Отрешенные люди - Вячеслав Софронов

- Ой, уговорил, - засмеялся Петр Камчатка, - только не думай, что ты меня голыми руками возьмешь, - и он взмахнул кистенем, - сам знаешь, на фу-фу не дамся.

- Знаю, знаю, - успокоился наконец Иван, поняв, что Камчатка согласился идти с ним, уже легче.

Как раз в это время заворочался старик, поднес руку к голове, начал подниматься, молодой парень кинулся помогать ему.

- Слава Богу, жив Демьян, - обрадовался Петр, - айда отсюда быстрее, а то он старик злопамятный, прирежет тебя, как ягненка, и никто не остановит, через две каторги прошел.

Они быстро выбрались из-под моста, направились в сторону Китай-города. Иван молчал, не зная, с чего начать, не вступал в разговор и Петр.

- В наш кабак зайдем? - предложил Иван.

- Айда, коль угощаешь, - согласился Петр. - Только тебя и там признать могут.

- Чего же мне теперь, мешок на голову надеть, что ль? Пусть признают, деваться некуда.

Когда они взошли на крыльцо, Иван по привычке глянул по сторонам и на противоположной стороне улицы увидел пролетку, в которой сидела средних лет женщина, до глаз закутанная в платок. Что-то в ней показалось ему знакомым, но раздумывать было некогда, потому что Петр уже вошел и мог что-то заподозрить, если он останется на крыльце. В ранний час в кабаке почти никого не было, лишь в дальнем углу сидело двое опрятного вида мужиков, которые тут же отвернулись, когда вошли Петр и Иван. Они сели, Каин заказал выпивку и закуску, стал рассказывать, больше привирая, как после возвращения с Макарьевской ярмарки его схватили, били, пытали и под страхом смерти заставили идти служить в Сыскной приказ.

- Сбежал бы, - посоветовал Камчатка, с аппетитом уминая рыбный растягай и одновременно бросая настороженные взгляды по сторонам. - Чего мне не дал весточку, помог бы, не впервой...

- Боялся тебя подвести, - вдохновенно врал Иван.

- А сейчас не боишься?

- О чем ты, Петруха? - вполне откровенно удивился Иван.

- Кажись, тех двоих видел я где-то ранее, - кивнул в сторону сидевших в дальнем углу мужиков Камчатка. - Не твои сыскари, случаем?

- Да ты что... - задохнулся Иван и рванул ворот рубахи. - На, режь меня, коль не веришь!

- Поглядим, - небрежно ответил Камчатка и налил себе из графинчика, нащупал рукой спрятанный за поясом кистень. - Живым не дамся, учти!

- Не веришь? Да? Хочешь, я сейчас к ним подойду и велю вон отсюда убираться? Хочешь?

- Остынь, Вань, говори лучше, зачем искал.

- Хочу податься подальше из Москвы, - не нашел, как еще объяснить свой приход, Каин, - паленым запахло...

- Слыхал, слыхал, - налил опять себе Камчатка, - как ваш Кошкадавов удавился, на его место полковник Редькин пришел. А он, Редькин тот, всем ворам первый враг. Значит, Вань, как веревочке ни виться, а кончик все одно сыщется. Ждал я того, давно ждал...

В это время дверь в кабак открылась, и во внутрь заскочил запыхавшийся чернявый мужик, с раскосыми, как у татарина, глазами. Он огляделся и, увидев Петра Камчатку, радостно улыбнулся, и направился к их столу.

- Здорово, Петруха, - протянул он руку, - тебя и ищу, народ сказал, что ты сюда пошел.

- Здорово, Еким, - ответил Петр, и от Ивана не укрылось, как он с опаской глянул по сторонам. - Садись, коль пришел. Чего-то сегодня я всем понадобился. Срочное чего?

- Наш человек? - кивнул Еким в сторону Ивана и, не дожидаясь ответа, вытащил из-за пазухи мешочек, кинул его на стол. - Принимай товар, как просил.

- Сколько? - осторожно спросил Петр и развязал мешочек, в котором блеснули серебряные рубли.

- Как сговорились, сто рублевиков, словно новые, - довольно засмеялся Еким. - Ты только глянь, глянь какая работа, от настоящих не отличишь! - и он вынул несколько рублевиков, протянул Ивану и Петру.

У Каина ажно защемило что-то внутри, он понял, что перед ним лежат те самые фальшивые рубли, которые поручено сыскать. Он лихорадочно начал обдумывать, как ему быть, и не заметил, как один из мужиков, что сидели молча в дальнем углу, поднялся и вышел, второй же остался на своем месте.

- Не суетись, Ванюша, - тихо прошептал Камчатка, - вижу, очко играет. Так говорю? Сиди и не рыпайся, а то у меня разговор короток, - и он чуть показал рукоять кистеня.

- Да я чего... - начал говорить Иван и не договорил, потому что двери с шумом отворились, и во внутрь кабака ввалились драгуны с ружьями, а в дальнем углу вскочил тот самый мужик и направил на них пистолет и громко крикнул:

- Ни с места!

