Смертельное Таро - Валерия Хелерманн

Хелена почувствовала, что месье Гобеле клонит беседу в определенную сторону, и напряглась.

– И как вы собираетесь это делать?

– К примеру, вы бы могли выйти за меня замуж?

И на них обрушилась тишина. Иногда ее нарушал только треск кострища.

Хелена ошарашенно уставилась на Леонарда в надежде увидеть усмешку и понять, что сказанное было очередной остротой. Но в лице его не было ни намека на шутку – оно оставалось спокойным и непроницаемым, словно маска покойника.

– Я посчитал это лучшим вариантом. Так каждый из нас будет уверен, что его не выдадут, потому что мы будем находиться рядом почти постоянно. – Он загнул палец. – Вид чужой смерти угнетать вас сильно не станет. Вы сами сегодня убили и держались вполне бодро. – Еще один палец. – К тому же месье де Фредёру это придется по нраву. Он проникся ко мне большей симпатией, нежели вы.

С напускным выражением задумчивости он посмотрел на ладонь с тремя зажатыми пальцами. Затем размеренным шагом зашел девушке за спину и положил руку к ней на плечо. Та оказалась тяжелой и ледяной.

– Вы ведь понимаете, у вас, по сути, нет выбора.

Хелена потупилась и кивнула. Она была окончательно загнана в угол, что в общем‑то было вопросом лишь времени.

– Но вы же меня не любите!

– Конечно, нет. Полагаю, мы оба с вами на это в принципе не способны.

– Тогда… Для чего это вам? Из-за отцовских денег?

– Можете считать, что так.

Хелена закусила губу и кивнула головой в ответ на собственные мысли.

«Выходит, темная Люцилла оказалась права. Лучше бы я протанцевала остаток вечера».

– Спасибо за честность. Я могу понять жадность, поэтому теперь, думаю, мне будет проще смириться.

Набравшись решимости, Хелена подняла на Леонарда голову и увидела холодную сдержанную улыбку. Месье Гобеле не смеялся над ней – он внутренне ликовал. Будто, когда Хелена выбиралась из ямы, он, стоя у края, в последний момент столкнул ее обратно ногой. И это будоражило его честолюбие. Наслаждение, как если бы он разломал юное дерево надвое.

Впервые месье Гобеле был всецело удовлетворен.

– Что ж, вставайте. – Властным движением он потянул девушку за плечо. – У нас еще много дел.

Мадемуазель де Фредёр послушно встала и дала перехватить себя за запястье, которое уже не переставало болеть.

Когда они спустились к убитой, Леонард склонился над телом, присматриваясь, как сподручнее его понести. Когда он уложил даму на землю, Хелена заметила на ее груди медальон. Улучив момент, пока мужчина отвернулся, она скользнула пальцами по еще теплой шее и сорвала цепочку. Подошла ближе к холму, где догорало пламя в ящике, и нашла на кулоне защелку.

Изящная гравировка по золоту: «С любовью, от брата для мадемуазель Эвелин де Лабом».

Мадемуазель де Фредёр вновь вспомнила мужчину, который сегодня ее сердечно поздравил, – с месяц назад он хотел узнать, поправится ли его сестра. Кажется, предсказание этой девушке все же сбылось. А Хелена наконец поняла, о чем говорил тот пугающий голос у нее в голове.

– Не пройдет и двух месяцев, как ее будут есть черви, – шепнула она себе под нос и бросила украшение куда‑то в траву. – Никто не поймет, что с ней стало.

– У вас что‑то случилось, мадемуазель?

– Нет. Что со мной случилось, то… – Она посмотрела на кровавую лужу под трупом. – То уже закончилось.

Сейчас они снова понесут тело в рощу. Будут в очередной раз искать место, где его спрятать. Догорят вещи, и они вытряхнут со дна короба жемчуг и оплавившиеся застежки, а пепел развеют с холма по ветру.

Когда рассветет, птицы запоют, вопреки чужой гибели. Взойдет желто-зеленое солнце, пусть увидит его на два человека меньше. Совсем скоро наступит утро, и будет уже неважно, сколько людей проснулось.

И как только застучат на кухне ножи, а дом наполнится запахом выпечки, месье Гобеле привычно развалится в кресле. Перебирая бокал вина в пальцах, на ходу он придумает Пласиду историю их с Хеленой влюбленности, и последний будет слушать с нескрываемо довольным лицом.

Для правдоподобности он встанет и приобнимет Хелену за талию. Она вновь ощутит запах грецких орехов, чернослива и смерти. И дышать ими будет, пока сама не уляжется в гроб.

Хелена вздохнула. В коридоре Люцилла сказала правду – упрекать судьбу в том, что мечты не сбылись, она не смогла бы. Вся феерия прошедшего лета воплотила ее желания в точности, словно по пунктам. Просто на деле Хелена никогда не мечтала по-настоящему.

Как и все люди вокруг, она никогда по-настоящему не жила.

Сонным невидящим взглядом она следила за тем, как Леонард вытирает руки о платье убитой. Видимо, планируя их совместное будущее, он не ошибся – запекшаяся кровь на губах и груди никак не взволновала Хелену. Переступив несколько раз с ноги на ногу, она решила проверить кострище.

И увидела две высоких и статных фигуры у самого пламени. Две женщины в богато расшитых платьях; рогатую прическу одной из них не узнать Хелена бы не смогла. Как и самодовольный оскал, который не укрыл даже сумрак.

Вторая женщина не улыбалась. Обнимала себя, словно пытаясь согреться, и печально смотрела на Хелену сверху вниз. Поймав ответный взгляд девушки, она отвернулась. И прикрылась белой окровавленной шалью.

Стараясь, видимо, спрятать пятно на груди. Или рану на вспоротой шее.

Хелена рассматривала их где‑то с минуту – больше она бы не выдержала. Спотыкаясь о подол собственной юбки, она стала карабкаться обратно к костру, и, рыдая, бросилась женщинам в ноги. Захлебываясь в слезах и рвано дыша, она пыталась схватиться за складки их платьев, но те проходили сквозь руки. И Хелена тянулась к ним в молитвенном жесте, ожидая, что хоть одна из них прикоснется к ее голове. Но дамы лишь безмолвно наблюдали за ней, поправляя свои одежды и волосы.

Как только Хелена побежала к огню, Леонард удивленно поднялся и уронил убитую наземь. Некоторое время он наблюдал, как, стоя на коленях, его будущая невеста рыдала перед жестяным ящиком. Губы его в раздражении сжались, но взгляд не сменил своего стеклянного выражения. Потом картина ему надоела, и, вновь закурив, он запрокинул голову к небу.

Леонард любил темноту, насколько способен был любить в принципе. Теперь, ловя мгновения перед скорым рассветом, он в неге прикрыл глаза; лицо его постепенно расслабилось.

Так и застыли они под затихающий рокот праздника: Леонард задумчиво держал сигару в зубах, окутанный клубами дыма. Хелена в исступлении впивалась ногтями