Компромисс как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в России. Монография - Юлия Кувалдина

Период с 1924 по 1926 гг. характеризуется постепенным сужением свободы участников процесса в распоряжении предметом и ходом процесса. Например, Постановлением второй сессии ВЦИК одиннадцатого созыва от 16 октября 1924 г. «О дополнениях и изменениях Уголовно-процессуального кодекса РСФСР»[68] стороны лишились права требовать судебного следствия при несогласии с признанием подсудимого, а суд не обязан был их удовлетворять. При вступлении в процесс прокурора в целях охраны публичного интереса дело частного обвинения уже не могло быть прекращено за примирением сторон.

1924–1937 годы определяется как период «процессуального упрощенчества»[69]. С одной стороны, преувеличивалось значение быстроты процесса, с другой – преуменьшалась роль процессуальных гарантий прав личности и правосудия. Суммарные процессуальные формы не являлись мерой поощрения обвиняемого к позитивному посткриминальному поведению, не предусматривали никаких уголовно-правовых и уголовно-процессуальных льгот для него. Они преследовали лишь цель сокращения срока производства по делу, усиления уголовной репрессии и применялись исключительно по усмотрению правоприменителя, независимо от мнения обвиняемого. Ответной реакцией на столь формальное, если не сказать пренебрежительное, отношение к процессуальной форме стал постепенный отказ от применения дифференцированных уголовно-процессуальных процедур. Из компромиссных сохранился лишь институт рассмотрения дел частного обвинения, которые могли быть прекращены в связи с примирением обвиняемого с потерпевшим, кроме случаев, когда такое дело возбуждено прокурором или прокурор поддерживает в суде обвинение по нему. УПК РСФСР (ст. 1) провозгласил единый порядок производства по всем уголовным делам.

Это нормативное положение вызвало к жизни дискуссию о том, какой должна быть уголовно-процессуальная форма – единой или дифференцированной. По мнению большинства авторов, основным направлением дальнейшего развития уголовно-процессуальной формы должна была стать ее унификация[70]. В пользу этой точки зрения высказывались следующие аргументы. Тенденция к установлению единого порядка расследования, рассмотрения и разрешения уголовных дел обусловлена: во-первых, конкретными материально-правовыми и процессуальными основаниями (единое понятие преступления, единая судебная система, единая система принципов уголовного процесса); во-вторых, требованием обеспечения законности и гарантий прав участников процесса; в-третьих, всей предшествующей историей развития уголовного процесса, которая изобилует печальными примерами истолкования процессуальных форм как неких внешних и обременительных формальностей[71]. Высказанная учеными в начале 60-ых г.г. идея установления единой системы уголовного процесса по всем делам и для всех этапов судопроизводства была вполне своевременной и имела в целом положительное значение.

Однако со временем обоснованность стандартизации уголовно-процессуальной формы безотносительно к тому, что является предметом ее действия, стала справедливо ставиться под сомнение. Единый порядок производства по уголовным делам из всех европейских государств сохранялся только у нас. В результате догматической приверженности универсальному принципу мы получили на долгие годы процедуру крайне громоздкую, связанную с крупными материальными затратами, которые не могли себе позволить даже экономически благополучные государства, а самое главное, не страхующую от поверхностного рассмотрения уголовных дел, судебных ошибок[72]. Особенно нецелесообразным оказалось применение обычного, развернутого процессуального порядка по делам о несложных преступлениях. Необходимость выполнения многих формальностей, связанных с соблюдением такого порядка приводила к тому, что простые дела, расследование которых могло быть завершено за несколько дней, находились на предварительном производстве «законные» два месяца. В результате стадия предварительного расследования по такого рода делам приводила к чрезмерному усложнению и затягиванию производства по делу, ослабляя надежность процессуальных гарантий прав участников процесса – обвиняемого, потому что он вынужден был в ожидании своей участи длительное время оставаться подследственным, и потерпевшего, потому что отдаление судебного разбирательства лишало его возможности получить возмещение материального и морального вреда, причиненного ему преступлением. Стало очевидно, что достижение целей уголовного судопроизводства по ряду категорий уголовных дел требует применения особых процессуальных средств.

Ряд авторов пришли к выводу о том, что повышению эффективности уголовного судопроизводства, которая определяется тем, насколько действующая уголовно-процессуальная форма справляется со своими функциями – служит достижению его целей и задач, будет способствовать ее дифференциация[73]. Они отмечали, что для дифференциации уголовного процесса уже имеются материально-правовые и процессуальные предпосылки: соответственно установленной нормами материального права дифференциации преступлений на категории в зависимости от характера и степени их общественной опасности, вида и размера наказания, а также степени сложности дел определенной категории в разрешении как фактической, так и правовой стороны, и т. д., может быть дифференцирован и единый в целом порядок судопроизводства[74]. Кроме того, законодательная политика государства на всем протяжении ее истории свидетельствовала о том, что дифференциация носит не случайный характер, а представляет собой явно выраженную тенденцию. УПК РСФСР 1960 г. (в редакции Указов Верховного Совета РСФСР от 27.10.60, 24.08.66, 11.03.77, 13.12.77, 24.01.85), сохраняя единый порядок судопроизводства, тем не менее, предусмотрел его дифференциацию. Им были установлены особые правила производства по делам частного обвинения, по делам несовершеннолетних, по применению принудительных мер медицинского характера (ст. 27, гл. 32–33); допускались две различающиеся вначале весьма значительно формы расследования – предварительное следствие и дознание (гл. 9, 10), предусматривалось досудебное прекращение дел по нереабилитирующим основаниям (ст. ст. 6-10).

Как показало будущее, обе полярные точки зрения оказали свое влияние на законотворчество – в нем диалектически проявились тенденции как к унификации, так и к дифференциации процессуальной формы[75]. Оказалось, что единый порядок уголовного судопроизводства не только не исключает, но даже предполагает определенную дифференциацию в отдельных случаях, при этом дифференциация процессуальной формы не разрушает ее единства. Во-первых, унифицированный порядок производства касается большинства дел, тогда как дифференцированный относится к их небольшому числу; во-вторых, при производстве по любому уголовному делу сохраняется действие принципов уголовного судопроизводства, общих условий отдельных стадий и гарантий прав участников процесса.

По-разному понимался вопрос о понятии, критериях, а также внешнем проявлении дифференциации уголовного процесса. Многие авторы отождествляли дифференциацию с упрощением уголовно-процессуальной формы[76]. Другие понимали дифференциацию как такую тенденцию развития уголовного процесса, которая приводит к существованию внутри него различных производств: обычного, упрощенных и производств с более сложными процессуальными формами[77]. Исходя из этого, дифференциация в зависимости от особенностей дела, адекватных специфическим свойствам отдельных категорий преступлений, сложности их рассмотрения, может выражаться в уменьшении или увеличении количества стадий по различным категориям дел[78] либо количество этапов деятельности остается неизменным, а меняется инструментарий (наполнение стадий)[79]. Третьи отмечали, что дифференциация проявляется в таком построении уголовного процесса, при котором в его рамках существует целый ряд отличающихся производств, приспособленных для различных потребностей. Критериями дифференциации при этом выступают: направленность уголовного производства; степень соотношения публичности и диспозитивности. В соответствии с этими критериями выделяют: 1) основные, дополнительные и особые производства; 2) процедуры, с преобладающим публичным или частным началом. Сами же производства различаются по трем критериям: 1) наличие определенной материально-правовой базы, объективно требующей отличий в законодательном регулировании; 2) наличие особенностей деятельности правоохранительных органов на всех (или хотя бы части) стадиях уголовного процесса; 3) наличие существенных различий по сравнению с обычным порядком производства, которые бы в конечном итоге приводили бы к изменению форм деятельности по этим делам[80].