Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

Ко всем диссертациям на две высшие степени – магистерскую и докторскую – после 1869 г. предъявлялись полноценные научные требования. Хотя, разумеется, бывали исключения (см. 3.3 и 3.5).

Никаких требований к объему диссертаций официально не предъявлялось. Некоторыми представителями духовно-академических корпораций выдвигались предложения по установлению примерных норм для объема печатных магистерских и докторских диссертаций. Так, например, в 1905 г. профессор МДА М. Д. Муретов в своем проекте нового Устава полагал: объем магистерской диссертации – около 10 печатных листов, докторской – не менее 10–15 печатных листов[998]. Но это предложение было никак не учтено и даже не обсуждалось. Работы были чаще всего довольно объемными. Разумеется, кандидатские – рукописные – работы трудно сравнивать по объему, все зависит от почерка, формата. Тем не менее в 1870–1910‑х гг. самые скромные по объему работы составляли от 100 до 200 страниц рукописного текста. Некоторые работы были колоссальны по объему: например, кандидатское сочинение выпускника МДА 1891 г. Ивана Богданова на тему «Взгляд первых расколоучителей на Церковь Греко-Российскую» составляло три книги большого формата общим объемом 1492 страницы, писанных мелким почерком[999]. Магистерские и докторские диссертации, представляемые в виде печатных монографий, также были различны по объему: от 150 страниц печатного текста до двух-трехтомных исследований общим объемом до 1000 страниц.

Разумеется, интерес представляют содержательные требования к диссертационным работам. Устав 1814 г. содержал только указания, какое сочинение может претендовать на докторскую степень: 1) разрешение одной из задач, предложенных конференцией; 2) открытие новых способов улучшить одну из наук, относящихся к духовной учености; 3) сочинение на самостоятельно выбранную автором тему, но которое может иметь особое влияние на пользу Церкви[1000]. Но на практике докторская степень не всегда присуждалась за конкретное сочинение, система же «представления» авторского богословского труда на докторскую степень вообще не сложилась.

Позднейшие Уставы, несмотря на все более серьезное отношение к системе научной аттестации, повышении уровня исследований и требований к ним, официально содержательных требований к диссертационным работам не сформулировали.

Но, выделяя те замечания, которые содержались в соответствующих указах Святейшего Синода, и те указания, пожелания, которые рецензенты делали в своих отзывах, можно реконструировать определенную систему требований к этим работам и проиллюстрировать ее на конкретных примерах. Требования, предъявляемые к диссертациям, можно разделить на: 1) предъявляемые к тематике работ; 2) к самостоятельности исследования; 3) к научной значимости обработки материалов, источников, полученных результатов; 4) к полноте изучения заявленной проблемы; 5) к адекватности научных выводов; 6) к изложению проведенного исследования в виде диссертационного сочинения и его литературной обработке.

Научное руководство и его значение для подготовки диссертации

Одним из сложных, а порой и болезненных моментов во всей научной деятельности академий было отсутствие полноценной и стабильной действующей системы научного руководства. В условиях Устава 1814 г. выпускное сочинение, как и все текущие сочинения, писали не «под руководством того или иного преподавателя», а «тому или иному преподавателю». Это не означало, что студенты были предоставлены в процессе работы сами себе, но степень участия преподавателя, давшего тему диссертации, в этом процессе, определялась лишь личным рвением преподавателя и его пониманием своих обязанностей. Мог даваться начальный список источников и литературы, некоторые указания, направление изучения темы, иногда в процессе написания.

Хотя научное руководство не было обязательным элементом подготовки магистерских диссертаций, Советы академий никогда не отказывали в помощи своим выпускникам, желавшим дорабатывать кандидатское сочинение и нуждавшимся в каких-то дополнительных знаниях. Так, например, некоторые выпускники, осознавая недостаточность полученных знаний по небогословским наукам и желая их пополнить на соответствующих факультетах университетов, просили ходатайства Совета. Совет, как правило, не отказывал.