Иван и Еким открыли рты от удивления и не шевельнулись, но Петр Камчатка выхватил кистень и с ругательствами ринулся на драгун, ударил одного по плечу, но грохнул выстрел, и он повалился на пол, схватившись за грудь, прошептал отчетливо:

- Каин... гадина.

Когда Ивана и Екима выводили из кабака, присмотревшись, Каин различил в женщине, сидевшей в пролетке на противоположной стороне улицы, Аксинью, а рядом стоял, потирая кончик носа пальцем в кожаной перчатке, полковник Редькин.

- Ксюша! - рванулся он к ней, но один из драгун саданул его в живот прикладом ружья. - Как ты могла?! - пересилив боль, взревел Иван.

В участке, по приказу полковника, его и Екима, который оказался ни кем иным, как Холщовниковым, что с двумя братьями успешно почти год выпускал фальшивые деньги, заковали в железные кандалы и привели в кабинет к Редькину.

- Что, Каин? - спросил тот с хищной улыбкой. - Допрыгался?

- Будьте вы все трижды прокляты. Все! - злобно ответил он.

Конец второй части.

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Обманчивые прииски. *

1.

Возвращался в Тобольск Иван Зубарев, что называется, без гроша в кармане. Обкорнала, обмишурила, обчистила Москва-матушка сибирского ходока по сенатским коридорам, словно лихой человек в темном лесу - запоздалого путника. И не тайком или там ножик вострый к горлу приставя, а средь бела дня, открыто, принародно, без всяческого стыда и стеснения вытряхнула столичная жизнь все, до последнего медяка, выщелкнула и сплюнула пустую скорлупку на родную сторону обратно ту деньгу зарабатывать. Чтоб сызнова вернуться в нее, в Москву, с полными карманами, а убраться восвояси голью перекатной...

Случайно встретил Зубарев на кривой московской улочке мужика-возчика из хохлов, что несчадно бранился, прилаживая отлетевшее тележное колесо, которое он никак не мог один приспособить на место. Телега стояла плотно нагруженная рогожными кулями, сквозь которые белесо искрились кристаллики соли. Мужик оказался чумаком, что нанялись с такими же хохлами, как и он сам, свести с Москвы в Казань три сотни пудов соли, да малость загулял в Москве, потерял своих спутников, а тут еще и колесо...

Иван помог тому разгрузить телегу, надели сообща колесо, сложили кули обратно, разговорились. Тогда Василь, так звали того хохла, и предложил ему ехать вместе, пусть неспешно, но все одно с каждой верстой ближе к дому. Иван тут же согласился и доехал с ним ажно до самой Казани. Там Василь нашел своих земляков, которые уже и не чаяли, что сыщется их товарищ. Как раз грянули затяжные дожди, и Ивану пришлось искать других попутчиков. Так, от города к городу, от села к селу каликой перехожим брел он вслед за возами с кожами, зерном, пенькой, холстами и прочими торговыми грузами, перевозимыми по всей России, прижимая к груди зашитую в чистую тряпицу драгоценную бумагу, выданную ему в Московском Сенате.

Уже за Уралом неожиданно ударили первые морозы, и Иван, ночуя, как это часто случалось, в стогу, однажды утром выбрался из него, громко щелкая зубами и охлопывая себя изо всех сил по груди, бокам, животу, быстрехонько натянул сапоги и рванул дробной рысью по увядшей, тронутой куржаком стерне, ухая на бегу, размахивая руками, словно на него набросился целый рой лесных ос. Издали он увидел трех верховых, остановившихся у края дороги и внимательно вглядывающихся в его сторону. По одежде признал в них казаков и побежал быстрее, в надежде встретить кого-то из знакомых. Так оно и вышло: то были мужики из Тюмени, служившие под началом его крестного, полковника Угрюмова. Иван взобрался на круп лошади одного из них, и так, по переменке, они доставили его прямо к дому полковника.

- Вовремя поспел, Ванюша, - сумрачно вздохнул тот, когда они расцеловались, и полковник провел едва стоящего на ногах гостя в большую светлую горницу, стены которой были увешаны всеми видами оружия.

- Думал, в Москве, будь она трижды неладна, так и останусь, - в изнеможении опускаясь на лавку, выдохнул Иван.

- Пойду, велю коляску свою заложить, - Угрюмов направился к двери, поспеть бы... Как перекусишь, сразу и едем.

- Куда едем? - удивился Иван. - Дай мне хоть пару деньков в себя прийти.

- Как? Ты разве не знаешь? - в свою очередь удивился полковник. - Не дошла до тебя моя весточка?

- Что за весточка?

- С купцом одним отправлял... - остановился у самого порога Угрюмов. Отец твой сильно плох. Ехать надо.

- Батюшка заболел? - раскрыл рот от удивления Иван. - Да он сроду ничем не хворал. Как же так?