Вейн - Инна Живетьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сел, легонько оттолкнулся носком. Шумели над головой листья. Один, пожелтевший с краю, медленно спланировал на колено. Юрка стряхнул его и вбил пяткой в землю.
Это нереально – найти Егора. Бессмысленно вот так мотаться по городу.
Закрыл глаза и прислонился виском к холодному железу. Поскрипывал сук. Пахло стружкой и мокрым деревом. Воздух перед дождем загустел так, что стало трудно дышать.
– Мальчики не плачут, – услышал Юрка. Моргнул мокрыми ресницами.
В нескольких метрах от него сидел на корточках малыш в зеленом комбинезоне.
– Я не плачу, – откашлявшись, сказал Юрка.
– Тогда поиграй со мной.
– Не сейчас. Мне нужно идти.
Вот только – куда?!
Неохотно, помаленьку начинался дождь, то рассыпаясь пригоршнями, то затихая. Половина прилавков уже опустела. В поредевшей толпе на Юрку поглядывали с подозрением и придерживали карманы. Он дошел до телеги, на которой перебирали капусту две женщины. Чистенькие кочаны укладывались в корзины; грязные, поломанные листья падали в мешок.
– Помочь?
Тут было бойкое место, на выходе.
– А и помоги, – откликнулась хозяйка. – Только вилок не получишь, а этих, – она показала на листья, – этих дам.
Юрка встал с левой стороны, так, чтобы люди проходили за спиной. Придвинул к себе пустую корзину. Мокрые кочаны скользили в ладонях.
Женщины, сначала понизившие голоса, теперь говорили громче:
– Золовка к тетке Даре шла, жакет перешить, и как раз на площади оказалась. Клянется, был у подполковника мальчишка, жена после привезла. А он или нет…
Юрка настороженно прислушался.
– Станут разбираться, им бы только вздернуть!
– Не скажи. Зачем тогда десять дней ждут? – Женщина обтерла о фартук грязные руки и прикрикнула: – Эй, парень, ты хорошие-то листья не дери! Я еще погляжу, как за работу платить!
Юрка вздрогнул, чуть не выронив кочан.
– Извините.
– Ве-е-ежливый, – с насмешкой протянула хозяйка и снова повернулась к подруге: – Я чего боюсь, мой бы завтра на площадь не утек. Зацапают дурака. Давеча сунулась за штанами, в стирку, а в кармане патроны. В лесу, говорит, нашел! Велела дома сидеть, да разве послушает. Что мне его, полторы недели под замком держать? Придумали тоже: мальчишку на погляд таскать, лишние муки. Скорее бы… Ох, что я говорю, прости, Господи! Повесят же парнишку. Хотя столько дней смерти дожидаться…
Юрка швырнул кочан в телегу и бросился к выходу. Закричала за спиной женщина.
Малыш в зеленом комбинезоне не ушел. Он занял место на качелях и, изогнувшись, точно червяк, пытался дотянуться до земли. Увидев Юрку, обрадовался:
– Теперь ты со мной поиграешь?
– Не могу! Слушай, где у вас площадь?
– Какая? Возле парка?
– Наверное, не знаю. А парк далеко?
– Не-а. Вон туда, где дом с перилами. И бочка с квасом. А на площади воздушные шарики. Не каждый день. А в парке сахарная вата и карусель. Мама говорит: потом пойдем. И все потом и потом.
– Спасибо!
«Домом с перилами» оказался двухэтажный магазин с широким крыльцом, огороженным кованой решеткой. Пробежав мимо, Юрка углядел в переулке желтую бочку, вместо одного колеса у нее были подложены кирпичи. Свернул и через арку попал на проспект. Дома по обе стороны стояли высокие, с лепниной на фасадах. Слышалась бравурная музыка. Юрка пошел на звук и вскоре очутился на площади. Марш бил из громкоговорителя, подвешенного на столбе. Слева высилось серое здание, расцвеченное зейденскими флагами. Перед крыльцом стояла черная машина.
Площадь упиралась в парковую решетку, и деревянный помост приладили прямо к ограде. С поперечной балки свисала петля.
От музыки заложило уши. Беззвучно отлепилась от крыльца машина, пересекла площадь и выкатила на проспект. Мелькнул профиль, увенчанный фуражкой с высокой тульей. Неслышно давя каблуками брусчатку, прошагал патруль. У овчарки свешивался язык. Она настороженно шевельнула ушами, глядя на мальчишку. Солдаты не обратили на него внимания. Юрка тряхнул головой, и звуки вернулись: застучали сапоги, послышалась гортанная речь. Громко протарахтел мотоцикл.
Юрка снова посмотрел на виселицу и повернулся к ней спиной. Он придет сюда завтра.
Город долго не выпускал, путая в лабиринте улиц и переулков. Шли мимо люди, лица почти у всех были тусклыми. Несколько раз встречались патрули. Юрка стискивал кулаки до боли в костяшках, провожая их взглядами.
