Учитель истории - Канта Ибрагимов

— Мы спасены! Левее гребите!

А капитан, наоборот, стал еще встревоженнее. Он тоже бросился к носу и, недолго вглядываясь, дал команду:

— Правее, правее, уходим, бежим, — и теперь, действительно, взялся за кнут.

Ана ничего не понимала, она впервые услышала из уст капитана слово «пираты» и поняла, что те устремились за ними, не спасая, а захватывая. Это было ужаснее всего. Буйного моря уже никто не боялся, и все взоры назад и к небесам. Нет, спасительная ночь запоздала. Маленькие маневренные кораблики со свежими гребцами нескоро, но уже в густеющих сумерках нагнали их корабль, с обеих сторон прижали, на абордаж. В ход умело пошли крюки и арканы. Маленькие, юркие, смуглые, как ночь, грабители ловко перескочили на их корабль, начался рукопашный бой. Все вооруженные мужчины были перерезаны, вслед за капитаном и своими ранеными быстро полетели за борт.

Последний оплот, с мечом в руках застыла, прикрывая больную сестру, несгибаемая Ана. Варвары, смеясь, окружили плотным, потихоньку сжимающим кольцом, легонько тыкая ее со всех сторон копьями и мечами. Пока она в отчаянии вертелась, не зная, от кого вначале обороняться, у ног ее скрестились копья, крутанулись, и она еще не упала, а десятки рук, с диким визгом, будто щупальца голодного осьминога, потянулись к ней, и не так, чтобы придушить, а чтобы облапать.

Участь других женщин тоже была незавидной. В кромешной тьме, под проливным дождем им связали руки, кинули в трюм корабля. Вскоре между захватчиками начался бешеный спор.

— Берберский диалект, — на ухо сестре прошептала Аза, познавшая языки североафриканских народов. — Ругаются, что добычи нет… тебя поделить не могут.

— Хм, — будто неунывающим тоном ухмыльнулась Ана, а сама дрожит, и пытаясь это скрыть. — Вот что значит красота; то жар, то вовсе пекло… Куда лучше просто женственной быть.

— Тихо, — пнула ее коленкой Аза, останавливая этот неуместный пафос. — Тебя разыгрывают… Чьей ты станешь наложницей? — в это время начался яростный крик. — Кто-то схитрил, — прокомментировала Аза, а дальше даже перекричать варваров стало невозможно, меж ними началась драка, потом резня, вновь за борт полетели мужские тела, и вновь к лежащей связанной Ане потянулись во тьме руки, да не одна пара, и снова крики, ругань, скрежет металла.

И когда, казалось, победитель определился, стало не до Аны. К полуночи море разыгралось не на шутку. Зашвыряли свирепые волны корабль со всем могуществом стихии. С одного борта на другой неуправляемое судно переворачивают, вот-вот захлестнет волна и всех в пучину смоет.

Лишь с рассветом море слегка угомонилось. Накануне, вечером, варвары золото не нашли, и теперь при свете дня рыскали, чем бы иным поживиться. И тут кто-то обнаружил позолоченный ящичек, подаренный Ане Мнихом, а в нем вся корреспонденция Аны.

Хоть и казалось, что берберы просто дикари, а среди них более-менее грамотные оказались, а раз навигацию освоили, то и латынь и греческую грамоту знают. Быстро определили они, что одно письмо от самого императора Византии Константина VII Порфирородного и адресовано оно тоже вроде к царственной особе. Вот это клад!

Ану быстро развязали, поудобнее устроили: такой товар портить нельзя!

— Ваша честь! — обратились к ней на плохом греческом.

— Это моя сестра, — понимая изменившуюся ситуацию, горделиво произнесла Ана, увеличивая стоимость «товара».

В тот же день они достигли земли. Позже сестры узнали, что это остров Крит и живут здесь в основном грекоговорящие, и это бывшая провинция Византии, ныне покоренная арабами и берберами.

За весьма короткое время сестер четырежды перепродали. И каждый раз при переходе из одних рук в другие они ощущали, что эти руки становятся более зажиточными, и в конце концов, что Ане всегда по жизни сопутствовало, они попали в роскошные апартаменты огромного каменного дворца, и условия их жизни были настолько благодатными, что только по усиленной охране ощущалось — они невольницы, а не почетные гостьи.