Внимательные и заботливые преподаватели сознавали себя настоящими научными руководителями и не оставляли своих студентов и по окончании академии, не только давая научные советы, но и принимая участие в устройстве судьбы. В частности, предлагали их кандидатуры на вакантные кафедры в академии. Так, например, профессор МДА по кафедре церковного права А. Ф. Лавров-Платонов (будущий архиепископ Литовский и Виленский) в 1875 г. предложил на освободившуюся кафедру пастырского богословия, гомилетики и истории проповедничества «своего» кандидата и магистранта выпускника академии 1874 г. Василия Кипарисова, хотя и писавшего работы по церковному праву[1001]. Профессор МДА по кафедре патристики И. В. Попов настойчиво хотел ввести в корпорацию академии выпускника LVI курса МДА (1901) и профессорского стипендиата 1901/02 уч. г. Александра Мишина, писавшего у него кандидатское сочинение. Зимой 1901/02 г., находясь в Берлине с научными целями, И. В. Попов рекомендовал Мишина в качестве кандидата на замещение кафедры русского и церковно-славянского языка и истории русской литературы. Затем, в 1904 г., И. В. Попов рекомендовал его же на вакантную кафедру гомилетики[1002].

Профессор СПбДА Н. Н. Глубоковский переписывался со многими выпускниками, которым он давал темы кандидатских и магистерских диссертаций. Он помогал им советами, сообщал о новостях богослов ской науки, академической жизни. Иногда эта переписка становилась настоящим научным руководством новых работ выпускников. Так, например, он руководил написанием магистерской диссертации выпускника СПбДА 1896 г. и преподавателя Полтавской ДС Н. И. Сагарды. Магистерская диссертация писалась на основе кандидатской, по Первому посланию святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Н. И. Сагарда и Н. Н. Глубоковский, рецензировавший кандидатскую работу, имели свои мнения о перспективах дальнейшего развития темы, и переписка отражает творческий процесс помощи опытного ученого молодому коллеге[1003].

Были примеры научного руководства, воплощавшие самые высокие представления и об отношении учителя и ученика, и о духовной школе, где традиция неизбежно должна передаваться в личностном общении. Эти отношения не могли регламентироваться положениями Уставов, хотя последние и могли облегчать или усложнять первые. Каждая академия имела такие примеры и дорожила этими традициями. Вот лишь некоторые примеры, не претендующие на исчерпывающий перечень. СПбДА, опираясь на традиции руководства, заложенные святителем Филаретом (Дроздовым) и архимандритом Григорием (Постниковым), имела в дальнейшем протоиерея Иоанна Янышева, И. Е. Троицкого, В. В. Болотова, Н. В. Покровского, Н. Н. Глубоковского, И. И. Соколова. МДА, заложив основу научного преемства первыми столпами – протоиереем Феодором Голубинским и его сподвижниками, продолжила и развила ее возрастившими плеяды учеников протоиереем Александром Горским, В. Д. Кудрявцевым, А. П. Лебедевым, Е. Е. Голубинским, И. Д. Мансветовым, М. Д. Муретовым. КДА, ориентируясь на лучшие образцы жертвенного воспитания учеников, представленные епископом Иннокентием (Борисовым) и протоиереем Иоанном Скворцовым, продолжила ее Н. И. Петровым, В. Ф. Певницким, И. И. Малышевским. Корпорация КазДА, несмотря на свою начальную зависимость от других академий, к моменту проведения реформы 1869 г. уже выработала понятие о помощи начинающим ученым. И хотя здесь, как и в других академиях, очень долго не было четко действующей системы научного руководства, образцы были: примером могут служить профессора П. В. Знаменский, Н. И. Ильминский, Г. С. Саблуков, И. Я. Порфирь ев, И. С. Бердников, позднее – Н. И. Ивановский, С. А. Терновский, В. И. Несмелов, П. А. Юнгеров, И. М. Покровский.

Не всегда научное руководство было непосредственным, то есть осуществлялось тем преподавателем, который предлагал тему для диссертации. Корпорация духовной академии была непростым, но достаточно целостным организмом, поэтому не только научные традиции, принципы, методы, но и конкретные советы по написаию диссертаций давались нередко членами корпорации, имевшими особый статус или «харизму» руководителя. Примерами первого могут служить ректоры академий, включавшие в понимание своих задач и задачу «всеобщего руководителя» для студентов и молодых преподавателей академии, в том числе и в их первых научных работах. В СПбДА так понимал свою роль ректор академии протоиерей Иоанн Янышев (1866–1883)[1004]; в МДА – ректор академии протоиерей Александр Горский (1862–1875), «папаша», к которому обращалась за советами многие диссертанты академии[1005]; в КДА – ректор академии архимандрит (с 1885 г. епископ) Сильвестр (Малеванский) (1883–1898)[1006]; в КазДА – ректоры прото иерей Александр Владимирский (1871–1905) и архимандрит (с 1897 г. епископ) Антоний (Храповицкий) (1895–1900)[1007].