Если правда все, что пишут в книгах про войну… Если Егора арестовали и допрашивают…
По дороге к интернату накрыл дождь. Его шум заглушал все окрест, и пришлось сойти на обочину, в заросли борщевика. Юрка на ходу пропускал толстые стебли между пальцами и, обжигая ладонь, срывал белые зонтики. Тяжелые капли молотили по спине. Скользила под ногами земля, липла на кроссовки.
Ну почему, почему Егор ушел один?!
– Скотина! – выругался Юрка.
Взмахнул рукой, удерживая равновесие, но не устоял и упал коленями в грязь.
– Достало уже!
Сколько можно хоронить? Маму, деда, бабушку…
– Не хочу! – крикнул, задрав голову к небу, Юрка. – Хватит!
Дождь слепил глаза и затекал в рот. С волос капало за шиворот.
Юрка поднялся, вытер лицо грязной ладонью. Бирка холодила тело под футболкой.
Тучу гнало к городу, и чем ближе становилась свертка на проселочную дорогу, тем тише делался ливень. После поворота вовсе иссяк, лишь вдалеке слышался шум. Вскоре под ноги легла сухая земля. Юрка, зябко вздрагивая в мокрой одежде, прибавил шагу. Уже виднелся интернат, когда невнятный шум за спиной стал громче и превратился в мотоциклетный треск.
Сначала метнулся к дому, опомнившись, бросился в кусты. Запутался в ногах мяч, подсекая, и Юрка грохнулся на колючие ветки. Перекатился на живот, распластался, вжимаясь в прелые листья.
Один мотоцикл тормознул возле интернатского крыльца, другой, оставляя в воздухе сизый след, объехал двор кругом. Зейденец, сидящий в люльке, вскинул автомат и выпустил очередь по школьным окнам. Загремело что-то внутри. Юрка уткнулся лицом в землю. Закололо под лопаткой, там, где у Егора бугрился след от пули.
Тишина – заглушили моторы. Чужая речь, не разобрать слов. Юрка осторожно приподнял голову. Трое солдат входили в интернат, четвертый остался сидеть на мотоцикле, свесив ноги на одну сторону. Курил, поглядывая на лес. Автомат лежал рядом.
У Юрки занемело неловко вывернутое плечо, и снова, как тогда, в ельнике, задергался уголок обожженного глаза. Почесать хотелось – невыносимо!
Наконец вышли те трое. Они загрузили в люльку узлы и направились к школьному зданию. Протопали так близко, что у Юрки сперло дыхание.
Вернулись зейденцы быстро, без добычи. Водитель выкинул окурок и оседлал мотоцикл, готовясь газануть. Сказал что-то, показывая на серое небо. Юрка обмяк и уткнулся лбом в согнутую руку. Пересохшие губы касались мертвых листьев.
– Шехен!
– Пассен их!
Закричали, затопали. Юрка вскинулся – и застыл, упираясь в землю растопыренными пальцами. Солдаты нашли мяч. Один ловко вел его по поляне, не давая перехватить. Двое других нападали с боков, третий мельтешил спереди. Юрка осторожно лег и втянулся подальше в заросли. Мяч крутился между ногами. Удар – шлепнулся об угол школы, срикошетил и с треском влетел в кусты. Послышались досадливые возгласы. Мелькнули – руку протяни, дотронешься! – грязные сапоги. У Юрки свело судорогой икры. Бежать?.. Нет, замереть, слиться с землей!.. Носок пошевелил ветки, зашуршали над головой листья.
Что-то крикнули со двора, кажется, торопили. Тот, что шарил в кустах, огрызнулся и нехотя вылез. Рыкнул мотоцикл, присоединился второй. Гул наполнил воздух и стал удаляться.
Юрка перевернулся на спину, уставился невидящими глазами в небо за перекрестьем веток. Подрагивали пальцы. В горле сухо хрипело, дыхание прерывалось кашлем.
Даже тут, в центре деревни, слышался голос моря и чувствовался его запах. Или просто воняла рыба, развешенная под стрехой?
Солнце било в крохотное оконце, очерчивая силуэт Хельги.
– Я же сказал, вернусь за тобой, – сердился Дан, натягивая штаны.
Он не выспался и чувствовал себя выжатым, точно провел через узел минимум троих.
– Обманешь!
У Хельги распухли губы и залегли под глазами густые тени. Спутанные волосы падали на лицо.
– Тьфу ты! Ну нельзя со мной дальше!
– Я возьму твой след!
Дан некстати подумал, что в ярости поморка так же хороша, как и в страсти. Крякнул, затягивая пояс.
– Детка, у меня есть дело, которое нужно закончить. Ты будешь мешать.
– Я не детка!
Вейн наклонился поцеловать, но Хельга увернулась.
– Будь умницей. Я вернусь.
– Ты обманешь, – тоскливо повторила девушка.
– А хоть бы и так, велика потеря! Присмотришь рыбачка посимпатичней, окрутишь…
Сказал – и представилась нахальная, просоленная и выдубленная ветрами рожа, об которую захотелось почесать кулаки. Закончил едко:
