Прячем лица в дыме (СИ) - Николаева Лина

— Я вам верю, — медленно ответила Рена. — Но мне тоже надо решать.

Девушка неожиданно засмеялась. Она ведь сама однажды сказала Разу, что в «Вольном ветре» у всех проблемы с доверием. У неё они тоже были — с доверием самой себе. А пора бы уже признать, что она хочет рискнуть. И плевать, пусть весь мир назовёт их поступки преступлением. Не впервой же быть против всех.

— Я с вами, и мне тоже нужно лекарство. Не знаю, вернётся ли моя сила, но я хочу попробовать. Это часть меня, и так просто я от неё не откажусь.

Оторвавшись от записей в тетради, Лаэрт удивлённо изогнул одну бровь:

— Если Ризар увидит вокруг тебя нити магии, он решит, что Джайса не справилась, и снова отдаст ей. Тебе нужно подождать, пока мы сбежим.

— Теперь им нет смысла кормить меня таблетками, блокирующими магию. Я больше не дамся так просто.

— Они увидят, что количество нитей растёт.

— Да плевать! — крикнул Рена и сразу посмотрела на дверь. — Магия всегда была частью меня. И пусть когда-то я не могла с ней справиться, это всё равно моё, я хочу принимать всю себя и остаться с каждой своей частичкой, а значит, я тоже буду бороться. В конце концов, из всех вас только я училась и знаю, как пользоваться магией по-настоящему.

— Готов поспорить, я читал больше специализированных трудов, чем ты, — заметил Лаэрт.

— Да иди к чёрту. Ты дал магию каким-то ублюдкам, лишь бы проверить на них свою работу, а мне откажешь? Ты был готов рисковать тогда — рискни и сейчас. Я на это точно готова.

Лаэрт внимательно посмотрел на девушку и, помолчав, ответил:

— Своей работой я сделал больно Киразу, я не хочу, чтобы это произошло и с тобой.

— Мне и так было больно слишком много раз. Давайте бороться за свою свободу. Сколько времени ещё нужно?

Лаэрт достал пробирку.

— Хорошо, я не готов ждать, у нас его слишком мало.

Голос Феба дрогнул, но на лице появилась твёрдая решимость:

— Я тоже не готов. Ради нас, ради науки.

Рена молча протянула руку и, сжав узкую пробирку, всмотрелась в синюю жидкость. Пора заканчивать прятать лицо и начинать делать истории «возможными».

Не сговариваясь, Рена, Лаэрт и Феб чокнулись пробирками, как если бы держали бокалы, и быстро выпили лекарство.

31. Воспоминания — это не стены, а люди

Пяткам было противно мокро. Раз знал, что это не обувь промокла — кровили ноги, стёртые ходьбой, которая длилась… От Виортского леса до Киона было около сорока километров. А ведь средняя скорость человека составляет пять-восемь километров в час. Раз даже не помнил, как он шёл — мысли подёрнулись благостным туманом, который стёр боль. А сейчас даже туман рассеялся, и сознание стало предельно ясным.

Когда наваждение спало, Раз вспомнил, что они с Найдером условились о встрече в другом месте, и пошёл не в Цай, а во Фьянол. На домах были выведены надписи: «Первая улица», «Вторая», «Третья»… — они уже не грели так, как раньше.

Громко выдохнув, он провёл рукой по лицу и улыбнулся. Неужели и правда конец? Больше никаких таблеток в семь утра, футляров и игральных кубиков в карманах. И что-то человеческие внутри.

Остановившись перед двухэтажным домом из потемневшего камня, Раз посмотрел налево, направо, затем вошёл. Длинный коридор окутывали запахи кислой капусты и переваренного картофеля, грязного белья, забившейся канализации. Прижимая руку к носу, он достал из почтового ящика ключ и поднялся на второй этаж.

Крохотная квартирка, состоящая из кухни и гостиной, служившей одновременно и спальней, пустовала. Раз растянулся на кровати, но не смог пролежать и минуту — подскочил, чувствуя сильнейший голод, и отправился на кухню, чтобы разворошить шкаф. Нашёл несколько заплесневелых сухарей, но даже тёмная зелень его не отпугнула. Казалось, он не ел не то что часами или днями, а целыми неделями, и это был вопрос жизни и смерти. Желудок сводили спазмы, и боль стал такой же огненной как та, которую он чувствовал из-за таблеток или магии.

А может, это тоже было их действием?

Но Раз не смог уцепиться за эту мысль. Он стал наворачивать круги по комнате, заглядывая во все углы в поисках съестного. В этой проклятой квартире не осталось ничего!

Быстро нацепив промокшие ботинки, Раз выскочил в коридор, на улицу и помчался дальше. Он на ходу выворачивал карманы, хлопал себя по одежде, но даже одного-единственного линира не осталось, не было и оружия, чтобы достать деньги. Раз смерил расстояние до ближайшего окна — белые занавески с той стороны квартиры так и манили, указывая, что тут у хозяев точно есть еда.

Но лучше не стоит. Опять чувствуя, как хлюпают пятки, Раз помчался к «Вольному ветру». Там есть еда. И Найдер, наверное, тоже там. Они поужинают, а затем обсудят, что делать. Да, да, да, ему нужно туда — пора двигаться дальше, но начинать стоит оттуда, из дома.

— Ну и зачем? — как бы крепко верёвки ни прижимали руки и ноги к стулу, Найдер старался держаться.

Мать сидела напротив. Лицо было надменным, словно она правда угрожала не сыну, а чужаку. Женщина казалась до того уверенной, что Найдер уже не сомневался — опыта у неё не меньше, чем у Орманда или Дайта.

— А почему нет? — мать легко улыбнулась.

Её подручные — стриженые из банды Льянала в ожидании развалились на стульях в зале. Ну-ну, пусть себе сидят, долго ждать-то придётся.

— Ты прав, мне нужны деньги, но твои проценты немногое дадут — а вот кусочек земли можно выгодно продать. Я приумножу свои силы, и ты мне в этом поможешь. Жаль, что не добровольно. Это ведь могло быть и твоё дело.

Едва сдерживая оскал, Найдер уставился на мать. Да она просто издевается над ним! И его дело, конечно! Нет уж, у него было всего одного дело, и довести его до конца стоило любой ценой. Хоть и верёвки на руках и ногах да кучка бандитов никак не способствовали этому.

— А может снова к оша, а? Не скучаешь по кибиткам и лошадям? Ну скажи, что это было правильное решение тогда?

Мать наклонилась к нему и сказала так, чтобы не слышали другие:

— Найдер, мне было шестнадцать, и я сделала самую большую глупость в своей жизни. Я ушла с оша, да, но это был мой бунт против отца, а не искреннее желание. Я никогда не хотела жить в полях, и я ни за что не вернусь к такой жизни. Ни к чему ошавскому.

Какую бы игру Найдер не вёл, он не смог сдержать отчаянный взгляд, и на какой-то миг ему даже стало противно от самого себя. Он считал себя взрослым, сильным, независимым, но так по-детски, как глупый щенок, смотрел на мать. Хотя не мать это была — он будто видел сам Кион в облике человека. Такой жестокий и жесткий, такой холодный.

— Ладно, — сказал он и добавил громче. — Если что, на кухне есть еда и выпивка. Ждать долго придётся, я же говорил!

Двое стриженых сразу подняли голову и жадными глазёнками посмотрели в сторону кухни.

Заставить Найдера подписать документы на передачу «Вольного ветра» мать, как бы ни старалась её шайка, не смогла. Тогда она решила действовать иначе — надавить на друзей, живущих в таверне. Её подручные явились сюда скопом, обыскали все комнаты и начали ждать, но прошло уже не меньше трёх часов, а так никто и не явился.

С Разом они договорились встретиться во Фьяноле, но до крайнего момента оставалось больше суток — пока не стоило бояться, что рыжий явится. Хотя за это время надо что-то придумать и сбежать. Найдер видел единственный вариант — снова болтать. Он подзуживал мать, подзуживал её подручных и ждал, когда кто-то из них сделает ошибку

— Эй, а в туалет меня сводите? — крикнул оша. — Взамен обещаю показать, где бочонок с пивом стоит!

Он уставился на стриженых, выискивая слабое звено. Один из них облизнул пересохшие губы и посмотрел на другого, как если бы просил разрешения, но тот не ответил.

— Да помолчи ты уже, — с недовольным лицом процедила мать, поднимаясь, и отошла в другой конец зала.

— Оша всегда болтают, неужели ты не заметила?