Эпидемии и народы - Уильям Макнилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Например, Линд способствовал установке на бортах кораблей оборудования для дистилляции морской воды, чтобы у моряков был гарантированный запас свежей питьевой воды. Внедрение практики карантина для новых рекрутов до того момента, пока они не пройдут баню и не получат новый набор одежды, было еще одной простой процедурой, благодаря которой впечатляюще снизилась заболеваемость сыпным тифом. Под руководством Линда также были внедрены использование хинина против малярии и запрет схода на берег после наступления темноты на побережьях, где присутствовала малярия.
Параллельные усовершенствования управления армейским здравоохранением, предполагавшие осознанное внимание к водоснабжению, личной гигиене, канализации и т. п., сталкивались с более значительными препятствиями, поскольку солдатам никогда не удавалось обеспечить такую же хорошую изоляцию от внешних источников инфекции, как это можно было сделать для моряков во время плаваний.
Но европейские армии XVIII века — любимые игрушки коронованных особ — тоже обладали особой ценностью в глазах властей предержащих и были совершенно подготовлены к контролю сверху, чтобы не суметь не воспользоваться выгодами от разраставшегося свода санитарных правил. От защиты солдат до медицинского регулирования общества в целом был всего один шаг, который был предпринят в континентальной Европе (в теории, хотя и не в полной степени на практике) системно мыслившими подданными германских монархов. Наиболее влиятельным из них был Иоганн Петер Франк{42}, чья шеститомная работа о медицинской политике, опубликованная в 1779–1819 годах, привлекла широкое и благосклонное внимание правителей и государственных администраторов, которые признавали, что численность и энергия их подданных были принципиальными составляющими могущества государства.
Взаимоотношение между политической историей Европы и состоянием здоровья ставших профессиональными постоянных армий и флотов заслуживает большего внимания, нежели обычно уделяли этому предмету историки.
Очевидно, что подъем абсолютизма на европейском континенте зависел от наличия хорошо подготовленных армий, исполняющих волю государя, а сохранение таких армий, в свою очередь, зависело от разработки правил санитарии и личной гигиены, благодаря которым потери от эпидемических заболеваний снижались до сравнительно небольших масштабов зимой и летом, в полевых условиях и на квартирах. Способом достижения этой цели для европейских армий были конечно же «аккуратизм» и ритуальное внимание к чистоте, и XVIII век, очевидно, был тем временем, когда подобные практики становились нормой, меняя эмпирическую реальность военной службы с далеко идущими последствиями. Но, похоже, никто так и не исследовал взаимосвязь высокой медицинской теории в том виде, как ее формулировали врачи наподобие Иоганна Петера Франка, с теми рутинными занятиями, которые ничем не примечательные инструкторы строевой подготовки и младшие офицеры изобретали для того, чтобы занять время солдат, сохранить их здоровье и подготовить их к результативности в бою.
Как и в большинстве вопросов, касавшихся военной администрации, застрельщиками здесь выступали французы.
Еще в начале XVIII века французская королевская администрация учредила военные госпитали и школы медицинской подготовки, а в 1770-х годах была основана военно-медицинская служба современного типа. Ключевым новшеством было то, что вся служебная карьера врачей проходила в этих новых подразделениях, при этом врачи могли претендовать на повышение в табеле воинских званий точно так же, как офицеры регулярной армии, тогда как раньше врачи приходили на военную службу из гражданской практики по приглашению полкового начальства, когда в их услугах была срочная необходимость или этого требовала надвигающаяся военная кампания.
Преимущества профессионализации французских военно-медицинских подразделений были продемонстрированы в ходе войн революционного и наполеоновского периода. В ряды новых и бесконечно растущих армий республиканской Франции вливались молодые люди, призванные с отдаленных ферм и из парижских трущоб. Но, несмотря на то обстоятельство, что рекруты приносили в армию очень разнообразный опыт заболеваний и иммунитета к ним, военно-медицинская служба оказалась способной предотвратить масштабные эпидемические вспышки и быстро воспользовалась преимуществами новых открытий наподобие вакцинации Дженнера (о которой было объявлено в 1798 году), чтобы улучшить состояние здоровья вверенных ей солдат. В противном случае не состоялось бы то расширение масштаба наземных войн, которое было характерно для наполеоновского периода. Аналогичным образом способность британского военно-морского флота блокировать французские порты месяцы и годы напролет совершенно в той же степени зависела от наличия лимонного сока, что и от наличия боеприпасов[362].
Поэтому, учитывая достижения военной медицины, проблема в том виде, как она виделась реформаторам в области санитарии 1830–1840-х годов, носила в большей степени технический, нежели организационный характер. В Англии так или иначе был глубоко укоренен либертарианский предрассудок против регулятивных мер, нарушающих право отдельного лица делать со своей собственностью все что вздумается, — и пока теории заболеваний и их распространения оставались дискуссионными, сложно было прийти к согласию относительно четких предписаний в области санитарии.
В этой ситуации катализатором перемен выступал страх холеры. Бездействие больше не было приемлемым: старые споры и острые конфликты требовалось быстро разрешить с помощью общественных структур, действовавших в буквальном смысле под страхом смерти.
Первая вспышка холера в Великобритании (1832) способствовала учреждению муниципальных управлений здравоохранения. Не получавшим жалованья и избиравшимся местными сообществами сотрудникам этих организаций зачастую не хватало специальных знаний, а заодно и полномочий для изменения материально-бытовых условий — и правда, не каждый соглашался, что грязь и плохое здоровье идут рука об руку. Куда более существенной была реакция на новое пришествие холеры в 1848 году. Именно в этом году парламент санкционировал создание Генерального совета здравоохранения всего за неделю до второго появления холеры в Англии. Вселяющее ужас приближение азиатской холеры стало предметом общественного внимания на протяжении более чем года, и нет никаких сомнений, что действия парламента ускорило именно ожидание ее возвращения.
Генеральный совет здравоохранения внедрил имевшие долгосрочные последствия программы общественной санитарии, за которые на протяжении десятилетия, а то и больше ратовала шумная группа реформаторов. Совет, в штат которого вошли некоторые из наиболее известных сторонников реформы санитарии, использовал свои масштабные полномочия для устранения из британских городов бесчисленных источников загрязнений, а также взялся за установку систем водопровода и канализации по всей стране.
Городские системы канализации не были чем-то новым — они существовали по меньшей мере со времен Древнего Рима. Однако до 1840-х годов канализация представляла собой попросту удлиненную выгребную яму с перепускной трубой на одной из оконечностей. Подобные канализационные приспособления, в которых накапливались нечистоты, требовалось время от времени выгребать.
Проток воды через них, за исключением периодов проливных дождей, был замедленным, поскольку запасы воды были чрезвычайно ограниченными. Новая идея 1840-х годов, в поддержку которой выступал в первую очередь пылкий реформатор Эдвин Чедвик, последователь философа Иеремии Бентама, заключалась в изготовлении узких канализационных систем из
