Бозурко — единичен, а так многие судьбы, если не головы, пострадали; были отвергнуты от двора, даже высланы из столицы. В период этой регенерации Мних был очень активен, деятелен и даже подолгу не появлялся в доме Аны, а появился — ее несказанно удивив.

— Ваша светлость, особо не переживайте, Ваша сестра Аза в полном здравии; мы ее скоро освободим, — перед ней предстал уже знакомый по Криту Никифор Фок.

Фок — в те времена известная фамилия в Византии, обладавшая огромными землевладениями. Многие из Фоков были при дворе, служили в армии, а Константин Фок стал главнокомандующим сухопутными войсками. Именно Константин Фок, при поддержке Мниха, сцепился с Романом Лекапином в борьбе за трон. Как известно, тогда Фоки проиграли. Сам Константин Фок и многие члены его семьи были казнены и сосланы в ссылку.