Комната с призраком - Питер Хэйнинг

Нет, нет; философ не ведает ни о тех, ни о других, и даже если он заявляет, что знает о них все; заклинаю вас — не верьте! Он даже не знает, как устроен наш мозг, как устроен его собственный мозг, хотя с последним он возится уже достаточно долго; и тем менее он способен определять движения чужого рассудка. Он даже не ведает при всей изощренности своих теорий: отлична ли природа мозга от телесной природы или же являет с ней одно целое, которое на краткий миг, случайно, обрело отличные свойства? Он тщится открыть, когда был заключен сей союз. И вновь в дураках; его сознание изменяет ему; оно заявляет, что не позволит залезть так глубоко, и тем отказывает ему в ответе. Тогда он пытается определить, когда же точно произошло расслоение на субстанцию мыслящую и субстанцию ощущающую, но и тут его сознание молчит; все сокрыто тайной и мраком; все, что касается происхождения, жизни и момента распада союза на тело и душу, нельзя обнаружить при помощи наших природных чувств, — загадка эта неподвластна нам, ибо нам даже не дано понять, где в ее разрешении мы допускаем ошибку. Но если кто возьмется с помощью Священного писания толковать сон, быть может, тогда, оберегаемый от заблуждений материального мира, он сможет постичь таинство одной из субстанций.

Обращаясь к сказанному, я часто размышлял, но не о теории снов, а о самих снах, потому как они даже необразованному человеку неопровержимо доказывают существование души. С тою же очевидностью они открывают, сколь стремительны и живы отношения души с внешним миром, а также и с миром духов, с которым мы не так хорошо знакомы по той причине, что спящее наше тело для души столь же чуждо, сколь и мертвое.

И совсем мало я могу сказать о снах, действие которых воспринимается как наяву; получается, что человек вовсе и не спит, когда ему снится такое; нет четкой грани, разделяющей бодрствование и сон; они сплетены в столь тесный клубок (фермер назвал бы его компостом), что выбрать из него что-то, при том не потревожив оставшееся, мне не представляется возможным. Кроме того, я обнаружил, что во многих случаях люди различных профессий видят сны, странным образом связанные с их каждодневными занятиями; смысл таких снов отчасти объясним. Тело каждого человека — своеобразный барометр. Вещь, составленная из неких элементов, непременно откликается на их перемещение или сокращение; точно так же устроено и тело. Когда я был пастухом и достаток мой в значительной степени зависел от того, будет ли погода хорошей или плохой, то первое, что я делал, просыпаясь поутру, — вспоминал виденный сон; и так я обнаружил, что из него выуживаю гораздо больше, нежели из изменений неба. Я знал одного рыболова, который как-то рассказывал мне, что сны еще не разу не подводили его. Если, к примеру, ночью ему снится, что он ловит рыбу в глубокой реке, то он уверен, что днем будет дождь; если вода в реке мелка и рыба едва плавает в ней, то это предвещает засушливую и жаркую погоду; охота на зайцев в его снах — снег и болотный ветер и т. д. Однако самым замечательным из профессиональных снов, без сомнения, является сон Джорджа Добсона, извозчика из Эдинбурга. О нем я и хочу рассказать вам. Хотя его видели и не на пастушьей койке, его часто пересказывают там.

Джордж Добсон был возницей и совладельцем наемной кареты в ту пору, когда такие экипажи были еще в диковинку в Эдинбурге. Однажды вечером, в карету к нему сели два джентльмена, и один из них, лицо которого показалось ему знакомым, сказал:

— Джордж, отвези меня и моего сына в N. — Тут он назвал какое-то местечко в окрестностях Эдинбурга.

— Сэр, — сказал Джордж, — я никогда не слыхал о таком месте и вряд ли смогу отвезти вас туда, если вы не расскажете мне, как проехать.

— Глупости, — возразил джентльмен. — В Шотландии нет человека, знающего эту дорогу лучше тебя. Ты за всю свою жизнь другой и не ездил, поэтому я и хочу, чтобы ты отвез нас туда.

— Хорошо, сэр, — сказал Джордж. — Если вам того хочется, я отвезу вас хоть к черту, только вам придется указывать мне, в каком направлении ехать.

— Тогда полезай на козлы и поехали, — сказал другой джентльмен. — И не беспокойся о дороге.

Джордж так и сделал, и в жизни ему не доводилось видеть, как резво его кони полетели вперед; никогда еще ему не приходилось ездить такой прекрасной дорогой, а так как она все время шла под уклон, то он уже предчувствовал скорый конец путешествия. Не снижая скорости, он правил все дальше и дальше под гору, пока наконец не стемнело так, что не стало видно, куда вообще править. Он окликнул джентльмена и спросил, что делать. Тот отвечал, что это и есть то место, куда они направлялись, так что он может останавливаться, высаживать их и возвращаться назад. Он точно так и сделал, слез с козел, изумляясь обилию на лошадях пены, и открыл дверцу кареты, одною рукою держась за край шляпы, а другую протягивая за платой.

— Ты славно довез нас, Джордж, — сказал старший джентльмен, — и заслужил награду; но нам нет нужды рассчитываться сейчас, потому как ты должен встретить нас здесь завтра, ровно в двенадцать часов.

— Очень хорошо, сэр, — сказал Джордж, — но я хотел бы получить деньги сегодня, к тому же с вас причитается старый должок, а завтра мне придется платить пошлину за проезд этой дорогой — вы это знаете не хуже меня.

Это действительно было так, но джентльмен отвечал:

— Все наши дела мы уладим завтра, Джордж, хотя, боюсь, что пошлину тебе придется заплатить сегодня.

— Не вижу причин, с чего бы это, ваша честь, — сказал Джордж.

— Зато я вижу, и причина эта находится не так далеко от нас. Думаю, у тебя будут сложности с возвращением, так как у тебя нет постоянного билета. Как жаль, что я не захватил с собой мелочи!

— В тот раз вы ее тоже не захватили, ваша честь, — сказал Джордж, улыбаясь чуточку непочтительно. — И впрямь жаль, что вы все время страдаете от ее отсутствия!

— Я дам тебе разрешение на проезд, Джордж, — сказал джентльмен и вручил ему бумажку, исписанную красными чернилами. Джордж не стал разбирать, что там было написано, и сунул ее за обшлаг рукава, после чего осведомился, где находится будка, в которой собирают пошлину, и еще он спросил: почему с них, не взяли плату, когда они ехали сюда? Джентльмен отвечал ему, что дорога, ведущая в эти владения, — одна и если кто приехал сюда, то должен здесь и остаться; если же он захочет вернуться, то будет вынужден проехать по этой же самой дороге. Поэтому пошлина взимается только с возвращающегося человека, и уж тогда дорожный смотритель весьма придирчив, но билет, который получил Джордж, поможет ему преодолеть это препятствие. И еще джентльмен спросил Джорджа: неужели тот не заметил ворот и нескольких одетых в черное людей, стоящих возле?