Прячем лица в дыме (СИ) - Николаева Лина

И та взвыла и заплакала. Она думала, что знает боль, но это было ошибкой.

30. Ради нас, ради науки

Вроде бы хлопнула дверь, но в шумах стоял шум — могло и показаться.

Ремни больше не сдерживали, Рена легла на бок, подтянув колени к груди и обхватив себя рукой, будто обнимала. Девушка чувствовала себя пустым сосудом. Не было уже привычного покалывания в кончиках пальцах, и сколько бы она не жмурила глаза, мир не превращался в золото. Прекрасные нити магии, похожие на струны, выдающие красивую, а иногда и смертельную мелодию, исчезли.

Наверное, то, что сделала с ней Джайса, заслужено? Слова о служении обществу, о свете оказались красивой ложью, а она так и не смогла сделать силу настоящей силой — только разрушением.

В комнате по-прежнему пахло травой, но Рена снова так явственно ощущала запах горелого мяса. Тогда она убила учителя, сейчас — Трику, а скольких ослепила, и прав был Ризар, вынося приговор.

Нортийка ещё сильнее прижала коленки к груди. Её вспомнилась лошадь из дворца, убежавшая к новой, свободной жизни без чужих рук и понуканий. Тогда она решила, что тоже сделает так — ещё чуть-чуть и сможет уехать, купив билет на корабль. И вот чем стало это чуть-чуть — чужим подвалом, пленом, болью.

Только дальше-то что?

Разве стало бы лучше, не случись того? Нет, это самое «лучше» было невозможно в любом из вариантов. А новых было всего два: так и лежать на столе, ожидая, когда за ней снова придут, или сделать хоть что-то, хотя бы самой себе доказать.

Рена сдвинулась на край стола. Она спрашивала: в кого верить сейчас, если и Раз, и Найдер дрогнули, и едва не погубили остальных? А ответ ведь был простым, и ему пытались научить все — в себя. И пусть это будет первое решение, которое наполнит сосуд.

Девушка опустила на пол одну ногу, другую и неуклюже свалилась. Она кое-как перевернулась на спину и уставилась в тёмный щербатый потолок, не в силах встать. Это было не от боли — нет, прикосновения Джайсы к нитям вокруг неё не могли сравниться с пытками в больнице, с колотыми ранами и даже с ушибленной рукой, но они принесли невыносимое чувство пустоты и потери. Рене казалось, что её выпотрошили и наспех, криво и вкось, зашили.

Но ведь зашили, и хоть лежи, хоть сиди, хоть вой или плачь — двери клетки не раскроются, никто не помашет рукой, зовя за собой. Найдер бы сказал: тебе не дадут шанс, возьми его сама.

Бурча что-то неясное себе под нос, Рена подошла к двери, держась за стену, и с силой дёрнула. Заперто. Ещё бы! Что же, рано или поздно та откроется, и надо успеть придумать… Да хоть что-то!

Повернувшись к столу, нортийка стала поочерёдно дотрагиваться до всего, что лежало на нём. Знать, что с этим делать! Тяжёлый вздох рвался из груди, и девушка облокотилась на стол. В эту же секунду дверь начала открываться, она так и встретила Лаэрта и Феба, почти лёжа на стальной поверхности.

Позади них стоял Ризар и Шай. Столкнувшись с Реной взглядами, оша изобразил печаль:

— Как вы, дана Рейтмир? Почувствовали себя чуточку равнее? — он сделал мужчине знак. — Уведи её.

Девушка обхватила себя руками и затряслась.

— Прошу, не надо, я не хочу, не хочу оставаться одна, пожалуйста, не забирайте меня, прошу! — она с силой зажмурилась, пытаясь выдавить хоть слезинку. — У меня больше ничего нет, ничего, ничего, ничего… — с воем протянула Рена, начав раскачиваться взад-вперёд.

На лице Ризара появилось отвращение, словно он увидел прокажённого.

Лаэрт шагнул к магу, насколько позволял ремень на шее, который Шай держал в руках подобно поводку.

— Это такой же шок, как после появления нитей вокруг человек. Оставь её с нами, если не хочешь, чтобы она сошла с ума.

— Ничего, совсем ничего, — шептала Рена, округлив глаза и уставившись в одну точку перед собой.

— Ладно, — выдавил Ризар. — У меня на неё слишком много планов. Шай, — оша мотнул головой.

