Роман Брянский - Сычев К. В.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понимаю, великий князь, так все и сделаю!
– Ну, иди с Господом! – кивнул головой Всеволод Мстиславович.
Дома Илью Всемиловича ждали все. Но у самых ворот стояла, плача навзрыд, его любимая Василиса.
– Батюшка, Ильюшенька, – воскликнула она, видя приближавшегося супруга, – муженек мой бедный! Ой, ой, ой, что же с тобой стало?! Как ты постарел и поседел, мой славный, родной, бедненький!
– Ничего, матушка, – бормотал в ее объятиях пустивший слезу купец, – помолодею под твоими ласками! Не бойся, не такой я старый, как кажется: просто устал с дальней дороги!
– Ну, а теперь, дорогой наш гость, – пропела уже другим голосом Василиса. – Хотя, о, Господи, ты же не гость нам, но господин и хозяин! Войди же, войди в свой родной дом! Бегите же, дети, целуйте своего батюшку!
Ночью, лежа в постели и обнимая супругу, Илья долго рассказывал ей о своих странствиях по далеким краям. Тайно, попросив произнести страшную клятву, рассказал о том, как побывал у татарского царя Бату, как упросил отдать князю Борису Ростовскому прах его деда Михаила и боярина Федора.
– Я подарил великому царю серебряного селезня, ну, того, из немецких земель, помнишь, Василисушка, что крякал и пыхтел, когда водица в нем закипала? Уж больно дивился татарский царь заморской штуковине, смеялись его женушка и сынок Сартак. Я сумел тогда упросить татарского государя не позорить прах убитого князя Михаила, а отсеченную голову несчастного отдать его внуку, молодому князю Борису…Вот и помог тот подарок! А до того головушка нашего князя-мученика торчала на колу перед юртой Болху-Тучигэна. И серые вороны повыклевали ему очи!
– О, Господи, – перекрестилась Василиса. – За что его так наш Болху?! Какой смертный ужас! Никогда бы на Болху не подумала…
– Ну, это – долгая повесть. Я расскажу тебе ее, матушка, потом. Тут замешана кровная месть…Да там еще одна беда приключилась! Страшный срам!
– Что такое? Кого там опозорили? – вздрогнула Василиса.
– Эх, матушка, то – ужасная тайна, леденящая душу, не хотелось бы тебе это говорить!
– Ну, уж говори, Ильюшенька, ничего от меня не скрывай! – заволновалась любопытная Василиса.
– Ну, ладно, слушай, но только знай: никому – ни гу-гу! Дело идет о чести матери брянского князя Романа!
– Клянусь, батюшка, хранить эту тайну до самой могилы!
– Так вот. Когда я прибыл из Монгольского Царства назад в Золотое Царство на второй год своего странствия, Болху-Тучигэн рассказал мне, что в Орду приезжали младший брат нашего безвинно убитого князя Михаила, – он перекрестился, – князь Андрей Всеволодыч и вдова Михаила Всеволодыча, княгиня Агафья. Князь Андрей просил у царя грамоту на великое черниговское княжение, а княгиня – того же для своего сына Романа. Князь Андрей вел себя скромно, боязливо: падал ниц перед великим царем, целовал следы его ног и подарил государю целую гору серебра. Княгиня же Агафья была гордой и недоступной…А царю лишь слегка поклонилась, как равному…Говорила с достоинством и не дарила подарков. Ну, вот царь и решил, чтобы ярлык на великое черниговское княжение получил смиренный князь Андрей…А вот с Агафьей государь поступил жестоко…
– Что, убил или снасильничал?! – вскричала Василиса.
– Нет, сам царь ей ничего не сделал, – пробормотал Илья. – Он приказал поступить по татарскому обычаю и отдать княгиню Агафью в супруги князю Андрею!
– Так ведь князь Андрей женат! – возмутилась Василиса. – А по нашему обычаю, двоеженство – великий грех!
– Это так, – кивнул головой Илья, – но у татар все по-другому…Вот и потребовал великий царь, чтобы князь Андрей до конца исполнил его волю. Надо сказать, что Андрей Всеволодыч очень не хотел это делать: он падал в ноги государю, катался со слезами в пыли у царских ног, умоляя отменить богохульство. Но это только раззадорило государя. И вот он, смеясь, повелел в своем присутствии и на глазах всех придворных, насильно совокупить князя Андрея с надменной княгиней!
– Насильно! – вскричала Василиса. – Да как же это можно?!
– Да очень просто. Царские слуги сорвали с несчастных одежду, а когда те остались нагишом, князя Андрея повалили на княгиню!
– И князь сумел справиться? – пробормотала Василиса.
– Сумел! И еще как! – прошептал Илья Всемилович. – Наш Болху очень хвалил его за это! Он сказал, что князь показал себя настоящим мужем и что прочие татары, стоявшие там, ему позавидовали!
– О, Господи! – перекрестилась Василиса. – Чего только на свете не бывает! Выходит, что не только мы, простые люди, страдаем и унижаемся! Князьям еще хуже!
ГЛАВА 6
КНЯЖЕСКИЕ БУДНИ
На огромной поляне, расположенной в двух верстах от города невдалеке от проезжей дороги, собрались все лучшие воины князя Романа Михайловича.
Блистали начищенные по такому случаю железные шлемы, серые кольчуги княжеских дружинников четко выделялись на фоне желтой, поблекшей от яркого августовского солнца травы.
Лето 1249 года выдалось засушливым и жарким. Это, правда, не сказалось на урожае: русские люди умели работать на земле!
Все окрестности Брянска были превращены в хлебные поля, засеяны рожью, побеги которой довольно быстро поднялись под майскими дождями и, несмотря на жару, уверенно колосились, наливаясь золотистым, тучным зерном.
Особенно преуспели брянские огородники. У каждой избы горожанина в изобилии произрастали всевозможные овощи, горох и крупные питательные хазарские бобы. Любили брянцы и тыкву, огромные плоды которой золотыми шарами раскинулись по берегам Десны.
Процветал и купеческий городок-базар, тянувшийся сразу же за прибрежными огородами длинной лентой вдоль княжеской дороги. Торговые ряды подходили вплотную к переправе через Десну, сооруженной в свое время по приказу Ефима Добрыневича при отправке брянского ополчения на помощь Киеву. Теперь переправа превратилась в большой бревенчатый мост, по которому весь светлый день сновали купеческие повозки.
Здесь у моста сосредоточился центр городского рынка: стояли большие бревенчатые, напоминавшие терема знати, торговые дома со складами и торговыми рядами. С раннего утра тут уже толпился городской люд. Базар обслуживал горожан с восхода солнца до заката. А вот когда солнце садилось, купцы запирали свои лавки и торговые избы, окруженные заборами, и выпускали внутрь оград свирепых сторожевых псов, лай которых по ночам слышался за несколько верст от города.
В день, когда князь решил провести смотр своей дружины, было особенно душно. Базарных посетителей было немного. За прилавками стояли молодые приказчики или нанятые богатыми купцами помощники. Сами купцы в такую жару предпочли домашний отдых и, закрыв окна ставнями, прятались от перегрева на своих мягких лежанках.