Первые два-три дня посмотреть на сестер, а точнее на Ану, приводили разных людей, и даже совсем скудно одетых — нищих, и после этого приставленный к сестрам молодой симпатичный человек с явно выраженными манерами константинопольской знати заявил:

— Ваша светлость, значит Вы и есть знаменитая Ана Аланская-Аргунская? — и получив величавый утвердительный ответ, представился. — Я Никифор Фок, уроженец Константинополя. Мои отец и дед были казнены Романом Лекапином. Я бежал в Багдад, принял мусульманство, и теперь главный визирь дворца здесь, в Хандаке, столице Крита. — Соблюдая светский этикет, он немного поговорил с Аной о делах, а потом без обиняков выдвинул следующее предложение. — В плену у Византии арабский полководец. Мы хотим Вас, Ваша светлость, обменять на него. И чтобы это ускорить, рекомендуем написать собственноручно письмо на имя императора, как видно из переписки — Вашего друга.

— Если Вы имеете в виду царя Константина Седьмого, то он по рангу только четвертый царь, — пояснила Ана.

— Нам известны эти хитросплетения византийского двора. И тем не менее этот семейный клубок, узурпировавший власть, Вам доступен изнутри… Наши условия ясны?.. Ваша свобода в Ваших руках.

Ана знала, что писать на имя Романа Лекапина бесполезно, если не вредно. Роман подозревает вину Аны в смерти первенца Христофора, но из-за всенародной любви к ней боится с ней расправиться. Писать второму царю — Стефану Лекапину, ее домогателю, потенциальному жениху, — посчитала ниже своего достоинства и не хотела ему быть обязанной. Император Константин, хоть и числится в друзьях, — мямля, ничего не решает. И тогда, после долгих размышлений ничего более приемлемого не выдумав, обратилась за помощью все к тому же Зембрия Мниху.

— Доктор Мних — известная, влиятельная личность, — через день, видимо после чьей-то экспертизы, констатировал Никифор, — но нам необходима переписка на высшем уровне. Это дело межгосударственного масштаба.

— Какая Вам разница, лишь бы Вашего полководца вернули! — нервничала Ана.

— Ваша светлость, следуйте нашим предписаниям: это официальный протокол.

Выбора не было, и предполагая, что это оковы, Ана все-таки написала письмо на имя царя Лекапина, в надежде, что послание не попадет в руки старику Роману, а может попасть к Стефану, хотя последнему не до государственных дел — погряз в разврате. И второе послание — на имя Константина VII Порфирородного. И как позже по секрету сообщил Никифор Фок, эти два послания отправили с послом, а письмо к Мниху — уничтожено.

Тем не менее, к своему крайнему изумлению, как-то утром у своей кровати Ана обнаружила кем-то подброшенное письмо. Подписи не было, да почерк Мниха она узнала. Зембрия просил не унывать, держаться и сожалел, что была официальная корреспонденция на имя Романа Лекапина. Именно Роман в тот же день велел пленного араба казнить.

Несказанно опечалилась Ана. Единственное, в чем питала надежду, что Мних ошибся или письмо, может, не от него — разыгрывают. Однако через десять дней Никифор ей подтвердил то же самое, и вскоре предупредил, чтобы готовилась к отплытию, участь ее решена. И на ее слезные прошения Никифор сжалился, втайне сообщил ужасное:

— Отныне Вы сверхценный подарок халифу Багдада… Будете в четвертой сотне списка наложниц… и весьма может быть, с Вашими данными, значительно продвинетесь по очередности к ложу.

— Не-е-е-т! — истерически завопила Ана, с ней случился удар, она упала в конвульсиях, и сознание отключилось.

«Подарок» — либо «товар» — утратил блеск, а главное транспортабельность. И это ее спасло.

— Самые богатые люди Крита, купцы и землевладельцы, хлопочут о Вас, — сообщил Ане Никифор, когда она впервые после нескольких дней беспамятства еле пришла в себя.

Это не облегчило ее страдания, и Ана вновь погрузилась в беспамятство, а когда вновь очнулась — над ней широко улыбался Мних.

— Пока я жив — не будешь ты ничьей женой, тем более наложницей… А сейчас, дорогая, выпей вот это… и это… А теперь засыпай, все будет хорошо! — И уже сквозь дремоту. — Впредь ни на шаг не отпущу, всегда буду рядом.

Когда Ана снова очнулась, она чувствовала себя легко, свободно, а Мних, напротив, был очень хмур и озабочен.

— Вот гады! Столько золота!.. Да за такие деньги полцарства можно купить… Да ты не волнуйся, — обращался он к Ане, — я тебя не оставлю… Просто с собой столько золота возить небезопасно… А они еще об этом пожалеют, мерзавцы… Тоже мне — братья по крови… хорошо, что не по вере… Хотя черт ли что в наше время разберет? И какая нынче вера? Золото — вот божество для всех, во все времена!

— Где моя сестра Аза? — из пересохшего рта первая фраза Аны. — Сколько они просят? — вторая. — Отдайте все, что я имею, — третья.

— Не волнуйся, не волнуйся, ты не переживай, — суетился вокруг нее Зембрия. — Худое позади, и все уже решено, мы с тобой завтра же уплываем.