Рябой передал ему поводок Лаэрта и толкнул Феба в комнату. Сначала он пристегнул к лодыжке парня цепь, тянувшуюся от стола, затем снял с шеи ремень. Рена продолжала дрожать, раскачиваться, но цепко следила за действиями Шая, чтобы видеть, куда охранник кладёт ключ.

— Вы будете работать, — приказным тоном сказал Ризар. — Когда я приду в следующий раз, вы перейдёте к третьей стадии. Да, небольшая информация: я сейчас же увезу Джофанку, и если что-то случится, вы её уже не увидите.

Феб угрюмо уставился на Ризара и несколько раз дёрнул ногой, но ремень не давал сдвинуться от стола дальше, чем на метр.

Лаэрта пристегнули следом, затем дверь закрылась.

— Во имя Лаара, — воскликнул Феб, протягивая к Рене руки, чтобы обнять.

Девушка шагнула к нему, но выставила ладони вперёд, не давая коснуться себя.

— Всё в порядке, — заверила Рена, пытаясь выдавить улыбку.

Она не знала, как её слова слышатся со стороны, но сама чувствовала, сколько же в них лжи. Весь запал снова кончился, внутри зияла огромная дыра, хотелось свернуться калачиком или сесть, уткнувшись лицом в колени, и опять до бесконечности, до исступления вспоминать, страдать, проклинать себя.

— А вы?.. — спросила Рена, только заметив, что у обоих перебинтованы руки: левая — у Лаэрта и правая — у Феба.

Включив горелку, учёный ответил:

— Всего лишь небольшой ожог. Я преувеличил, пожалуй. Выглядело страшнее, чем являлось на самом деле.

— А цепь или замок это разъест?

Адван качнул головой и с сосредоточенным видом начал замерять объёмы жидкостей.

— Рена, а твоя магия? — спросил Феб.

Нортийка медленно подошла ко второму столу и забралась на него. Руки коснулись кожаных ремней. Сколько это длилось, десять минут, тридцать, час? Рена не могла измерить время правильно — осталось только воспоминание о дикой пустоте, точно правда достали всю суть, разрезали и разложили по пакетам, а затем зашили, ничего не вложив взамен. Она чувствовала себя маленьким зверьком, попавшим в руки живодёра, а ведь для этого Джайсе не понадобились ни ножи, ни огонь, ни таблетки — только то, что дал ей Лаэрт.

— Её больше нет, — выдохнула Рена и, не сдержавшись, взмолилась: — Феб, скажи что-нибудь, как ты обычно говоришь!

Сначала на лице парня появилось растерянное выражение, затем, приосанившись, он выдал:

— Мир перестаёт быть несправедливым, если есть хоть один человек, которому ты можешь доверять.

Рена так посмотрела на Феба, что он смутился и тише, но горячо произнёс:

— Ризар думает, что равенство — это унизить других, а не подняться самому. Но судить его не нам, не после всего. Сейчас у нас есть мы и своя правда. Нужно спасаться и спасать других, и наступить на горло страхам, ведь речь идёт не только о себе, но и всей семье, пусть даже такой.

Дыра внутри ещё не уменьшилась, но Рена чувствовала, что края стали потихоньку затягиваться. Весь хаос мыслей, скакавших из стороны в сторону, стихал. Они выстраивались в единую схему, которая сводилась к простому — спасти себя, спасти друзей. Не ждать и грезить о далёких историях, а начинать и делать.

Рена переплела пальцы на руках — уже не надеясь, просто по привычке, и обещая себя, что это последний раз.

— Хорошо, что мы будем делать? — как можно твёрже спросила она и с опаской посмотрела на дверь.

Лаэрт перехватил этот взгляд:

— Она хорошо удерживает звуки, не переживай. Ты хочешь сбежать?

— А вы нет? — воскликнула Рена, спрыгивая со стола. — Чтобы Ризар получил такую силу и уничтожил город? Ни за что! Мы должны не просто сбежать, а остановить его.

— Да, — кивнул учёный. — Я говорил, что магия — это инструмент. Если я вложил его в руки чудовища, я его заберу назад.

— И сколько раз ещё произойдёт такое, со сколькими людьми? — не сдержалась Рена. Она знала, что сейчас не место, совсем не место для таких вопросов и размышлений, но не могла молчать.

Она успела поверить, что Лаэрт действительно хочет лучшего для города, что он верит в своё изобретение, но была ли разница между ним и Ризаром? Не оба ли они хватались за силу, которая могла стоить слишком многого?